Скоро мы расквасим нос кайзеру, и Габсбургская империя развалится на части.
Наталья ухватилась за эту мысль сейчас, когда Джулиан протискивался к машине. Если ее муж собирается на войну, чтобы приблизить день освобождения южных славян, она обязана справиться с ужасом одиночества здесь, в Лондоне. Пусть это будет с ее стороны жертвой ради будущей Югославии.
«Мерседес» ждал их; шофер сидел с открытым окошком, сдвинув фуражку на затылок, и выкрикивал вместе с окружающими: «Долой Германию! Долой Германию!»
Увидев Джулиана, он сразу замолчал, поправил фуражку и вылез, чтобы открыть им заднюю дверцу; его лицо было красным и возбужденным.
Джулиан только усмехнулся.
— Отвези нас домой и как можно быстрее, — сказал он, размышляя о том, когда этого молодого парня призовут в армию и смогут ли родители найти более пожилого и непригодного к армейской службе человека, чтобы его заменить.
Наталья с облегчением села в автомобиль. Вся Трафальгарская площадь была заполнена кричащими людьми с развевающимися флагами, и «мерседес» сейчас представлял благословенный оазис тишины и спокойствия.
— Мне почему-то всегда казалось, что англичане сдержанны и не склонны проявлять свои чувства, — сказала она, когда их автомобиль начал потихоньку двигаться. В это время группа отчаянных парней с национальными флагами на плечах полезла на колонну Нельсона. — На самом деле они такие же пылкие, как и славяне.
— Я думал, ты должна была еще раньше это Понять, — сказал он с усмешкой, прижимая ее к себе, Наталья хихикнула и, несмотря на людей, тесно окружавших со всех сторон автомобиль, обняла мужа за талию. Пьянящее наслаждение, которое она испытала от его любовных ласк, явившихся для нее сюрпризом, было настолько острым и возбуждающим, что она на время забыла, при каких обстоятельствах они поженились. Сейчас, вспомнив о предстоящей разлуке, она сказала низким хрипловатым голосом:
— Я буду скучать по тебе, cheri.
Джулиан еще Крепче прижал ее к себе. Ему нравилось, когда она порой обращалась к нему по-французски, выражая нежные чувства, а иногда, сердясь, переходила на сербский.
— Если слухи верны и война окончится к Рождеству, разлука будет не такой уж долгой.
— Чем мне заняться, когда ты уедешь? — Автомобиль уже выбрался из толчеи и набирал скорость. — Могу я быть чем-то полезной во время войны?
— А что бы ты могла делать? — спросил он, и она почувствовала насмешку, которая почти всегда звучала в его голосе.
— Не знаю. — Ее темные, изящно очерченные брови сошлись вместе в глубокой задумчивости. — Должно же найтись и для меня какое-нибудь занятие.
Наталья подумала о том, что ее мать и Катерина делают сейчас в Белграде. Они наверняка не сидят сложа руки. Она вспомнила о том, как Катерина выскочила в Сараево из «даймлера», чтобы помочь раненным бомбой, брошенной Неджелко. Разумеется, Катерина не станет сидеть праздно во время войны.
— Я могла бы работать в госпитале, — задумчиво сказала Наталья. — Потребуется очень много санитарок.
— Причем квалифицированных, — добавил Джулиан. — Потребуется также очень много бинтов. Скатывание бинтов — это то, чем ты и мама могли бы заняться дома.
Голова Натальи лежала на его плече. Но, услышав последние слова, она, едва веря своим ушам, отпрянула от мужа.
— Ты в самом деле так считаешь? — недоверчиво спросила она. — Скатывание бинтов? Вместе с твоей матерью?
Она не знала, что больше ее испугало: скучная работа, недостойная Карагеоргиевичей, или необходимость сидеть часами за этим занятием с его матерью… Наталья содрогнулась.
Если бы леди Филдинг разразилась гневом по поводу их брака, Наталья могла бы ее понять и даже посочувствовать. Но холодная сдержанность и антипатия матери Джулиана были ей непонятны. Перспектива жить с ней в отсутствие мужа очень ее угнетала. Как он мог представить себе их, скатывающих вместе бинты, без какого-либо взаимопонимания?
— Хорошо, а что еще ты можешь делать? — рассудительно спросил он, испытывая нетерпение поскорее добраться до дома и заняться с ней любовью. — Ты могла бы участвовать в различных благотворительных мероприятиях обществ…
Наталья с трудом оторвалась от своих мыслей об ужасах, ожидающих ее в отсутствие Джулиана.
— Общества, которые собирают и посылают деньги в Сербию? Они состоят из сербов?
— Я имел в виду другое, — сказал он, помня о ее посещениях белградских кофеен и не желая, чтобы она связывалась в его отсутствие с какими-нибудь сербскими организациями здесь, в Лондоне, хотя они, возможно, и безобидны. — Например, Красный Крест.
