Он снова напоминал ей того Джона, которого она знала в Лае-Пальмасе. Доверчивым котенком свернувшись у него на груди, она с интересом смотрела на город, который должен был стать ее домом.
Чарльстон был оживленным южным портом, чье процветание зависело от близости океана. В его гавани бросали якоря корабли со всего света, привозившие сюда пряности, ром, сукно в обмен на хлопок, которым славились эти края.
Кэти глубоко вдыхала свежий воздух, наслаждаясь лучами солнца, ощутимо припекающими даже в середине февраля. В этом городе Джон родился и провел здесь свое детство. Какими бы горькими ни были его воспоминания, Чарльстон оставался его родиной. Кэти была уверена, что она тоже сумеет сделать этот город своим вторым домом.
Она запротестовала, когда Джон понес ее обратно в каюту. Ей казалось, что она могла бы следить за обычной портовой сумятицей и неразберихой весь день. Но Джон настоял на своем. Он сказал, что Чарльстон будет стоять на берегу еще очень долго и никуда не исчезнет, если она некоторое время отдохнет в каюте.
Пока Кэти дремала, Джон взял шлюпку и отправился на берег. Когда она проснулась, его все еще не было. К удивлению Кэти, Марта отправилась вместе с ним, оставив ее на попечение Петершэ-ма. Они вернулись на корабль, только когда стемнело.
Сначала в каюту ввалилась Марта, вся нагруженная свертками и пакетами. Следом за ней вошел Джон, навьюченный подобным же образом. Кэти привстала на койке, расширив от изумления глаза.
— Не могу же я взять жену в город закутанной в одеяло, — просто объяснил Джон, сваливая груду коробок на постели. Потеряв дар речи, Кэти переводила взгляд с пакетов на своего мужа и обратно. Джон продолжал: — Ребенок тоже не может ходить голым Здесь все, что может понадобиться вам обоим.
Он кивком указал на пакеты. Девичьи пальцы проворно зашуршали оберткой, а Марта, умиленно улыбаясь, не могла налюбоваться радостью Кэти. В одном из пакетов лежали три платья, размер которых мог бы удовлетворить любую леди на последнем месяце беременности, — желтого, бледно-зеленого и персикового цвета. В другой коробке Кэти нашла нижние юбки и белье, украшенные так, чтобы роженица была нарядной и чувствовала себя удобно. Кэти взяла в руки пару панталонов с эластичным поясом, способным растягиваться по всей окружности ее живота, и ошарашенно посмотрела на Джона.
— Неужели ты сам все это выбрал? — спросила она, готовая расхохотаться при мысли об этом.
Джон усмехнулся.
— Должен признаться, что нет, — сказал он. — Так же, как и бессчетное количество пеленок и распашонок для новорожденного, без которых — уверили меня — ни один приличный младенец не может нормально расти. Покупки делала Марта. Ты должна благодарить ее.
— Это капитан Хейл мне сказал, чтобы я покупала все, что считаю необходимым, — сказала Марта, благородно уступая Джону пальму первенства. — Он оплатил все счета. Не многие джентльмены поступили бы так.
— Ну, ну, не надо делать из меня Санта Клауса, — пробормотал Джон.
Кэти одарила лучезарной улыбкой сначала его, а потом нянюшку. Она схватила Марту за руку и, притянув старушку к себе, запечатлела на ее щеке пылкий поцелуй. Затем она повернулась и распростерла обе руки к Джону. Покраснев, он некоторое время колебался, но пристальный взгляд Марты вынудил его все-таки склониться над койкой в довольно напряженной позе. Кэти обвила его шею руками и прильнула к губам в нежном поцелуе. По телу Джона пробежала дрожь, его губы раздвинулись, а руки конвульсивно напряглись, как будто он собирался изо всех сил смять ее в своих объятиях. Марта несколько раз встревоженно прочистила горло, и этот звук отрезвил Джона. Он выпрямился, прерывисто дыша.
— Если вы, леди, меня извините, я, пожалуй… — скомканно пробормотал он, поворачиваясь на каблуках. Кэти смотрела ему вслед, любуясь мягкой тигриной грацией его движений. Марте пришлось окликнуть ее дважды, прежде чем она сумела оторваться от самозабвенного созерцания захлопнувшейся за ним двери. Старушке было ясно как день: девушка по уши влюблена в капитана. Насчет самого Джона Марта была не так уверена, но, в конце концов, мужчины всегда умели скрывать свои чувства лучше женщин. В общем, Марта имела все причины быть довольной, пока, улыбаясь, она помогала Кэти распаковывать приданое младенца.
