Я подтянула к себе блокнот.
«Моя безопасность больше тебя не касается. Как только кто-нибудь привезет мне одежду, я уеду отсюда».
– Не надейся, – спокойно заявил он, прочитав мои каракули. – Будешь сидеть здесь, а я – присматривать за тобой. Если переселишься к своим родным, в опасности окажешься не только ты, но и они. Тот, кто пытается тебя убить, готов уничтожить любого, лишь бы добраться до тебя.
Черт, черт, черт! Ведь и на этот раз он прав. Я написала: «Тогда поживу в отеле».
– Нет, черт возьми, не поживешь. Ты останешься здесь.
Возражение было у меня наготове, и я пустила его в ход. «А если она найдет меня здесь? Ты тоже окажешься в опасности. А тебя чуть ли не каждую ночь вызывают на службу».
– Это мои заботы, – возразил Уайатт, едва прочитав записку и даже не задумываясь. – Можешь мне поверить. Поджигательница наверняка оставила следы, вдобавок толпу, которая собирается возле места убийства или горящего здания, обычно снимают. Я буду проверять всех, кто окажется на пленке, пока не вычислю поджигательницу. Патрульный начал снимать толпу еще задолго до того, как ты ее заметила. От тебя требуется только показать нам ее, и мы ее арестуем.
Какое облегчение! Уайатт даже не представлял себе, потому что ему не пришлось выбираться из горящего дома. Еще спокойнее мне было бы, знай я, что эта психопатка уже в тюрьме. И она уже сидела бы в ней, если бы Уайатт не засадил меня в вонючую патрульную машину!
Я написала: «Ее лицо мне знакомо, я где-то ее видела, но не могу вспомнить где. Или при каких обстоятельствах».
– Значит, ее узнает кто-нибудь из твоих родных или служащих. А ты могла видеть ее, когда она ездила за тобой в машине, потому лицо и показалось знакомым.
Логично, но неверно. Я помотала головой: я не видела лица человека, который следовал за мной в машине, только определила, что это женщина.
К дому подъехала машина, Уайатт поднялся. Но, судя по звуку, машина объехала дом и остановилась за ним – значит, прибыл кто-то из родных или друзей, остальные тормозили перед парадной дверью. Уайатт открыл дверь гаража и сообщил:
– Это Дженни.
Он звонил моей маме меньше часа назад – как она ухитрилась так быстро собрать мне одежду? Дженни ворвалась в кухню с двумя пакетами из «Уол-марта» в руках.
– Интересная у тебя жизнь, – заметила она, качая головой и ставя пакеты на стол.
– Да, скучать некогда, – сухо согласился Уайатт. – А еще она наглоталась дыма, заработала ларингит и теперь общается записками.
– Вижу, – кивнула Дженни и взяла со стола записку «говнюки». Некоторое время она изучала содержимое записки, потом продолжила: – А еще она не в себе. Обычно она не так многословна. – Дженни стояла спиной к Уайатту, и он не видел, как ехидно она подмигнула мне.
Он только хмыкнул.
– Я уже убегаю, – как ни в чем не бывало продолжала Дженни, вскрывая пакеты. – Когда мама сообщила, что у тебя стряслось, я была уже одета и по дороге заскочила в «Уол-март». Здесь, конечно, только самое необходимое, но на сегодня тебе хватит. Джинсы, два симпатичных топика, два комплекта белья, фен, круглая щетка, тушь, блеск для губ, зубная щетка и паста. И увлажняющий крем. Да, и еще мокасины. За удобство не поручусь, но они миленькие.
Я порылась в пакетах, встречая одобрительным кивком каждую вещь, а потом полезла за чековой книжкой, чтобы вернуть Дженни долг. Она стояла надо мной, поэтому заметила в моей сумке свадебные туфли и ахнула.
– О, Боже мой! – Почтительно взяв одну туфельку, Дженни поставила ее на ладонь. – Где ты нашла эту прелесть?
Сначала я выписала чек, потом в блокноте нацарапала название магазина. Дженни не спросила, сколько стоят туфли, а я про стоимость благоразумно умолчала. Тем более, что деньги здесь ни при чем: это мои свадебные туфли, я выбирала их по другим критериям.
– Повезло, что они как раз лежали у тебя в сумке, – вздохнула Дженни.
Я просмотрела чек, оторвала его, потом покачала головой и написала в блокноте: «Их там не было. Пришлось вернуться за ними».
Само собой, Уайатт заметил, как я покачала головой, и подошел посмотреть, что я написала. Мгновение он изумленно таращился на меня, а потом свел брови на переносице.
– Ты рисковала жизнью из-за каких-то туфель? – прогремел он.
Ответив ему раздраженным взглядом, я написала: «Не каких-то, а моих свадебных туфель. В то время я еще думала, что выйду за тебя. И напрасно».
– Я-а-асно, – протянула Дженни, схватила чек и поспешила к двери. – Меня уже нет.
