Широкоствольная поморская моржовка лежала там, где оставил ее прошлый раз Алексей. Это было тяжелое, неуклюжее оружие. Казенная часть пищали была завернута в кусок оленьего меха и перевязана бечевкой, чтобы не отсырела.
— Мезенские кузнецы моржовку ладили, видать по работе, — заметил Федор, осматривая ружье. — Хоть и неказиста, а пристреляешь ее на свой глаз, так промаху не будет. Заряд у нее крупный, на любого зверя гож. Пуль-то один десяток из фунта свинца выходит. Только отдает крепко, другой раз долго щеку ломит.
Поморы занялись приведением в порядок нового жилища. С починкой справились быстрее, чем на старом зимовье. Изба была новее и крепче, а плавника и здесь оказалось множество. Нашли и глину печь поправить. Запасы удобно разместили в прочном сарае, стоявшем рядом с избой. Поправили баньку, занимавшую часть сарая.
Через несколько дней все работы были закончены, и жизнь на новом месте пошла своим чередом.
Со скалы, высившейся позади зимовья, охотники ежедневно осматривали море. Чтобы не пропустить проходящее судно и быстро дать ему сигнал, на вершине Крестового мыса сложили плавник для большого костра.
Охотились сейчас главным образом на оленей. Оленьих стад на берегу бухты, на моховищах, было не меньше, чем у старого зимовья. А на отмелом берегу то там, то здесь темнели моржовые залежки.
Была охота и на озерную птицу — гусей и уток. Птица скоро улетала на юг, и промышленники торопились запастись копченой и соленой гусятиной. Не обошлось, чтобы не помериться силами с ошкуем. Пришлось пустить в ход и топор и рогатину, отбиваясь от голодного медведя, который подстерег Алексея и Шарапова, когда они возвращались с охоты.
Глава пятнадцатая. ОСТАТКИ ДРЕВНЕЙ ЛОДЬИ
За год зимовки Ваня приобрел навыки заправского охотника. И на новом месте его занимало все. Он с интересом, следил за изменением цвета шерсти оленей, за ростом и отпадением рогов, за молодью, давно уже пасущейся на ягеле со взрослыми оленями. На гусиных озерцах он наблюдал подготовку птиц к перелету на материк.
Но больше всего возбуждал в мальчике любопытство видневшийся напротив, у того берега пролива, темный островок. Ему очень хотелось сесть на «Чайку»и поплыть к этому неведомому островку.
— Погоди, вот управимся с делами, тогда и на острове побываем, — сказал ему отец. — Сейчас, сам видишь, заботы сколь. А одного не пущу. И сам пропадешь, и лодку загубишь. Обожди, не уйдет от нас остров-то.
Поздоровевший было за лето Федор стал опять недомогать. На охоту ходили Алексей с Шараповым. Ваня оставался дома с Федором помогать по хозяйству, а главное, чтобы почаще взбираться на скалу высматривать, не мелькнет ли где на горизонте парус.
Вот и сейчас Федор проводил Химкова и Степана и занимался своими делами: убирал оленьи шкуры с просушки, вялил на солнце медвежатину и не забывал поглядывать на котел, где варились мясные щи со свежей салатой.
Ваня стоял на скале, осматривая светлое сияющее под солнцем море, спокойное, как никогда. Лишь изредка до зеркальной поверхности бухты докатывался отзвук далекой океанской зыби, и тогда волна лениво, почти без звука, выплескивалась на песчаный берег. Кое-где в проливе виднелись светлые точки айсбергов.
Таинственный островок сегодня особенно ясно выделялся на серо-голубом морском просторе. Казалось, он совсем рядом.
Соблазнительная мысль мелькнула у мальчика. Посмотрев в сторону перевала, за которым скрылись охотники, он решительно тряхнул головой и побежал к берегу.
«Чайка» была в полном порядке. Аккуратно свернутый парус и весла лежали в лодке. Подумав немного, Ваня решил зайти в избу и прихватить багор да что-нибудь поесть.
Медвежонок, спокойно дремавший у порога избы, заметил возню мальчика, заволновался и подошел к лодке, вопросительно глядя на Ваню черными глазами.
Уже спихнув осиновку в воду и оттолкнувшись багром, мальчик озорно крикнул лохматому приятелю:
— Мишка, ко мне! На остров поплывем! Медвежонок, не зная, что делать, беспокойно заметался. Под сильными ударами весел лодка быстро удалялась от берега. Островок был уже совсем близко, когда Ваня заметил на тихой поверхности моря быстро приближающуюся белую точку. Мальчик сначала струхнул. Ему вспомнились страшные встречи с медведями. Но, признав своего верного друга, Ваня обрадовался: пусть, с мишкой веселее будет. И не так страшно вдвоем.
Вот остров совсем рядом; еще несколько гребков, и осиновка ткнулась в берег. Вытащив лодку, мальчик огляделся.
Мрачен был остров. Ваня не увидел никакой растительности. Эта плоская невысокая каменная глыба с узкой береговой полосой, шириной в несколько метров, выглядела угрюмо и безжизненно. Даже птиц, в таком изобилии водившихся на Малом Беруне, здесь не было заметно.
Пока Ваня решал, в какую сторону держать, медвежонок тоже вылез на берег. Он шумно, как собака, отряхивался. Капельки воды сверкали на солнце, разлетаясь далеко в стороны.
— Ну, мишка, пошли!
На всякий случай Ваня попробовал, легко ли выходит нож из ножен, взял багор, положил за пазуху мясо и тронулся в путь. Мальчик был вне себя от радости. Он забыл сейчас все на свете и наслаждался ролью исследователя таинственного острова. Недаром в нем текла кровь предприимчивых русских людей, открывателей неведомых земель, стремившихся, не щадя своей жизни, разгадать тайны Студеного моря.
Вот скалистый берег круто повернул на юг и удобная береговая дорожка кончилась. Дальше приходилось пробираться по каменным глыбам, хаотически разбросанным у берега. Местами камни лежали громадными грудами. Часть берега осыпью серых глыб уходила в воду.
«Вроде тут великан какой в камешки играл, да убрать позабыл», — подумал Ваня.
Мальчику стоило больших трудов преодолеть препятствия, так щедро расставленные природой. Даже мишка, видимо, стал уставать, карабкаясь по остроребрым камням.
Вдруг Ваня остановился и затаил дыхание. Меж скал он увидел остатки жестоко изуродованного корпуса какого-то судна. Крепко забилось Ванино сердце.
«Что это?.. Лодья? Чья она? Давно ль погибла?»
Задавая себе эти вопросы, он опрометью бросился к большому кораблю, который, задравши корму кверху, беспомощно лежал среди каменных глыб. Да, это была лодья, вернее то, что от нее осталось. Доски, составлявшие корпус судна, давно сгнили, отвалились, и голые шпангоуты торчали, словно ребра гигантского ископаемого животного. Несколько рядов обшивки уцелело лишь на днище и в кормовой части лодьи. Из трех мачт осталась только задняя — бизань. Грот-мачта была сломана почти у самого основания и валялась возле, между камней. Все железные части — болты, блоки, гвозди, скобы — поржавели. Большую часть их время превратило в рыжую труху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67