Он быстро окунулся в прохладном бассейне и освежился.
Вернувшись в спальню, он нашел ее обнаженной, но уже сухой. Она смазывала себя питательным лосьоном, пахнувшим гиацинтом. Не сказав ни слова, он взял у нее из рук бледно-зеленый стеклянный флакон, налил немного жидкости в свою ладонь, потер ладони друг о друга и начал медленно массировать ее. Она все еще была сердита и держалась натянуто, и он сказал мягко и убедительно:
— Неужели это так ужасно — дать мне ребенка, богиня? Ведь я так сильно люблю тебя!
— Но я не люблю тебя, римлянин. Я стараюсь угодить тебе, но я не могу подчинить чувства своей воле, и я не стану лгать тебе.
— Ребенок сблизит нас, — сказал он, словно это дело решенное. — Когда ты будешь держать нашего сына на руках, прикладывать его к своим наполненным молоком грудям, как делали в прошлом настоящие римские матроны, — тогда, Зенобия, твое сердце наполнится любовью ко мне. Я знаю!
Он повернул ее к себе и поцеловал со страстью, желая, чтобы она ответила ему. Внезапно Зенобия прониклась к нему сочувствием.
Она посмотрела в его голубые глаза и сказала:
— Ох, Аврелиан! Даже у тебя есть слабости! До сих пор я не верила в это.
— Да, Зенобия, у меня есть слабости. Я жажду бессмертия, и обрести это бессмертие могу только через своих потомков. Подари мне сына, богиня! Подари мне сына!
Потом он подхватил ее на руки и положил на кровать. Вытянувшись рядом с ней, он стал ласкать языком нежное потайное местечко, чтобы подготовить ее к своему вторжению.
Когда он вошел в ее тело, она обвила его руками и была с мим нежна. Ей надоело обижать и быть обиженной. Потом он заснул у нее на груди и проспал несколько часов. Однако Зенобия лежала без сна. «Император римлян, — думала она, — ты — ставил меня почувствовать к тебе жалость, но все же я отомщу! Отомщу за Пальмиру, за моих сыновей, за себя. Ты отнял у меня почти все, что было мне дорого, но я снова верну свое!» Ее взгляд устремился на маленький кусочек белого мрамора, который она бережно положила на стоящий рядом столик. Это был тот самый осколок, который она подобрала среди развалин великого пальмирского храма Юпитера. Вот и все, что оставалось у нее от ее города, если не считать воспоминаний, которые никогда не умрут. Она почувствовала, что слезы скатываются по ее лицу, но не издала ни звука. «Я отомщу!»— тихо прошептала она, и он беспокойно зашевелился у нее на груди. Она что-то успокаивающе пробормотала, словно баюкая младенца, и он успокоился.
В следующие недели Зенобия несколько раз посетила Рим. Многие богатые патриции страстно желали принять ее у себя. Поэтому не было необходимости беспокоиться о том, чтобы при наступлении ночи возвращаться за много миль обратно в Тиволи. Однако она никогда не останавливалась в резиденции императора на холме Палатин.
— Я не стану демонстрировать наши отношения перед твоей несчастной умирающей женой, — сказала она Аврелиану.
Рим произвел на царицу Пальмиры большое впечатление, но ее проницательный взгляд замечал разницу между тем, каким он был раньше, и тем, каким он стал теперь. Она видела прекрасные мраморные здания и храмы, очищенные от надписей, и парки, из которых убрали мусор. Однако ее потрясли толпы здоровых людей, праздно шатающихся по улицам. Казалось, никто не работал, получая даром пищу и развлечения. На самом деле Зенобия считала, что знаменитые римские хлеб и зрелища в конце концов приведут империю к гибели. Что бы ни говорил Аврелиан, народ, который уже на протяжении нескольких поколений привык к праздности, не потерпит возвращения старых обычаев, тяжелой работы, честности, прилежания.
Она обнаружила, что патриции в большинстве своем наводили на нее сильнейшую скуку. Однако было одно исключение, и этим исключением стал престарелый сенатор Тацит, с которым она познакомилась на играх. Он оказался остроумным старым господином, и Зенобия чувствовала себя в его обществе комфортно. Была еще ее ближайшая соседка, госпожа Дагиан. Ее общество развлекало и успокаивало Зенобию. Они каждый день прогуливались по саду. Мавия бежала впереди или играла рядом.
Зенобия была тронута тем, как госпожа Дагиан привязалась к ее маленькой дочери. А Мавия обожала Дагиан и относилась к ней с необычайной преданностью. Именно Дагиан шила для Мавии маленькие платьица-туники, сидела с ней на траве, плела веночки из маргариток и выслушивала ее многочисленные секреты.
Однажды, когда они сидели вот так летним днем после полудня и солнце освещало их склоненные головы, Зенобия вдруг посмотрела на Дагиан и на свою дочь, и с губ ее сорвался крик. Пожилая женщина подняла взгляд и, увидев неприкрытое отчаяние Зенобии, быстро встала и поспешила к ней.