Провожать ее никто не стал. Уайатт свирепо процедил:
– Так ты вернулась в горящее здание за гребаной парой туфель? Плевать, даже если они из чистого золота…
Я лихорадочно накарябала в блокноте: «На самом деле возвращаться за ними не пришлось. Я вспомнила про туфли еще у себя в спальне и просто вытащила их из шкафа». Решительно отложив ручку, я сгребла в охапку мою одежду и все прочее и удалилась наверх. Конечно, не в спальню Уайатта.
Закрывшись в той же ванной, которой я уже пользовалась, я мысленно поблагодарила Дженни – она не забыла ни единой мелочи. Наконец-то я смогла почистить зубы, побаловать увлажняющим кремом кожу, измученную копотью, жаром, а потом и средством для мытья посуды, и высушить волосы. Одевшись, я снова почувствовала себя человеком. Усталым, но цивилизованным.
Уайатт по-прежнему ждал меня внизу, впрочем, я и не надеялась, что он уедет без меня. Хмуро и придирчиво оглядев меня, он заявил:
– Тебе надо хоть что-нибудь съесть.
Мой желудок был согласен, горло отказывалось наотрез. Я покачала головой и поднесла ладонь к шее.
– Тогда выпей молока. Хоть немного. – Он всегда держал дома запас молока для сухих завтраков. – Или овсянки. Присядь, я сварганю овсянки нам обоим.
Он был настроен решительно, и, скорее всего, был прав: перекусить требовалось нам обоим, ведь мы провели на ногах всю ночь. Казалось, прошло несколько дней с тех пор, как он увез мой автоответчик на экспертизу в полицейское управление, а на самом деле это случилось двенадцать часов назад. Время так и летит, когда выскакиваешь со второго этажа горящего здания, перелезаешь через ограды, ищешь незнакомую психопатку, чтобы выпустить ей кишки, торчишь в вонючей полицейской машине, а психопатка глазеет на тебя и злорадствует.
Уайатт снял пиджак и ловко разложил по двум мискам овсянку быстрого приготовления, подлив в мою немного молока с сахаром, чтобы разбавить ее. Я опасливо попробовала ее – овсянка была вкусной, горячей и достаточно жидкой, чтобы не раздражать горло. Мешал кашель. Сдерживая его, я съела половину порции, а потом мне надоело заходиться кашлем после каждого глотка, горло будто ободрали изнутри, и я сдалась. Придется несколько дней питаться молочными коктейлями, йогуртом и желе.
Со стола мы убрали вместе, но посуды собралось не много:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
«Моя безопасность больше тебя не касается. Как только кто-нибудь привезет мне одежду, я уеду отсюда».
– Не надейся, – спокойно заявил он, прочитав мои каракули. – Будешь сидеть здесь, а я – присматривать за тобой. Если переселишься к своим родным, в опасности окажешься не только ты, но и они. Тот, кто пытается тебя убить, готов уничтожить любого, лишь бы добраться до тебя.
Черт, черт, черт! Ведь и на этот раз он прав. Я написала: «Тогда поживу в отеле».
– Нет, черт возьми, не поживешь. Ты останешься здесь.
Возражение было у меня наготове, и я пустила его в ход. «А если она найдет меня здесь? Ты тоже окажешься в опасности. А тебя чуть ли не каждую ночь вызывают на службу».
– Это мои заботы, – возразил Уайатт, едва прочитав записку и даже не задумываясь. – Можешь мне поверить. Поджигательница наверняка оставила следы, вдобавок толпу, которая собирается возле места убийства или горящего здания, обычно снимают. Я буду проверять всех, кто окажется на пленке, пока не вычислю поджигательницу. Патрульный начал снимать толпу еще задолго до того, как ты ее заметила. От тебя требуется только показать нам ее, и мы ее арестуем.
Какое облегчение! Уайатт даже не представлял себе, потому что ему не пришлось выбираться из горящего дома. Еще спокойнее мне было бы, знай я, что эта психопатка уже в тюрьме. И она уже сидела бы в ней, если бы Уайатт не засадил меня в вонючую патрульную машину!
Я написала: «Ее лицо мне знакомо, я где-то ее видела, но не могу вспомнить где. Или при каких обстоятельствах».
– Значит, ее узнает кто-нибудь из твоих родных или служащих. А ты могла видеть ее, когда она ездила за тобой в машине, потому лицо и показалось знакомым.
Логично, но неверно. Я помотала головой: я не видела лица человека, который следовал за мной в машине, только определила, что это женщина.
К дому подъехала машина, Уайатт поднялся. Но, судя по звуку, машина объехала дом и остановилась за ним – значит, прибыл кто-то из родных или друзей, остальные тормозили перед парадной дверью. Уайатт открыл дверь гаража и сообщил:
– Это Дженни.
Он звонил моей маме меньше часа назад – как она ухитрилась так быстро собрать мне одежду? Дженни ворвалась в кухню с двумя пакетами из «Уол-марта» в руках.
