— Нет, не стоит беспокоиться. Никто не угрожал мне, я пришла вместе с отцом. До нас дошли слухи о том, что произошло с тобой, и мы поспешили придти, чтобы помочь тебе. Я останусь здесь с тобой, сама буду пасти отару до тех пор, пока ты полностью не поправишься. Сейчас отец может обходиться и без меня. А через месяц, когда ты снова наберешься сил, ты сможешь придти к нам и помочь убрать урожай, хорошо?
— О, да, — отвечал Талос, одновременно смущенный и тронутый. — Конечно, я приду.
Он помедлил, словно пытаясь подобрать нужные слова.
— Антинея, — продолжал он, — я с нетерпением будут ждать времени уборки урожая… тогда мы снова сможем быть вместе.
Мгновенье он наблюдал за ней, а когда ее зеленые глаза загорелись от радости, почувствовал, что он растроган до глубины души.
— Антинея… Антинея, почему мы рабы? Почему я не могу не думать о тебе, не опасаясь, что с нами что-нибудь случится?
Девушка прикрыла рот рукой.
— Не говори так, Талос, для меня ты не раб, а я не рабыня для тебя. Для меня ты великий воин, самый доблестный, самый великодушный из мужчин. Ты не раб, Талос.
— Я знаю, — ответил юноша, крепче сжимая ее руку. — Я знаю, что ты имеешь в виду, Антинея, но я также знаю и тот страх, который охватывает меня. Мне известны и кошмары, которые будят меня по ночам. Моя жизнь предопределена. И все же я не знаю, куда она поведет меня, потому что она не в моих собственных руках. И если я свяжу твою жизнь со своей, я не знаю, где она закончится, или как… теперь ты понимаешь меня?
— Да, понимаю, — ответила девушка, опуская глаза. — И именно поэтому иногда я хотела бы, чтобы мы никогда не встретились.
Антинея подняла свои полные слез глаза к его лицу.
— Талос, я единственная дочь Пелиаса, крестьянина… и я знаю, что теперь наш народ смотрит на тебя, как на особенного, избранного, последователя и преемника Критолаоса.
Талос сел в постели.
— Ты права, Антинея, Критолаос подготовил меня для того, чтобы стать его преемником: он обучил меня всему, чему мог, и оставил мне тяжелое наследство, но я не знаю точно почему. Однажды, когда-нибудь возможно…
— Да, Талос, возможно, придет и этот день. Мы не можем призывать и принуждать десницу провидения. В божественной воле предусмотрено что-то особое для тебя, для нашего народа, и однажды ты узнаешь, когда наступит это время. А сейчас мы должны продолжать жить. — Она напряженно смотрела на него. — Сейчас мы должны просто жить, и не просить больше никого и ни о чем.
Она медленно наклонилась к нему, погладила его лоб, нежно поцеловала и положила свою светлую головку ему на грудь, слушая стук его сердца, сейчас уже медленный, но такой же сильный, как воинственная барабанная дробь.
Прошло лето и осень, но как ни странно, не произошло ничего такого, что могло бы нарушить их жизнь. Талос снова приступил к работе, но то и дело с луком, спрятанным под плащом, возвращался к ручью.
На лесных полянах, скрытых от посторонних взоров, он возобновил занятия с луком, оттачивая свое мастерство, теперь уже под руководством Караса, своего загадочного друга. Даже на охоту они ходили вместе, и стрелы Талоса без промаха сражали оленей и кабанов, которых потом забивали и разделывали в лачуге Караса. Если кто-нибудь заметил бы такое оружие в руках илота, у него, несомненно, возникли бы неприятности.
Талос понял, что его товарищ был Критолаосу ближе, чем он мог себе представить; из слов Караса становилось понятно, что его осведомленность очень велика, хотя он никогда ни о чем не говорил прямо, а всего лишь намеками. Под руководством Караса Талос научился с беспощадной точностью сражаться с помощью своей пастушьей палки. Оба они были настолько увлечены и поглощены изнуряющими поединками и изучением приемов боевых искусств, что Талос часто возвращался домой с синяками на теле, а его кости трещали от крепких объятий мускулистых рук друга-соперника.
Своей матери и Антинее, которые озабоченно расспрашивали о шрамах и ушибах, Талос отвечал, что они получены в результате игр, которые пастухи изобретали, чтобы скоротать долгие послеполуденные часы на высокогорных пастбищах.
Ужасающие события прошлого года стали постепенно стираться из памяти, словно они происходили давным-давно, и Талос начал привыкать к представлению о такой жизни, которая может продолжаться и дальше, согретая робкой и ненавязчивой любовью матери, защищенная ободряющим присутствием Караса, воспламененная его страстью к Антинее.
И Антинея любила его, и так горячо, что не могла и думать ни о чем другом. Всего только несколько коротких месяцев тому назад, там, в доме ее отца, Талос был всего лишь хромым мальчиком, который привел своих овец с гор, угрюмым юношей, кого она легко поднимала на смех. А сейчас она ничего не видела, кроме него: если он хмурился, хоть на мгновенье, она чувствовала, как ее охватывает грусть и тоска; если она видела, что он улыбается, ее настроение улучшалось, а лицо прояснялось.
Она вспоминала с бесконечной нежностью, как любила его в первый раз, медленно, осторожно, чтобы не причинить ему боль; вспоминала ту неизвестную, восхитительную силу, которая руководила ее телом, руки Талоса на ее бедрах, волну пламени, которая зажигала огонь в ее лоне и сердце.
Она знала, что владеет самым прекрасным сокровищем на свете, и была уверена, что не будет конца тому, ради чего она существует. Когда она жила у своего отца, то с волнением ждала прихода Талоса, и в назначенный день, до рассвета, лежа в постели, еще в темноте, представляла себе, как он шнурует сандалии и берет свою пастушью палку, выходя из дома в сиянии утренних звезд.
Он должен открыть загон и выпустить отару, затем спуститься по склону, пройти через лес и выйти из него уже при свете зари, с волосами, влажными от росы, в сопровождении огромного барана с загнутыми рогами.
Он пройдет через равнину под оливковыми деревьями, как молодой бог. Она же пойдет во двор, помоется в ручье, и тогда услышит далекое блеяние ягнят, потом появится он, улыбаясь, и его глубокий открытый взгляд будет полон любви к ней. И тогда она, босоногая, побежит встречать его, громко окликая по имени, повиснет на шее, кружась вокруг него, смеясь и теребя его волосы.
Антинея знала, что мальчики ищут для себя товарища, когда приходит время, но она также знала, что Талос никого не хочет видеть, кроме нее. Придет и такое время, когда она сможет спать рядом с ним каждую ночь, готовить ему пищу и греть воду, в которой он вымоется, возвращаясь с пастбища. И она будет чинить его одежду долгими зимними вечерами при свете огня, а если он внезапно проснется ночью, потревоженный дурными снами, она вытрет пот с его лба и будет гладить по волосам, до тех пор, пока он не заснет снова.
С такими мыслями Антинея провела лето и осень, работая с Талосом в поле или сопровождая его на высокогорные пастбища до тех пор, пока холодный северный борей не сорвал последние листья с деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98