— Зенобия, дорогая, что случилось? — спросила она. Зенобия посмотрела в неожиданно показавшиеся ей такими знакомыми голубые глаза, — ярко-голубые — и воскликнула:
— Кто вы?
— Я — Дагиан, — мягко ответила та. — Твоя подруга.
— Дагиан? Кто вы?
И тогда Дагиан поняла, что произошло. На мгновение закрыв глаза, она тихо вздохнула и произнесла:
— Я — Дагиан, жена покойного Луция Александра.
— Вы — мать Марка Александра Бритайна? В голосе Зенобии слышалось обвинение.
— Да, — последовал спокойный ответ.
— Как же могли вы так обманывать меня? — спросила Зенобия, а потом, повернувшись к своей дочери, сказала:
— Мавия, дорогая моя, беги и найди Чармиаи!
Ребенок запротестовал, но, увидев гневное выражение на лице матери, подчинился. Царица Пальмиры вновь повернулась к пожилой женщине.
— Разве вам недостаточно ребенка вашего сына? Неужели вам еще нужно украсть у меня мою дочь?
— У Марка больше нет детей, — ответила Дагиан.
— Нет детей? А император говорит другое! Скажите мне, Дагиан, разве ваш отпрыск-предатель не произвел на свет сына или дочь вместе с племянницей Аврелиана?
— Кариеса умерла во время родов, а вместе с ней — и ее ребенок.
— Несомненно, у императора есть и другие племянницы, — язвительно заметила Зенобия.
— Если бы я не знала, как глубоко мой глупый сын обидел вас, Зенобия, я дала бы вам пощечину! — пылко воскликнула Дагиан. — А теперь садитесь, и я расскажу всю правду, если, конечно, вы не предпочтете таить гнев в своем сердце до конца ваших дней!
И Дагиан нетерпеливым жестом указала на мраморную скамью в маленьком уединенном гроте в саду. Умолкнув, Зенобия села, а ее приятельница примостилась возле нее.
— Когда Марк приехал домой, его отец умирал. Не зная о вашей с Марком помолвке, Луций договорился с императором о браке его старшего сына и Кариссы. Мой муж очень хотел еще до своей смерти увидеть своего наследника женатым человеком. Марк, разумеется, сказал мне, что не может жениться на племяннице императора, что он уже помолвлен с вами, что любит вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
Вернувшись в спальню, он нашел ее обнаженной, но уже сухой. Она смазывала себя питательным лосьоном, пахнувшим гиацинтом. Не сказав ни слова, он взял у нее из рук бледно-зеленый стеклянный флакон, налил немного жидкости в свою ладонь, потер ладони друг о друга и начал медленно массировать ее. Она все еще была сердита и держалась натянуто, и он сказал мягко и убедительно:
— Неужели это так ужасно — дать мне ребенка, богиня? Ведь я так сильно люблю тебя!
— Но я не люблю тебя, римлянин. Я стараюсь угодить тебе, но я не могу подчинить чувства своей воле, и я не стану лгать тебе.
— Ребенок сблизит нас, — сказал он, словно это дело решенное. — Когда ты будешь держать нашего сына на руках, прикладывать его к своим наполненным молоком грудям, как делали в прошлом настоящие римские матроны, — тогда, Зенобия, твое сердце наполнится любовью ко мне. Я знаю!
Он повернул ее к себе и поцеловал со страстью, желая, чтобы она ответила ему. Внезапно Зенобия прониклась к нему сочувствием.
Она посмотрела в его голубые глаза и сказала:
— Ох, Аврелиан! Даже у тебя есть слабости! До сих пор я не верила в это.
— Да, Зенобия, у меня есть слабости. Я жажду бессмертия, и обрести это бессмертие могу только через своих потомков. Подари мне сына, богиня! Подари мне сына!
Потом он подхватил ее на руки и положил на кровать. Вытянувшись рядом с ней, он стал ласкать языком нежное потайное местечко, чтобы подготовить ее к своему вторжению.
Когда он вошел в ее тело, она обвила его руками и была с мим нежна. Ей надоело обижать и быть обиженной. Потом он заснул у нее на груди и проспал несколько часов. Однако Зенобия лежала без сна. «Император римлян, — думала она, — ты — ставил меня почувствовать к тебе жалость, но все же я отомщу! Отомщу за Пальмиру, за моих сыновей, за себя. Ты отнял у меня почти все, что было мне дорого, но я снова верну свое!» Ее взгляд устремился на маленький кусочек белого мрамора, который она бережно положила на стоящий рядом столик. Это был тот самый осколок, который она подобрала среди развалин великого пальмирского храма Юпитера. Вот и все, что оставалось у нее от ее города, если не считать воспоминаний, которые никогда не умрут. Она почувствовала, что слезы скатываются по ее лицу, но не издала ни звука. «Я отомщу!»— тихо прошептала она, и он беспокойно зашевелился у нее на груди. Она что-то успокаивающе пробормотала, словно баюкая младенца, и он успокоился.