Наталья немного сникла, хотя сбор денег на благотворительные нужды выглядел более интересным, чем скатывание бинтов. Ей хотелось заниматься каким-то важным, живым делом. Она была уверена, что Катерина нашла себе именно такое занятие. Белград подвергается атакам австро-венгерских войск со стороны Дуная и Савы, и Наталье очень хотелось быть там рядом с Катериной, чтобы знать о происходящих событиях и участвовать в них.
Пока «мерседес» плавно скользил по освещенным газовыми фонарями улицам, она подумала о том, что делает сейчас ее отец: участвовал ли он уже в боях, а если да, то где. Сандро обязан быть в войсках как главнокомандующий. Макс тоже сражается. Он прославился в боях с турками, и нет сомнения, что сейчас дерется с ненавистными австрияками.
— Мама и папа, наверное, никак нас не дождутся, — сказал Джулиан, когда автомобиль подкатил к их дому. — Я должен уехать рано утром, и они хотят попрощаться со мной сегодня вечером. Ты иди сразу в постель, а я поднимусь как можно скорее.
Наталья откинула волосы с лица. Было уже за полночь.
Сколько им осталось часов? Пять? Шесть? Жалея о каждой минуте, которую Джулиан должен провести со своими родителями, она вошла в освещенный люстрой холл.
Почти тотчас двери гостиной распахнулись, и леди Филдинг быстро направилась к ним, шурша длинной юбкой.
— Мы слышали сообщение по радио, — взволнованно сказала она Джулиану, игнорируя Наталью, словно ее и не было. — Теперь мы в состоянии войны с Германией. — Ее голос слегка дрожал, и это привлекло внимание Натальи. Впервые она слышала выражение эмоций в этом холодном, отчетливом голосе. — Я едва могла в это поверить. Неужели мы действительно будем воевать с немцами? И все из-за этого глупого инцидента на Балканах?
Наталья втянула в себя воздух, и Джулиан поспешно сказал:
— Иди спать, дорогая. Я долго не задержусь.
Впервые за время разговора леди Филдинг обратила внимание на Наталью. При взгляде на распущенные спутанные волосы невестки ее лицо исказилось от отвращения. Наталья все прекрасно поняла. В глазах леди Филдинг она была просто восточноевропейской цыганкой. Одним словом, балканкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Наталья ухватилась за эту мысль сейчас, когда Джулиан протискивался к машине. Если ее муж собирается на войну, чтобы приблизить день освобождения южных славян, она обязана справиться с ужасом одиночества здесь, в Лондоне. Пусть это будет с ее стороны жертвой ради будущей Югославии.
«Мерседес» ждал их; шофер сидел с открытым окошком, сдвинув фуражку на затылок, и выкрикивал вместе с окружающими: «Долой Германию! Долой Германию!»
Увидев Джулиана, он сразу замолчал, поправил фуражку и вылез, чтобы открыть им заднюю дверцу; его лицо было красным и возбужденным.
Джулиан только усмехнулся.
— Отвези нас домой и как можно быстрее, — сказал он, размышляя о том, когда этого молодого парня призовут в армию и смогут ли родители найти более пожилого и непригодного к армейской службе человека, чтобы его заменить.
Наталья с облегчением села в автомобиль. Вся Трафальгарская площадь была заполнена кричащими людьми с развевающимися флагами, и «мерседес» сейчас представлял благословенный оазис тишины и спокойствия.
— Мне почему-то всегда казалось, что англичане сдержанны и не склонны проявлять свои чувства, — сказала она, когда их автомобиль начал потихоньку двигаться. В это время группа отчаянных парней с национальными флагами на плечах полезла на колонну Нельсона. — На самом деле они такие же пылкие, как и славяне.
— Я думал, ты должна была еще раньше это Понять, — сказал он с усмешкой, прижимая ее к себе, Наталья хихикнула и, несмотря на людей, тесно окружавших со всех сторон автомобиль, обняла мужа за талию. Пьянящее наслаждение, которое она испытала от его любовных ласк, явившихся для нее сюрпризом, было настолько острым и возбуждающим, что она на время забыла, при каких обстоятельствах они поженились. Сейчас, вспомнив о предстоящей разлуке, она сказала низким хрипловатым голосом:
— Я буду скучать по тебе, cheri.
Джулиан еще Крепче прижал ее к себе. Ему нравилось, когда она порой обращалась к нему по-французски, выражая нежные чувства, а иногда, сердясь, переходила на сербский.
— Если слухи верны и война окончится к Рождеству, разлука будет не такой уж долгой.
