Халида хрипло, тяжело дышала. Тонкие белые пальцы вцепились в его волосы, не давая поднять голову. Напряжение росло, и она старалась удержать восхитительные ощущения, но так и не смогла. Изнутри бурным потоком хлынуло горячее хмельное вино любви, принося несказанное наслаждение. Дагон поспешно отодвинулся.
— Восхитительно! — охнула Халида. — Отныне мы именно так будем заканчивать ужин, Дагон. — И, с трудом поднявшись на ноги, попросила: — Скорее пойдем в спальню. Ты сумел разжечь во мне аппетит к новым ласкам.
Оказавшись в тишине своей комнаты, Халида поспешно сорвала платье и расстегнула ошейник Дагона.
— Ну вот, — воскликнула она, — мы снова равны! Сердишься на мое сегодняшнее поведение? Думаю, Зирас ничего не подозревает, мой принц, но я была такой плохой! Ты накажешь меня, Дагон?
— Не дело раба наказывать свою госпожу, — покачал головой Дагон и потянулся было к ней, но Халида увернулась.
— Я была очень плохой, — повторила она, — и меня следует отшлепать, Дагон.
— Отшлепать? Тебе этого хочется, моя королева?
— Да! Я приказываю!
Дагон ошеломленно приподнял брови.
— Неужели тебя когда-нибудь шлепали? — едва выговорил он. — И что ты об этом знаешь?
— Зирас не раз задавал мне трепку, когда я была маленькой, — призналась Халида. — Тетки, разумеется, запретили ему это и даже отослали на площадь, на всеобщую потеху, за такую грубость по отношению к женщине. Но он и так бы не стал больше проделывать это. — Она хихикнула.
— Почему? — допытывался Дагон.
— Обнаружил, что мне это по нраву, — откровенно заявила она. — Когда я рассказала об этом теткам, они посчитали меня настоящим выродком и долго твердили, что я не должна отдаваться кому-то во власть, особенно мужчине. Больше до меня никто и пальцем не дотронулся, но когда я увидела, как восстала твоя великолепная плоть от прикосновения кнута, сразу вспомнила то изумительное ощущение и удовольствие. Ты уже перевернул мой мир, подарив мне наслаждение, и я отныне полностью доверяю тебе. И хочу, чтобы ты меня отшлепал.
— А если кто-нибудь услышит твои крики, моя королева? Стража прибежит тебе на помощь и, увидев, как я унижаю тебя, прикончит на месте, — запротестовал Дагон.
Но Халида заставила его сесть на кровать и встала между его длинными вытянутыми ногами.
— Как только мы задернем занавески, ни одна живая душа нас не услышит. У всех женщин Кавы такие. С виду словно паутина, но сквозь них не проникает ни малейшего звука. Это волшебство известно только жителям Кавы, — прошептала Халида и, дернув за шнурок, опустила полог, а потом громко позвала: — Стража! К королеве!
К огромному изумлению Дагона, никто не появился. Халида впилась страстным взглядом в его красивое лицо.
— Отшлепай меня, — промурлыкала она, ложась лицом вниз на его колени. Дагон уставился на треснувший пополам персик восхитительно округлой и соблазнительной попки.
— Протащить меня через весь город, как собаку на цепи! Такое поведение действительно непростительно, — рассудил он, гладя мягкую кожу. Халида застонала и принялась маняще извиваться. Дагон размахнулся и с силой опустил ладонь на ее ягодицы.
— Ой! — взвизгнула она, не переставая, однако, тереться о него, и ладонь хлестала снова и снова, пока ее попка не загорелась огнем. Однако и внизу живота началась знакомая покалывающая пульсация, от которой голова шла кругом. — Еще! — потребовала Халида.
— Нет, — тихо возразил он, — но ты узнаешь кое-что новое, моя милая, капризная королева.
Его рука нежно разгладила розовую теплую плоть, а палец пробрался между двумя лунами ягодиц к тугому отверстию. Халида задохнулась, не в силах сказать ни слова. Наконец она пробормотала:
— Я слышала, что такое возможно, но до тебя никто не осмеливался на подобное.
Его палец крепко прижался к дырочке.
— Только если пожелаешь сама, и не сегодня, моя королева. Я просто покажу тебе.
Он почувствовал, как крепкие мышцы поддаются давлению. Палец скользнул до первого сустава.
— О-о-о! — охнула Халида.
Палец проник дальше, сначала до второго сустава, потом дальше, и замер, позволяя ее телу привыкнуть к новому вторжению. Немного погодя Дагон стал ритмично двигать пальцем в узком проходе. Другая рука сжала венерин холм, палец принялся ласкать бутон ее наслаждения, пока она не исторгла любовные соки и не забилась в конвульсиях экстаза.
Немного успокоившись, Халида встала на колени и взяла в, рот уже возбужденное копье. Острый язычок облизывал рубиновую головку, дразня, соблазняя. Дагон был поражен и исполнился благодарности, когда она почти проглотила его, приняв глубоко в горло. Он застонал от восторга и, закрыв глаза, позволил наслаждению завладеть им. Но все же, желая излиться в ее тело, он нехотя отстранил возлюбленную, поднял и насадил на себя. Халида вздохнула от восхищения, ощутив, как он входит в нее. Дагон сжал ее лицо и стал целовать, крепко, исступленно, страстно. Их тела двигались в унисон, в жарком безумном ритме.
— Это слишком! Слишком сладостно! — вскрикнула Халида, падая в темную пропасть экстаза, и бессильно обмякла на его плече, насытившаяся и довольная.
Его орудие вздрогнуло еще раз, отдавая ей последние капли своей дани.
— Ах, боги! Даже будь я по-прежнему наследником своего отца, все равно сделал бы тебя своей королевой, Халида. Я люблю тебя! Для меня нет и не будет другой женщины!
Теперь уже она взяла его лицо обеими ладонями и взглянула в глаза.
— Именно тебя я ждала столько лет. Ты мой супруг! Я хочу иметь от тебя дочерей.
— Любовь моя, — прошептал он, укладывая ее на подушки, — ты оказываешь честь своему рабу, но я хочу, чтобы ты бьша полностью уверена в своих чувствах.
— Я уверена. Ты мой единственный супруг, Дагон. Разве не хочешь взять меня в жены?
— Хочу! — воскликнул он. — Но позволь подвергнуть тебя небольшому испытанию. Завтра пригласи в свою постель меня и другого раба, по своему выбору. Если с наступлением рассвета ты по-прежнему сохранишь любовь ко мне, значит, так тому и быть, моя прелестная королева. Ты единственная, которую я по-настоящему люблю, но хочу твердо знать, что ты со мной по-настоящему счастлива, ибо для тебя взять супруга означает, что ты должна передать власть над Кавой другой женщине. Ты готова сделать это?
— Да, — не колеблясь ответила Халида. — Быть королевой не так уж и приятно. Это означает вечное одиночество. Я позволю тебе осуществить это испытание моей любви, Дагон. Увидишь, что ты единственный, кто способен дать мне счастье.
Утром Зирас снова пожелал узнать, отошлет ли Халида Дагона.
— Нет, — отказалась та. — Разве я не говорила, что этот раб забавляет меня? Почему ты не желаешь понять, Зирас? Когда я захочу избавиться от дара Зинейды, сама тебе скажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27