К тому времени, когда Кэти переоделась в желтое платье, причесав волосы на скромный манер, подобающий юной матроне, и с помощью Марты аккуратно разложила детские вещи по сундукам, стрелки часов уже приближались к полудню. Джон битый час нетерпеливо расхаживал по палубе, время от времени просовывая в дверь голову, чтобы возмущенно поинтересоваться, что на свете может так задержать сборы. Кэти только улыбалась, но Марта восприняла подобные понукания как личное оскорбление. Она, шикая, гнала его прочь, приговаривая при этом, что туалет леди является нешуточным делом и настоящий джентльмен должен об этом знать и строить свои планы соответствующим образом. Джон хмурил брови, однако благоразумно воздерживался от дальнейших пререканий со старушкой. Бывалый солдат, он понюхал достаточно пороху, чтобы уметь вовремя признать поражение. Он с неохотой ретировался, оставляя Марту торжествовать на поле битвы.
Наконец Кэти была готова. Джон должен был отнести ее в шлюпку, а двое матросов получили распоряжение доставить туда багаж. С отвисшими челюстями они таращились на громоздящуюся посреди каюты гору из сундуков и коробок, пока зычный голос капитана не заставил их молодцевато вытянуться и героически взвалить на себя поклажу, которую им предстояло тащить до самого Вудхэма.
Когда Кэти увидела, как именно ее собираются переправлять с палубы «Маргариты» в утлую лодочку, плясавшую на волнах далеко внизу, она заартачилась. Она ни за что на свете не желала залезть в специальную люльку, сконструированную Джоном, которую должны были опускать на канатах вдоль борта. Ей казаось, что если она упадет с такой высоты, то будет лететь не останавливаясь до самого Китая. Она заявила, что предпочтет веревочный трап — пусть шаткий и прогибающийся — этой корзине для пикника. Марта энергично ее поддержала. При одном взгляде на это хитроумное приспособление старушку бросало в жар.
Джон упрашивал, увещевал, приказывал. Кэти наотрез отказывалась подчиняться. Наконец, потеряв всякое терпение, он сгреб ее в охапку и засунул в люльку, словно котенка, соблюдая, однако, все предосторожности, которые полагались при обращении с беременной женщиной. Видя, что деваться некуда, Кэти позволила ему себя привязать, а затем закрыла глаза и не открывала их, покуда корзинка, покачиваясь, ползла вдоль борта. Наконец ворот лебедки со скрипом сделал последний оборот, и Кэти, успевшая побелеть от страха, оказалась в шлюпке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Чарльстон был оживленным южным портом, чье процветание зависело от близости океана. В его гавани бросали якоря корабли со всего света, привозившие сюда пряности, ром, сукно в обмен на хлопок, которым славились эти края.
Кэти глубоко вдыхала свежий воздух, наслаждаясь лучами солнца, ощутимо припекающими даже в середине февраля. В этом городе Джон родился и провел здесь свое детство. Какими бы горькими ни были его воспоминания, Чарльстон оставался его родиной. Кэти была уверена, что она тоже сумеет сделать этот город своим вторым домом.
Она запротестовала, когда Джон понес ее обратно в каюту. Ей казалось, что она могла бы следить за обычной портовой сумятицей и неразберихой весь день. Но Джон настоял на своем. Он сказал, что Чарльстон будет стоять на берегу еще очень долго и никуда не исчезнет, если она некоторое время отдохнет в каюте.
Пока Кэти дремала, Джон взял шлюпку и отправился на берег. Когда она проснулась, его все еще не было. К удивлению Кэти, Марта отправилась вместе с ним, оставив ее на попечение Петершэ-ма. Они вернулись на корабль, только когда стемнело.
Сначала в каюту ввалилась Марта, вся нагруженная свертками и пакетами. Следом за ней вошел Джон, навьюченный подобным же образом. Кэти привстала на койке, расширив от изумления глаза.
— Не могу же я взять жену в город закутанной в одеяло, — просто объяснил Джон, сваливая груду коробок на постели. Потеряв дар речи, Кэти переводила взгляд с пакетов на своего мужа и обратно. Джон продолжал: — Ребенок тоже не может ходить голым Здесь все, что может понадобиться вам обоим.
Он кивком указал на пакеты. Девичьи пальцы проворно зашуршали оберткой, а Марта, умиленно улыбаясь, не могла налюбоваться радостью Кэти. В одном из пакетов лежали три платья, размер которых мог бы удовлетворить любую леди на последнем месяце беременности, — желтого, бледно-зеленого и персикового цвета. В другой коробке Кэти нашла нижние юбки и белье, украшенные так, чтобы роженица была нарядной и чувствовала себя удобно. Кэти взяла в руки пару панталонов с эластичным поясом, способным растягиваться по всей окружности ее живота, и ошарашенно посмотрела на Джона.