— Чем мне заняться, когда ты уедешь? — Автомобиль уже выбрался из толчеи и набирал скорость. — Могу я быть чем-то полезной во время войны?
— А что бы ты могла делать? — спросил он, и она почувствовала насмешку, которая почти всегда звучала в его голосе.
— Не знаю. — Ее темные, изящно очерченные брови сошлись вместе в глубокой задумчивости. — Должно же найтись и для меня какое-нибудь занятие.
Наталья подумала о том, что ее мать и Катерина делают сейчас в Белграде. Они наверняка не сидят сложа руки. Она вспомнила о том, как Катерина выскочила в Сараево из «даймлера», чтобы помочь раненным бомбой, брошенной Неджелко. Разумеется, Катерина не станет сидеть праздно во время войны.
— Я могла бы работать в госпитале, — задумчиво сказала Наталья. — Потребуется очень много санитарок.
— Причем квалифицированных, — добавил Джулиан. — Потребуется также очень много бинтов. Скатывание бинтов — это то, чем ты и мама могли бы заняться дома.
Голова Натальи лежала на его плече. Но, услышав последние слова, она, едва веря своим ушам, отпрянула от мужа.
— Ты в самом деле так считаешь? — недоверчиво спросила она. — Скатывание бинтов? Вместе с твоей матерью?
Она не знала, что больше ее испугало: скучная работа, недостойная Карагеоргиевичей, или необходимость сидеть часами за этим занятием с его матерью… Наталья содрогнулась.
Если бы леди Филдинг разразилась гневом по поводу их брака, Наталья могла бы ее понять и даже посочувствовать. Но холодная сдержанность и антипатия матери Джулиана были ей непонятны. Перспектива жить с ней в отсутствие мужа очень ее угнетала. Как он мог представить себе их, скатывающих вместе бинты, без какого-либо взаимопонимания?
— Хорошо, а что еще ты можешь делать? — рассудительно спросил он, испытывая нетерпение поскорее добраться до дома и заняться с ней любовью. — Ты могла бы участвовать в различных благотворительных мероприятиях обществ…
Наталья с трудом оторвалась от своих мыслей об ужасах, ожидающих ее в отсутствие Джулиана.
— Общества, которые собирают и посылают деньги в Сербию? Они состоят из сербов?
— Я имел в виду другое, — сказал он, помня о ее посещениях белградских кофеен и не желая, чтобы она связывалась в его отсутствие с какими-нибудь сербскими организациями здесь, в Лондоне, хотя они, возможно, и безобидны. — Например, Красный Крест.
Наталья немного сникла, хотя сбор денег на благотворительные нужды выглядел более интересным, чем скатывание бинтов. Ей хотелось заниматься каким-то важным, живым делом. Она была уверена, что Катерина нашла себе именно такое занятие. Белград подвергается атакам австро-венгерских войск со стороны Дуная и Савы, и Наталье очень хотелось быть там рядом с Катериной, чтобы знать о происходящих событиях и участвовать в них.
Пока «мерседес» плавно скользил по освещенным газовыми фонарями улицам, она подумала о том, что делает сейчас ее отец: участвовал ли он уже в боях, а если да, то где. Сандро обязан быть в войсках как главнокомандующий. Макс тоже сражается. Он прославился в боях с турками, и нет сомнения, что сейчас дерется с ненавистными австрияками.
— Мама и папа, наверное, никак нас не дождутся, — сказал Джулиан, когда автомобиль подкатил к их дому. — Я должен уехать рано утром, и они хотят попрощаться со мной сегодня вечером. Ты иди сразу в постель, а я поднимусь как можно скорее.
Наталья откинула волосы с лица. Было уже за полночь.
Сколько им осталось часов? Пять? Шесть? Жалея о каждой минуте, которую Джулиан должен провести со своими родителями, она вошла в освещенный люстрой холл.
Почти тотчас двери гостиной распахнулись, и леди Филдинг быстро направилась к ним, шурша длинной юбкой.
— Мы слышали сообщение по радио, — взволнованно сказала она Джулиану, игнорируя Наталью, словно ее и не было. — Теперь мы в состоянии войны с Германией. — Ее голос слегка дрожал, и это привлекло внимание Натальи. Впервые она слышала выражение эмоций в этом холодном, отчетливом голосе. — Я едва могла в это поверить. Неужели мы действительно будем воевать с немцами? И все из-за этого глупого инцидента на Балканах?
Наталья втянула в себя воздух, и Джулиан поспешно сказал:
— Иди спать, дорогая. Я долго не задержусь.
Впервые за время разговора леди Филдинг обратила внимание на Наталью. При взгляде на распущенные спутанные волосы невестки ее лицо исказилось от отвращения. Наталья все прекрасно поняла. В глазах леди Филдинг она была просто восточноевропейской цыганкой. Одним словом, балканкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105