Колесом шли дела, ходором.
Другая статья дохода - огород. Он у Миколавны - немереный. Была в
силах, то справа, то слева у соседей прихватывала, в задах прирезала
немалый кус. Покойный мужик ее на этой земле все долгое лето мытарил-
ся. Одной картошки до двадцати мешков накапывали; помидоры да огурцы
первыми на продажу везли. Туда же - яблоки, абрикосы, виноград. Но
умер старик, у Миколавны ноги стали отказывать. Тут она и осела. Нача-
лась обычная старость. Но вся улица знала: Миколавна богатая.
А тетка Дуня всегда считалась бедной. Работала уборщицей, муж - шо-
ферил, двух дочерей и сына они растили. Овдовев и пенсию уже получая,
тетка Дуня подрабатывала там и здесь: мыла полы в конторах, топила пе-
чи. Дело в том, что огород у тетки Дуни - две грядочки да пара рядов
картошки. Это по-настоящему изъян великий. От земли живем. А уж стари-
ки-пенсионеры тем более. Круглый год своим кормятся: картошка, капус-
та, лук, огурцы и прочее. Кормятся, да еще и на базар несут - к пенсии
добавка. У тетки Дуни земли - с гулькин нос, вот она и скачет, и к Ми-
колавне прилепилась, вначале вроде по-соседски, а теперь - "милосер-
дия". Какая ни на есть, а копейка.
- Мою милосердию не видал? Увеялась - и знаку нет.
Днем бывает по-всякому. Но рано утром и к вечеру шлепают через ули-
цу тетки Дунины калоши - "милосердия" прибыла.
- Любит она со мной завтракать и ужинать,- не таясь, объявляет Ми-
колавна.
Тихий вечер. Тишина смыкается над дворами и улицей. В зарослях смо-
родины, вишен да слив густеют ранние сумерки. В соседнем дворе гото-
вятся к позднему чаю. Недвижная Миколавна: круглое пухлое лицо ее,
словно летняя луна большая. Короткие команды:
- Столик ближе подвинь. Еще чуток.
- Каймак в холодильнике. Там щи старые, себе забери.
- Булки принеси.
- Колбасу. И яички вареные. Поем, а то в желудке нехорошо. Весь
день не было аппетита.
- Молоко неси, забелить.
Тетке Дуне дважды повторять не надо. Она - скок да скок, шлеп да
шлеп калошами: в коридор, в хату, к холодильнику. Все она знает. Не
первый день при Миколавне, не первый год.
- Гляди крутым кипятком заваривай. Да ополосни.
- А булки принесла столешние.
- Истинный крест, Миколавна: только сгрузили, машина лишь подъеха-
ла, и я взяла, - оправдывается тетка Дуня.
- Закоржанелые. Топором не урубишь. Ты же все заторопом да лётом.
Мясо купила - одни мослы. Лишь кобелю грызть. И ты не обижайся, я
правду говорю. Я привыкла правду - в глаза.
- Истинный крест, Миколавна. Я вроде глядела...
- Не знаю, куда ты глядела, а мослов набрала.
Угодить Миколавне трудно.
- Так и сыскивает, так и сыскивает ежеминутно... Свекруха... - жа-
луется порой тетка Дуня.
Люди сторонние, уличные, ей сочувствуют, зная Миколавнин характер.
Свои же, родные, отвечают просто: "Сто раз говорено: хватит чужие
горшки выносить. Чего тебе не хватает? Пенсия есть. Живи себе". Тетка
Дуня молчит, лишь вздыхает. И чуть свет спешит к Миколавне:
- Ты живая?
- Да вроде... А ночь не спала.
Миколавна - человек одинокий. Поразмыслив, решила она искать опору:
"Чтобы было кому воды поднесть..." Родня ее - седьмая вода на киселе:
двоюродная племянница с детьми да со стороны покойного мужа - такие же
внучата. Но уж какие есть. Других на базаре не купишь.