— Неужели ты сам все это выбрал? — спросила она, готовая расхохотаться при мысли об этом.
Джон усмехнулся.
— Должен признаться, что нет, — сказал он. — Так же, как и бессчетное количество пеленок и распашонок для новорожденного, без которых — уверили меня — ни один приличный младенец не может нормально расти. Покупки делала Марта. Ты должна благодарить ее.
— Это капитан Хейл мне сказал, чтобы я покупала все, что считаю необходимым, — сказала Марта, благородно уступая Джону пальму первенства. — Он оплатил все счета. Не многие джентльмены поступили бы так.
— Ну, ну, не надо делать из меня Санта Клауса, — пробормотал Джон.
Кэти одарила лучезарной улыбкой сначала его, а потом нянюшку. Она схватила Марту за руку и, притянув старушку к себе, запечатлела на ее щеке пылкий поцелуй. Затем она повернулась и распростерла обе руки к Джону. Покраснев, он некоторое время колебался, но пристальный взгляд Марты вынудил его все-таки склониться над койкой в довольно напряженной позе. Кэти обвила его шею руками и прильнула к губам в нежном поцелуе. По телу Джона пробежала дрожь, его губы раздвинулись, а руки конвульсивно напряглись, как будто он собирался изо всех сил смять ее в своих объятиях. Марта несколько раз встревоженно прочистила горло, и этот звук отрезвил Джона. Он выпрямился, прерывисто дыша.
— Если вы, леди, меня извините, я, пожалуй… — скомканно пробормотал он, поворачиваясь на каблуках. Кэти смотрела ему вслед, любуясь мягкой тигриной грацией его движений. Марте пришлось окликнуть ее дважды, прежде чем она сумела оторваться от самозабвенного созерцания захлопнувшейся за ним двери. Старушке было ясно как день: девушка по уши влюблена в капитана. Насчет самого Джона Марта была не так уверена, но, в конце концов, мужчины всегда умели скрывать свои чувства лучше женщин. В общем, Марта имела все причины быть довольной, пока, улыбаясь, она помогала Кэти распаковывать приданое младенца.
К тому времени, когда Кэти переоделась в желтое платье, причесав волосы на скромный манер, подобающий юной матроне, и с помощью Марты аккуратно разложила детские вещи по сундукам, стрелки часов уже приближались к полудню. Джон битый час нетерпеливо расхаживал по палубе, время от времени просовывая в дверь голову, чтобы возмущенно поинтересоваться, что на свете может так задержать сборы. Кэти только улыбалась, но Марта восприняла подобные понукания как личное оскорбление. Она, шикая, гнала его прочь, приговаривая при этом, что туалет леди является нешуточным делом и настоящий джентльмен должен об этом знать и строить свои планы соответствующим образом. Джон хмурил брови, однако благоразумно воздерживался от дальнейших пререканий со старушкой. Бывалый солдат, он понюхал достаточно пороху, чтобы уметь вовремя признать поражение. Он с неохотой ретировался, оставляя Марту торжествовать на поле битвы.
Наконец Кэти была готова. Джон должен был отнести ее в шлюпку, а двое матросов получили распоряжение доставить туда багаж. С отвисшими челюстями они таращились на громоздящуюся посреди каюты гору из сундуков и коробок, пока зычный голос капитана не заставил их молодцевато вытянуться и героически взвалить на себя поклажу, которую им предстояло тащить до самого Вудхэма.
Когда Кэти увидела, как именно ее собираются переправлять с палубы «Маргариты» в утлую лодочку, плясавшую на волнах далеко внизу, она заартачилась. Она ни за что на свете не желала залезть в специальную люльку, сконструированную Джоном, которую должны были опускать на канатах вдоль борта. Ей казаось, что если она упадет с такой высоты, то будет лететь не останавливаясь до самого Китая. Она заявила, что предпочтет веревочный трап — пусть шаткий и прогибающийся — этой корзине для пикника. Марта энергично ее поддержала. При одном взгляде на это хитроумное приспособление старушку бросало в жар.
Джон упрашивал, увещевал, приказывал. Кэти наотрез отказывалась подчиняться. Наконец, потеряв всякое терпение, он сгреб ее в охапку и засунул в люльку, словно котенка, соблюдая, однако, все предосторожности, которые полагались при обращении с беременной женщиной. Видя, что деваться некуда, Кэти позволила ему себя привязать, а затем закрыла глаза и не открывала их, покуда корзинка, покачиваясь, ползла вдоль борта. Наконец ворот лебедки со скрипом сделал последний оборот, и Кэти, успевшая побелеть от страха, оказалась в шлюпке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89