Он мыл Абигейл неспешно, наслаждаясь ее жаром и мягкостью. Прижав мочалку к тугому бутону наверху расселины, он снова и снова принялся обводить мочалкой крошечную пуговку.
Но тут мочалку неожиданно вырвали из рук. Роберт насторожился:
— Я сказал — все, Абигейл.
— Ты сказал — любые мои фантазии, Роберт. Теперь твоя очередь.
Роберт отчего-то снова улыбнулся. Она знала, кто он, и все же смела отдавать приказы, словно он был обычным человеком, не познавшим ужасов войны.
Он молча послушался.
Абигейл сполоснула мочалку и выжала. Интересно, о чем она думает в этот момент? О том, что он делал с ней? Или о том, что собиралась сделать с ним? Или о том, что прочла перед тем, как он вломился в коттедж?
Эротические сцены, в которых она жаждала участвовать, но боялась.
Сплетение тел, которое ей не суждено испытать.
Позы и ласки, о которых Роберт, закаленный воин, поднаторевший в убийствах и сражениях, и понятия не имел.
Сладкая пытка, которой он подвергнет ее, прежде… прежде чем стихнет ураган.
Мочалка неожиданно коснулась его лица. Холод странно контрастировал с жаром ее пальцев. И Роберт ощутил, как ярость и отчаяние прошлого покидают его, словно под твердым панцирем безразличия все еще живет тот невинный, неопытный юноша, которым он был когда-то.
— Поцелуй меня! — потребовал он.
— Только если скажешь, что делаешь с женщиной своих грез.
Он всмотрелся в темный, нависший над ним силуэт. И закрыл глаза, вдруг осознав простую истину. Абигейл и есть женщина его грез.
— Целую ее.
— Вот так?
Ее губы легко, дразняще прикоснулись к его губам, затем увереннее, более кокетливо. Она целовала его, пока он не задохнулся. Потом попробовала на вкус. Язык осторожно коснулся уголков его рта, пробежал по разделительной линии, прежде чем впиться в его губы. Языки их соприкоснулись, лаская друг друга.
Роберт резко втянул в себя воздух, пронзенный предательским ударом желания. Словно ощутив это, Абигейл почти по-матерински пригладила его волосы.
Роберт и не предполагал, что поцелуй способен мгновенно разрушить линию его обороны. Зарывшись руками в тепло ее волос, он, в свою очередь, завладел ее губами. И обнаружил, что она, как раньше он сам, стала сосать его язык, пока он не охнул от захлестнувшего его сладострастия.
— Что теперь, Роберт? — выдохнула она. — О чем ты еще грезишь?
Перед глазами Роберта плясали окровавленные тела. Солдаты, которых он убил. Люди, которых он послал в бой, где ждала смерть. Невинные дети и женщины, захваченные перекрестным огнем сражений. И ни за что ни про.что испытавшие все ужасы войны.
Только отчаянная сила воли и жажда жизни держали его на плаву.
Но Абигейл хотела фантазий, а не исповеди искалеченного войной человека.
Но прежде чем он успел ответить, холодная влажная мочалка провела мокрую дорожку по его шее и груди.
Роберт застонал, зная, что его ждет впереди. И понял, что и у него, оказывается, есть фантазии. Фантазии, о которых он доселе не подозревал.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, — вспомнила она, обводя закаменевшую горошину соска. — Грудь мужчины так же чувствительна, как у женщины?
— Да! — прорычал он.
— Прекрасно.
Место прохладной мочалки занял обжигающий рот. Спираль желания стала разворачиваться с ужасающей быстротой. Господи, он в жизни не ощущал ничего подобного! И понятия не имел, что его тело способно на такое!
Она попыталась было отстраниться, но он прижал ее голову к груди.
— Только не останавливайся!
— Я читала, что женщина может получить наслаждение, если мужчина сосет ее грудь. Как по-твоему, может быть наоборот?
Роберт едва не излился при одной этой мысли.
— Не знаю, — проскрипел он сквозь стиснутые зубы, готовясь к следующему испытанию. Только чтобы обнаружить, что он далеко не готов.
Он исторгся в нее всего полчаса назад. И вовсе не должен был даже затвердеть, не говоря уж о том, чтобы вот-вот низвергнуться в пропасть экстаза.
Она провела согревшейся мочалкой по его напряженному отростку и взвесила на руке мошонку.
— Абигейл…
Она игнорировала его предупреждающее рычание.
Он понял ее колебания и мог бы с определенностью сказать, когда Абигейл передумала. Мочалка скользнула ниже, прижалась к его промежности. Длинные тонкие волосы рассыпались по его чреслам в то же мгновение, как ее рот завладел воплощением его мужественности.
Тело его словно опалило.
Стыд.
Стыд за то, что он не может совладать с собой.
Почти благоговение.
Восхищение тем, что она сумела довести его до точки кипения.
— Иисусе! Абигейл! — простонал он, дернувшись. Но она удержала его, продолжая жадно посасывать, до тех пор пока его плоть не взорвалась у нее во рту.
Вновь обретя способность дышать, он погладил ее по голове. Нуждаясь в ее близости. Нуждаясь в нежных объятиях.
— Иди ко мне.
Абигейл села.
— Я сделала все… как надо?
Она вся дрожала. От желания? Отвращения?
— Никто не мог бы сделать это правильнее. Тебе не противно? — осторожно осведомился он.
— Хорошо. Лучше не бывает, — заверила Абигейл. — Мне всегда хотелось знать вкус мужского семени.
— И какой же он?
Роберту следовало бы удивиться, почему волосы так быстро рассыпались по его лицу. Но он не успел.
— Попробуй сам.
Он остолбенел от шока, позволив ее губам прижаться к своему рту, а языку, все еще хранившему следы спермы, проникнуть внутрь.
Роберт поспешно схватил ее за руки.
— Господи!
— Ты никогда так не делал раньше?
Он спрятал руки в беспорядочной гриве ее волос.
— Что именно? Пробовал самого себя на вкус? Никогда.
— Я не об этом. До этого вечера ты никогда не целовал женщин между ног?
Ее волосы льнули к пальцам, легкие и мягкие. Как крылья бабочки. Роберт поколебался.
— Нет.
— Почему?
— Шлюхи не так-то часто моются.
— А как насчет женщины твоей мечты?
Роберт поднял ее и посадил себе на живот. Абигейл взвизгнула. Он схватил ее правую ногу и перекинул через себя, так что Абигейл очутилась на нем верхом. Ее руки уперлись в его торс.
— Что ты делаешь?
Он сильно сжал ее груди.
— Догадайся.
— Но ты… ты готов?
— Возможно. Если нет, есть много других способов удовлетворить тебя.
Ее соски заныли. Он продолжал перекатывать их между пальцами, щипать, пока она не стала извиваться, умоляя не останавливаться. Невероятно, но под давлением ее попки его плоть снова зашевелилась.
— Роберт, Роберт, прошу, коснись меня где-нибудь еще… Но он не слушал просьб, желая довести ее до предела. Довести до предела себя. Покончить раз и навсегда с мраком смерти.
— Где, Абигейл? — наконец смилостивился он.
— Ты сам знаешь, Роберт.
— Хочу, чтобы ты сказала вслух. Ты знаешь все слова.
— Роберт…
— Я не перестану терзать твои соски, пока не скажешь.
— Хочу… хочу, чтобы ты коснулся моей… жемчужины!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26