Надо заметить, что Миколавне повезло. Как говорится, кому - война,
а кому - мать родна. Новые времена пришли: цены полезли дуром, а тут
еще беженцы со всех сторон - на дома поднимают цены. Раньше, бывало,
помрет человек одинокий, в хате ставни закроют, и стоит она, никому не
нужна. Нынче любая хибара - в драку, миллионы за нее дают. За роди-
тельские дома дети дерутся да судятся, ссорятся навек. У Миколавны дом
завидный: кирпичный, высокий, под шифером, на улицу - три окна. Бо-
гатство немалое, если продать. Тем более что усадьба богатая - земли
много.
Сговорились с племянницей: она ухаживает, докармливает Миколавну -
дом берет после смерти. Съездили к нотариусу, бумагу подписали.
Толстая, поперек себя шире, племянница хорошо, если в неделю раз
прибредала к тетке. Приходила, охала, жалуясь на здоровье. Миколавна
потом весь день бурчала:
- Помогальщица... Слезы лить... Обещали стирать, полы банить. Пото-
нешь в грязи с такими помогальщиками.
Тетка Дуня подпевала ей:
- Непочетники... Такое счастье им в руки, такое богатство... В нож-
ки бы, в ножки всякий день кланяться да Бога молить. А если ты боль-
ная, зачем соглашалась, подписывала документ? Дом тебе нужен, а старый
человек - хоть помри... А в огороде - глядеть тошно. Одни бурьяны рас-
тут.
- Она и приходит лишь с проверкой: может, я подохла, - догадывалась
Миколавна.
- Непочетники... - страдала за Миколавну тетка Дуня. - Ты - боль-
ная. А дочка твоя - кобыла здоровая. Почему не прийти?.. Такое богатс-
тво ей... Непочетники... В проулке Вера-хромая живет, на чужих записа-
ла дом. Они ей кажеденно везут слаженого да соложеного. Потому что по-
читают. А твои - непочетники, лодыри. Такой огород пустует, столько
земли... Лишь работай.
Племянница скоро была отставлена. На место ее явились претенденты
новые, тоже неблизкая родня ли, свойство, но люди молодые - супружес-
кая пара с детьми.
- Нотариуса привозили. Племянницу ликвидировали. Теперь все на этих
будет, на новых. Они - хозяева, - сообщала тетка Дуня народу любопыт-
ному.
Во дворе нашем, поглядывая на забор, она шептала с горечью:
- Обдурят они ее, обдурят... Повыманят все, а бабку - в дурдом. А
мне что?.. Не век чужие горшки выносить. Да еще сыскивает. Мне дочери
давно говорят: бросай. И кину. Пойду в собес, заявлю: снимите колоду.
Чужие хвосты заносить несладко. Вечно чего-то плетет. То банки у нее
пропали, то навоз. Брошу и буду спокойно жить.
К Миколавне тетка Дуня стала ходить реже, отвечая на ее укоры: "У
тебя теперь есть помогальщики". Но к нам во двор стала прибегать чаще.
И не столько нас проведать, сколько к соседям заглянуть.
- Как там? Новые-то... - И, не дожидаясь ответу, кралась к забору,
приникая к щелям его: - В огороде чего сажают?
Новые хозяева ли, наследники приезжали на машине порой вечерней,
после работы. Не всякий день, но бывали. Посадили картошку, другие
овощи. Приезжали обычно с детьми, и в соседском дворе делалось шумно.