В следующие недели Зенобия несколько раз посетила Рим. Многие богатые патриции страстно желали принять ее у себя. Поэтому не было необходимости беспокоиться о том, чтобы при наступлении ночи возвращаться за много миль обратно в Тиволи. Однако она никогда не останавливалась в резиденции императора на холме Палатин.
— Я не стану демонстрировать наши отношения перед твоей несчастной умирающей женой, — сказала она Аврелиану.
Рим произвел на царицу Пальмиры большое впечатление, но ее проницательный взгляд замечал разницу между тем, каким он был раньше, и тем, каким он стал теперь. Она видела прекрасные мраморные здания и храмы, очищенные от надписей, и парки, из которых убрали мусор. Однако ее потрясли толпы здоровых людей, праздно шатающихся по улицам. Казалось, никто не работал, получая даром пищу и развлечения. На самом деле Зенобия считала, что знаменитые римские хлеб и зрелища в конце концов приведут империю к гибели. Что бы ни говорил Аврелиан, народ, который уже на протяжении нескольких поколений привык к праздности, не потерпит возвращения старых обычаев, тяжелой работы, честности, прилежания.
Она обнаружила, что патриции в большинстве своем наводили на нее сильнейшую скуку. Однако было одно исключение, и этим исключением стал престарелый сенатор Тацит, с которым она познакомилась на играх. Он оказался остроумным старым господином, и Зенобия чувствовала себя в его обществе комфортно. Была еще ее ближайшая соседка, госпожа Дагиан. Ее общество развлекало и успокаивало Зенобию. Они каждый день прогуливались по саду. Мавия бежала впереди или играла рядом.
Зенобия была тронута тем, как госпожа Дагиан привязалась к ее маленькой дочери. А Мавия обожала Дагиан и относилась к ней с необычайной преданностью. Именно Дагиан шила для Мавии маленькие платьица-туники, сидела с ней на траве, плела веночки из маргариток и выслушивала ее многочисленные секреты.
Однажды, когда они сидели вот так летним днем после полудня и солнце освещало их склоненные головы, Зенобия вдруг посмотрела на Дагиан и на свою дочь, и с губ ее сорвался крик. Пожилая женщина подняла взгляд и, увидев неприкрытое отчаяние Зенобии, быстро встала и поспешила к ней.
— Зенобия, дорогая, что случилось? — спросила она. Зенобия посмотрела в неожиданно показавшиеся ей такими знакомыми голубые глаза, — ярко-голубые — и воскликнула:
— Кто вы?
— Я — Дагиан, — мягко ответила та. — Твоя подруга.
— Дагиан? Кто вы?
И тогда Дагиан поняла, что произошло. На мгновение закрыв глаза, она тихо вздохнула и произнесла:
— Я — Дагиан, жена покойного Луция Александра.
— Вы — мать Марка Александра Бритайна? В голосе Зенобии слышалось обвинение.
— Да, — последовал спокойный ответ.
— Как же могли вы так обманывать меня? — спросила Зенобия, а потом, повернувшись к своей дочери, сказала:
— Мавия, дорогая моя, беги и найди Чармиаи!
Ребенок запротестовал, но, увидев гневное выражение на лице матери, подчинился. Царица Пальмиры вновь повернулась к пожилой женщине.
— Разве вам недостаточно ребенка вашего сына? Неужели вам еще нужно украсть у меня мою дочь?
— У Марка больше нет детей, — ответила Дагиан.
— Нет детей? А император говорит другое! Скажите мне, Дагиан, разве ваш отпрыск-предатель не произвел на свет сына или дочь вместе с племянницей Аврелиана?
— Кариеса умерла во время родов, а вместе с ней — и ее ребенок.
— Несомненно, у императора есть и другие племянницы, — язвительно заметила Зенобия.
— Если бы я не знала, как глубоко мой глупый сын обидел вас, Зенобия, я дала бы вам пощечину! — пылко воскликнула Дагиан. — А теперь садитесь, и я расскажу всю правду, если, конечно, вы не предпочтете таить гнев в своем сердце до конца ваших дней!
И Дагиан нетерпеливым жестом указала на мраморную скамью в маленьком уединенном гроте в саду. Умолкнув, Зенобия села, а ее приятельница примостилась возле нее.
— Когда Марк приехал домой, его отец умирал. Не зная о вашей с Марком помолвке, Луций договорился с императором о браке его старшего сына и Кариссы. Мой муж очень хотел еще до своей смерти увидеть своего наследника женатым человеком. Марк, разумеется, сказал мне, что не может жениться на племяннице императора, что он уже помолвлен с вами, что любит вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157