Тихий неприличный хлопок разорвался в воздухе: это его губы выпустили сосок. Озноб от холодного воздуха мгновенно сменился теплом его дыхания.
— Твой венерин холмик покрыт волосами.
Прошло несколько мгновений, прежде чем смысл его слов дошел до нее. Каждый нерв ее тела сосредоточился в пальцах, теребивших его волосы.
— Да. — Ее дыхание участилось… слишком участилось… Сейчас она лишится чувств. Она, которая никогда раньше не падала в обморок! — Разумеется.
— Мусульмане выбривают волосы на теле. Его нога задела ее колено, мускулистая, но шелковисто-гладкая…
— А вы? Тоже выбриваете волосы? — неожиданно вырвалось у нее.
— Я строго следую законам ислама, — бросил он.
Мириады мыслей кружились в ее голове: неужели религия воспрещает ему дотрагиваться до женщин? Может, поэтому в пятьдесят три года он все еще девственник? И действительно ли его чресла чисто выбриты?
— Записано в книгах, что женское лоно влажнеет от желания и что в момент наслаждения ее плоть становится твердой и наливается кровью, как петушиный гребень, — пробурчал он. — Ты тоже влажна от желания, Меган?
Влажна и набухла. Ей казалось, что она тонет в запахе пряностей и жаре его тела.
— Да, — запинаясь, выговорила Меган. — Так оно и есть.
— И когда достигнешь момента наслаждения, твоя плоть поднимается, как петушиный гребень?
— Ты можешь коснуться моего лона…
Мег съежилась от собственной откровенности, на которую способна только шлюха; она раздвинула ноги в бесстыдном приглашении женщины, открывающейся мужчине.
Ночной воздух ворвался в комнату, охлаждая ту часть ее тела, которая налилась соками, подобно перезрелому фрукту. Холод немедленно сменился пульсирующим жаром.
Он сжал ее, меся, словно тесто, грубо лаская. Меган замерла, боясь вызвать у него отвращение.
Муж касался ее лишь мимолетно, подводя свое достоинство к ее порталу. И никогда не медлил ни одного лишнего мгновения. О чем он думал, случайно дотрагиваясь до нее? О чем думал этот человек, касаясь женщины впервые в жизни?
— Ты истекаешь влагой.
— Мне очень жаль, — быстро, словно оправдываясь, выговорила она и сжалась от напряжения, приготовившись к тому, что он сейчас ее оттолкнет.
— Почему ты извиняешься?
Его дыхание раскаленным тавром легло на ее живот: он смотрит вниз, словно способен видеть в темноте. И возможно, так оно и есть.
— А с другим мужчиной ты не становишься такой мокрой?
— Я…
Длинный жесткий, мозолистый палец утонул в скользких влажных складках ее лона.
Она выпустила из рук волосы Мохаммеда ради более надежного якоря: его плеч. Они были напряжены, совсем как ее тело. Сильные, надежные, истинно мужские.
Меган ждала его следующей фразы, следующего вторжения. Сам воздух, похоже, раскалился от чувственного порыва.
— Отверстие в твоем лоне чересчур узко.
Он скользнул глубже, ее тело упорно сопротивлялось.
— Ты хотела, чтобы тебя ласкали именно здесь, когда просила его потрогать между бедер?
Меган зажмурилась, отсекая тьму, состоявшую из его волос и боли прошлого.
— Нет, — ответила она.
Он медленно разделил сомкнутые створки, проникая в святая святых ее лона, пока не коснулся самого кончика ее женственности. Крохотный бугорок налился желанием. Она неудержимо запульсировала в унисон с ритмом его пальца и сомкнула колени, чтобы не упасть.
— Ты просила, чтобы тебя коснулись в этом месте?
— Нет… просто просила, чтобы меня коснулись, — пролепетала она.
— Ты уже твердая, это похоже на небольшой бутон. Тебе хорошо, когда мужская рука теребит его? И когда тебя приводят к экстазу, теребя клитор, разве ты не хотела бы, чтобы на месте мужского пальца был мужской жезл?
Клитор.
До этой минуты Меган никогда не слышала такого слова, но мгновенно поняла, что он имел в виду: ошибки быть просто не могло! Она впилась ногтями в его кожу, безразличная к боли, которую могла вызвать, полностью сосредоточенная на каждом движении этого длинного пальца.
— Я не… знаю. Уверена, что большинство женщин по достоинству оценило бы… Ни один мужчина еще не дарил мне блаженства всего лишь одним пальцем.
Он осторожно обвел затвердевшую горошинку плоти, самое чувствительное местечко женского тела, словно определяя размер, форму… и каждое прикосновение вызывало в ней бурю ощущений.
— Но ты достигала разрядки, когда мужская плоть проникала в тебя, — настаивал он.
За сомкнутыми веками плясали белые точки по разгоряченной коже пробегал раскаленный добела озноб.
— Да.
— Когда он касался тебя здесь…
Он сильно нажал на бугорок ее женственности; молния наслаждения пронзила ее.
— Разве ты не жаждала большего?
— Есть немалая разница между прикосновением мужчины и женской рукой, — бросила она, пародируя его прежний ответ.
— Арабские женщины вырезают нижние губы и женскую плоть у маленьких девочек.
Меган широко распахнула глаза. Она съежилась от ужаса. Мышцы сжались, отрицая правду его слов, противясь наступающему оргазму.
— Почему? — вырвалось у нее. — Как может женщина делать такое с малышками?! Как может женщина жить, никогда не познав наслаждения?!
— Такова традиция, — пояснил он. Мозолистый палец сначала осторожно потер левую сторону ее клитора, а потом и правую. — Таков старинный обряд вторжения.
Пламя пожирало Меган.
— Таким образом, женщина думает не о собственных желаниях, а о нуждах мужчины.
От его пальца исходил жар. Его голос был холоднее, чем скованное зимой болото. Меган слушала со всевозрастающим страхом, пока нарастающее наслаждение лизало ее языками огня. В Аравии мужчин, охраняющих гаремы, называют евнухами. И по слухам, их лишают мужского достоинства, чтобы они безоговорочно служили малейшим прихотям своего, господина, забывая о собственных желаниях. Горячая жесткая рука легла на ее ягодицы. Меган затряслась мелкой дрожью.
Он затрепетал.
А может, она все перепутала и дрожала сама, балансируя на грани самого сокрушительного оргазма в своей жизни.
— Ты стала еще тверже, — заметил он.
И стал вспоминать о странных ритуалах, способах, которые не могли присниться даже во сне. Его настойчивый палец тер и скользил… левая сторона… самый кончик… правая сторона… снова набухший кончик. Удовольствие от его прикосновений, казалось поистине пугающим.
— Пожалуйста, остановитесь. Он отказался подчиниться.
— Значит, ты лгала мне, утверждая, что ни один мужчина еще не приводил тебя к оргазму таким манером?
Меган напряглась.
— Нет, не лгала.
Она единственный раз сказала не правду, позволив арабу поверить, будто перед ним именно та проститутка, которую привел владелец гостиницы.
— И мои прикосновения тебе нравятся?
— Да.
Она и представить не могла, что мужские ласки могут доставлять столько удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20