Но ненадолго. Ведь у них был свой дом, свой огород, свои заботы. Так
что подолгу у Миколавны они не рассиживались, навещая и помогая набе-
гом. И потому в скором времени тетка Дуня стала наведываться к сосед-
ке. Хлеб из магазина несла, молоко, чаевничала, передавала новости -
все, как прежде. В речах не скрывала осужденья:
- Уж не хотела тебя расстраивать, а душа не терпит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Другая статья дохода - огород. Он у Миколавны - немереный. Была в
силах, то справа, то слева у соседей прихватывала, в задах прирезала
немалый кус. Покойный мужик ее на этой земле все долгое лето мытарил-
ся. Одной картошки до двадцати мешков накапывали; помидоры да огурцы
первыми на продажу везли. Туда же - яблоки, абрикосы, виноград. Но
умер старик, у Миколавны ноги стали отказывать. Тут она и осела. Нача-
лась обычная старость. Но вся улица знала: Миколавна богатая.
А тетка Дуня всегда считалась бедной. Работала уборщицей, муж - шо-
ферил, двух дочерей и сына они растили. Овдовев и пенсию уже получая,
тетка Дуня подрабатывала там и здесь: мыла полы в конторах, топила пе-
чи. Дело в том, что огород у тетки Дуни - две грядочки да пара рядов
картошки. Это по-настоящему изъян великий. От земли живем. А уж стари-
ки-пенсионеры тем более. Круглый год своим кормятся: картошка, капус-
та, лук, огурцы и прочее. Кормятся, да еще и на базар несут - к пенсии
добавка. У тетки Дуни земли - с гулькин нос, вот она и скачет, и к Ми-
колавне прилепилась, вначале вроде по-соседски, а теперь - "милосер-
дия". Какая ни на есть, а копейка.
- Мою милосердию не видал? Увеялась - и знаку нет.
Днем бывает по-всякому. Но рано утром и к вечеру шлепают через ули-
цу тетки Дунины калоши - "милосердия" прибыла.
- Любит она со мной завтракать и ужинать,- не таясь, объявляет Ми-
колавна.
Тихий вечер. Тишина смыкается над дворами и улицей. В зарослях смо-
родины, вишен да слив густеют ранние сумерки. В соседнем дворе гото-
вятся к позднему чаю. Недвижная Миколавна: круглое пухлое лицо ее,
словно летняя луна большая. Короткие команды:
- Столик ближе подвинь. Еще чуток.
- Каймак в холодильнике. Там щи старые, себе забери.
- Булки принеси.
- Колбасу. И яички вареные. Поем, а то в желудке нехорошо. Весь
день не было аппетита.
- Молоко неси, забелить.
Тетке Дуне дважды повторять не надо. Она - скок да скок, шлеп да
шлеп калошами: в коридор, в хату, к холодильнику. Все она знает. Не
первый день при Миколавне, не первый год.
- Гляди крутым кипятком заваривай. Да ополосни.
- А булки принесла столешние.
- Истинный крест, Миколавна: только сгрузили, машина лишь подъеха-
ла, и я взяла, - оправдывается тетка Дуня.
- Закоржанелые. Топором не урубишь. Ты же все заторопом да лётом.
Мясо купила - одни мослы. Лишь кобелю грызть. И ты не обижайся, я
правду говорю. Я привыкла правду - в глаза.
- Истинный крест, Миколавна. Я вроде глядела...
- Не знаю, куда ты глядела, а мослов набрала.
Угодить Миколавне трудно.
- Так и сыскивает, так и сыскивает ежеминутно... Свекруха... - жа-
луется порой тетка Дуня.
Люди сторонние, уличные, ей сочувствуют, зная Миколавнин характер.
Свои же, родные, отвечают просто: "Сто раз говорено: хватит чужие
горшки выносить. Чего тебе не хватает? Пенсия есть. Живи себе". Тетка
Дуня молчит, лишь вздыхает. И чуть свет спешит к Миколавне:
- Ты живая?
- Да вроде... А ночь не спала.
Миколавна - человек одинокий. Поразмыслив, решила она искать опору:
"Чтобы было кому воды поднесть..." Родня ее - седьмая вода на киселе:
двоюродная племянница с детьми да со стороны покойного мужа - такие же
внучата. Но уж какие есть. Других на базаре не купишь.