– Интересная у тебя жизнь, – заметила она, качая головой и ставя пакеты на стол.
– Да, скучать некогда, – сухо согласился Уайатт. – А еще она наглоталась дыма, заработала ларингит и теперь общается записками.
– Вижу, – кивнула Дженни и взяла со стола записку «говнюки». Некоторое время она изучала содержимое записки, потом продолжила: – А еще она не в себе. Обычно она не так многословна. – Дженни стояла спиной к Уайатту, и он не видел, как ехидно она подмигнула мне.
Он только хмыкнул.
– Я уже убегаю, – как ни в чем не бывало продолжала Дженни, вскрывая пакеты. – Когда мама сообщила, что у тебя стряслось, я была уже одета и по дороге заскочила в «Уол-март». Здесь, конечно, только самое необходимое, но на сегодня тебе хватит. Джинсы, два симпатичных топика, два комплекта белья, фен, круглая щетка, тушь, блеск для губ, зубная щетка и паста. И увлажняющий крем. Да, и еще мокасины. За удобство не поручусь, но они миленькие.
Я порылась в пакетах, встречая одобрительным кивком каждую вещь, а потом полезла за чековой книжкой, чтобы вернуть Дженни долг. Она стояла надо мной, поэтому заметила в моей сумке свадебные туфли и ахнула.
– О, Боже мой! – Почтительно взяв одну туфельку, Дженни поставила ее на ладонь. – Где ты нашла эту прелесть?
Сначала я выписала чек, потом в блокноте нацарапала название магазина. Дженни не спросила, сколько стоят туфли, а я про стоимость благоразумно умолчала. Тем более, что деньги здесь ни при чем: это мои свадебные туфли, я выбирала их по другим критериям.
– Повезло, что они как раз лежали у тебя в сумке, – вздохнула Дженни.
Я просмотрела чек, оторвала его, потом покачала головой и написала в блокноте: «Их там не было. Пришлось вернуться за ними».
Само собой, Уайатт заметил, как я покачала головой, и подошел посмотреть, что я написала. Мгновение он изумленно таращился на меня, а потом свел брови на переносице.
– Ты рисковала жизнью из-за каких-то туфель? – прогремел он.
Ответив ему раздраженным взглядом, я написала: «Не каких-то, а моих свадебных туфель. В то время я еще думала, что выйду за тебя. И напрасно».
– Я-а-асно, – протянула Дженни, схватила чек и поспешила к двери. – Меня уже нет.
Провожать ее никто не стал. Уайатт свирепо процедил:
– Так ты вернулась в горящее здание за гребаной парой туфель? Плевать, даже если они из чистого золота…
Я лихорадочно накарябала в блокноте: «На самом деле возвращаться за ними не пришлось. Я вспомнила про туфли еще у себя в спальне и просто вытащила их из шкафа». Решительно отложив ручку, я сгребла в охапку мою одежду и все прочее и удалилась наверх. Конечно, не в спальню Уайатта.
Закрывшись в той же ванной, которой я уже пользовалась, я мысленно поблагодарила Дженни – она не забыла ни единой мелочи. Наконец-то я смогла почистить зубы, побаловать увлажняющим кремом кожу, измученную копотью, жаром, а потом и средством для мытья посуды, и высушить волосы. Одевшись, я снова почувствовала себя человеком. Усталым, но цивилизованным.
Уайатт по-прежнему ждал меня внизу, впрочем, я и не надеялась, что он уедет без меня. Хмуро и придирчиво оглядев меня, он заявил:
– Тебе надо хоть что-нибудь съесть.
Мой желудок был согласен, горло отказывалось наотрез. Я покачала головой и поднесла ладонь к шее.
– Тогда выпей молока. Хоть немного. – Он всегда держал дома запас молока для сухих завтраков. – Или овсянки. Присядь, я сварганю овсянки нам обоим.
Он был настроен решительно, и, скорее всего, был прав: перекусить требовалось нам обоим, ведь мы провели на ногах всю ночь. Казалось, прошло несколько дней с тех пор, как он увез мой автоответчик на экспертизу в полицейское управление, а на самом деле это случилось двенадцать часов назад. Время так и летит, когда выскакиваешь со второго этажа горящего здания, перелезаешь через ограды, ищешь незнакомую психопатку, чтобы выпустить ей кишки, торчишь в вонючей полицейской машине, а психопатка глазеет на тебя и злорадствует.
Уайатт снял пиджак и ловко разложил по двум мискам овсянку быстрого приготовления, подлив в мою немного молока с сахаром, чтобы разбавить ее. Я опасливо попробовала ее – овсянка была вкусной, горячей и достаточно жидкой, чтобы не раздражать горло. Мешал кашель. Сдерживая его, я съела половину порции, а потом мне надоело заходиться кашлем после каждого глотка, горло будто ободрали изнутри, и я сдалась. Придется несколько дней питаться молочными коктейлями, йогуртом и желе.
Со стола мы убрали вместе, но посуды собралось не много:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66