Надо заметить, что Миколавне повезло. Как говорится, кому - война,
а кому - мать родна. Новые времена пришли: цены полезли дуром, а тут
еще беженцы со всех сторон - на дома поднимают цены. Раньше, бывало,
помрет человек одинокий, в хате ставни закроют, и стоит она, никому не
нужна. Нынче любая хибара - в драку, миллионы за нее дают. За роди-
тельские дома дети дерутся да судятся, ссорятся навек. У Миколавны дом
завидный: кирпичный, высокий, под шифером, на улицу - три окна. Бо-
гатство немалое, если продать. Тем более что усадьба богатая - земли
много.
Сговорились с племянницей: она ухаживает, докармливает Миколавну -
дом берет после смерти. Съездили к нотариусу, бумагу подписали.
Толстая, поперек себя шире, племянница хорошо, если в неделю раз
прибредала к тетке. Приходила, охала, жалуясь на здоровье. Миколавна
потом весь день бурчала:
- Помогальщица... Слезы лить... Обещали стирать, полы банить. Пото-
нешь в грязи с такими помогальщиками.
Тетка Дуня подпевала ей:
- Непочетники... Такое счастье им в руки, такое богатство... В нож-
ки бы, в ножки всякий день кланяться да Бога молить. А если ты боль-
ная, зачем соглашалась, подписывала документ? Дом тебе нужен, а старый
человек - хоть помри... А в огороде - глядеть тошно. Одни бурьяны рас-
тут.
- Она и приходит лишь с проверкой: может, я подохла, - догадывалась
Миколавна.
- Непочетники... - страдала за Миколавну тетка Дуня. - Ты - боль-
ная. А дочка твоя - кобыла здоровая. Почему не прийти?.. Такое богатс-
тво ей... Непочетники... В проулке Вера-хромая живет, на чужих записа-
ла дом. Они ей кажеденно везут слаженого да соложеного. Потому что по-
читают. А твои - непочетники, лодыри. Такой огород пустует, столько
земли... Лишь работай.
Племянница скоро была отставлена. На место ее явились претенденты
новые, тоже неблизкая родня ли, свойство, но люди молодые - супружес-
кая пара с детьми.
- Нотариуса привозили. Племянницу ликвидировали. Теперь все на этих
будет, на новых. Они - хозяева, - сообщала тетка Дуня народу любопыт-
ному.
Во дворе нашем, поглядывая на забор, она шептала с горечью:
- Обдурят они ее, обдурят... Повыманят все, а бабку - в дурдом. А
мне что?.. Не век чужие горшки выносить. Да еще сыскивает. Мне дочери
давно говорят: бросай. И кину. Пойду в собес, заявлю: снимите колоду.
Чужие хвосты заносить несладко. Вечно чего-то плетет. То банки у нее
пропали, то навоз. Брошу и буду спокойно жить.
К Миколавне тетка Дуня стала ходить реже, отвечая на ее укоры: "У
тебя теперь есть помогальщики". Но к нам во двор стала прибегать чаще.
И не столько нас проведать, сколько к соседям заглянуть.
- Как там? Новые-то... - И, не дожидаясь ответу, кралась к забору,
приникая к щелям его: - В огороде чего сажают?
Новые хозяева ли, наследники приезжали на машине порой вечерней,
после работы. Не всякий день, но бывали. Посадили картошку, другие
овощи. Приезжали обычно с детьми, и в соседском дворе делалось шумно.
Но ненадолго. Ведь у них был свой дом, свой огород, свои заботы. Так
что подолгу у Миколавны они не рассиживались, навещая и помогая набе-
гом. И потому в скором времени тетка Дуня стала наведываться к сосед-
ке. Хлеб из магазина несла, молоко, чаевничала, передавала новости -
все, как прежде. В речах не скрывала осужденья:
- Уж не хотела тебя расстраивать, а душа не терпит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11