..
- Это не моя вина. Я говорил с вашей матерью, а он услышал, - хмуро сказал Поль.
- Я понимаю, Поль, и не корю вас. Вы, наверное, слышали из кабинета весь наш разговор и знаете, что бедный мой отец узнал меня. Я не вытерпела и, когда его унесли, пошла в его комнату, не побоявшись гнева матери, чтобы еще хоть раз обнять дорогого мне человека. Дверь была заперта, и я потихоньку постучалась. Он, видно, в это время пришел в себя, потому что спросил слабым голосом: "Кто там?"
- А где же была ваша мать? - спросил Поль.
- Мать? Она ушла и заперла его, как ребенка. Я сказала ему, что это я, дочь его, Маргарита. Он узнал мой голос и велел мне пройти по потайной лестнице, которая ведет через маленький кабинет в его комнату. Через минуту я стояла уже на коленях у его постели, и он благословил меня. Да, он отдал мне свое родительское благословение... О, теперь я надеюсь, что судьба не будет ко мне так жестока!
- Да, теперь будь спокойна, - сказал Поль. - У тебя все будет хорошо! Плачь об отце, моя милая, но о себе тебе плакать нечего. Теперь ты спасена.
- О, вы еще не слыхали самого главного, Поль! Вы еще не слыхали! Выслушайте меня!
- Говори, говори, моя милая!
- Я стояла на коленях и плакала, целовала его руки... Вдруг, слышу, кто-то идет по лестнице. Отец, видно, узнал шаги, потому что быстро обнял меня в последний раз и сделал знак, чтобы я ушла. Я вскочила, но была так взволнована, что, вместо того чтобы выйти на потайную лестницу, попала в другой кабинет, без света и без выхода. Я ощупала стены и убедилась, что выйти мне невозможно. В это время кто-то вошел в комнату отца. Я замерла и боялась даже перевести дыхание. Это была моя мать со священником. Уверяю вас, Поль, она была бледнее умирающего!
- Да, нелегко вам пришлось! - сказал Поль вполголоса.
- Священник сел у изголовья, - продолжала Маргарита, все более воодушевляясь, - матушка стояла в ногах. Вообразите мое положение! И я не могла бежать!.. Дочь вынуждена была слушать исповедь своего отца! О, это ужасно! Я упала на колени, закрыла глаза, чтобы не видеть, молилась, чтобы не слышать, и все-таки против воли... - о, уверяю вас, Поль, против воли!.. - я видела, слышала... и то, что я видела и слышала, никогда не изгладится из моей памяти! Я видела, как отец, взволнованный своими воспоминаниями, со смертельно бледным лицом, приподнялся на постели. Я слышала... как он говорил о дуэли... о неверности своей жены!.. Об убийстве!.. И при каждом слове матушка становилась все бледнее и бледнее и, наконец, закричала, чтобы заглушить его слова: "Не верьте ему, батюшка!.. Он безумный... помешанный... он сам не знает, что говорит! Не верьте ему!.." Поль, это было ужасное, безобразное зрелище! Мне стало плохо, и я потеряла сознание...
- Вот и свершился суд! - воскликнул Поль. - И что же дальше, как же вы вышли из своей западни?
- Не знаю, сколько времени пробыла я без чувств, - продолжила свой рассказ Маргарита, - но, когда пришла в себя, в комнате было уже тихо, как в склепе. Матушка и священник ушли, а возле постели отца горели две свечи. Я открыла пошире дверь и посмотрела на постель: она вся оказалась накрыта покрывалом, под которым, вытянувшись, лежал мой отец. Я поняла, что все кончено! От ужаса я не смела шевельнуться и в то же время страстно хотела приподнять покрывало, чтобы в последний раз поцеловать несчастного моего отца, пока его не положили еще в гроб. И все-таки страх победил! Не помню, как спустилась по лестнице, - ступенек я не видела, потом куда-то бежала по залам, по галереям и, наконец, по свежести воздуха поняла, что я уже в парке. Я бежала как безумная! Я помнила, что вы должны быть здесь. Какой-то инстинкт... сама не понимаю, что это такое... что-то влекло меня в эту сторону. Мне казалось, что за мной гонятся тени и привидения. На повороте одной аллеи... не знаю, в самом ли деле это было или только мне так показалось... я вижу... матушка... вся в черном... идет тихо, бесшумно, как призрак. О, тут... страх дал мне крылья! Потом я почувствовала, что силы меня оставляют, и стала кричать. Добежала я почти до этих дверей... Знаете, я бы умерла, если б они не отворились. Мне все казалось... Тсс! - сказала она вдруг шепотом. - Вы слышите?
- Да-да, - ответил Поль, задувая лампу, - кто-то идет.
- Посмотрите, посмотрите, - продолжала Маргарита, прячась за занавесом и закрывая им Поля. - Посмотрите... я не ошиблась. Это она!
Дверь отворилась, маркиза вся в черном, бледная как тень, медленно вошла в дом, прикрыла за собой дверь, заперла ее на ключ и, не видя ни Поля, ни Маргариты, прошла во вторую комнату, где лежал Ашар. Она подошла к его постели, как перед этим к постели мужа, только священника с ней не было.
- Кто там? - спросил Ашар, открывая одну сторону полога.
- Я, - ответила маркиза, отдергивая другую половину.
- Вы, маркиза? - воскликнул старик с ужасом. - Зачем вы пришли к постели умирающего?
- Предложить тебе договор.
- Чтобы погубить мою душу?
- Напротив, чтобы спасти ее, Ашар, - продолжала она, нагнувшись к умирающему, - тебе уже ничего не нужно на этом свете, кроме духовника.
- Да, но вы не прислали мне вашего священника...
- Через пять минут он будет здесь... если только ты сам захочешь.
- Прошу вас, пошлите за ним! - сказал старик умоляюще. - Только поскорее, мне уже недолго жить.
- Да, старик... Но если я примирю тебя с небом, согласен ли ты за это успокоить меня на земле?
- Что же я могу для вас еще сделать? - проговорил умирающий, закрывая глаза, чтобы не видеть женщины, взгляд которой леденил кровь в его жилах.
- Тебе нужен только духовник, чтобы спокойно умереть, а мне, ты знаешь сам, что мне нужно, чтоб я могла жить спокойно.
- Так вы хотите погубить мою душу клятвопреступлением?..
- Напротив, я хочу спасти ее прощением.
- Прощение?.. Я его уже получил.
- От кого же?
- От того, кто один на свете мог простить меня.
- Но Морне не может вернуться с того света! - сказала маркиза голосом, в котором ирония смешивалась со страхом.
- Вы забыли, маркиза, что у него остался сын.
- Так ты тоже его видел? - удивилась маркиза.
- Да, да, я его видел! - подтвердил Ашар.
- И ты все сказал ему?
- Все.
- А документы о его рождении? - спросила тревожно маркиза.
- Я не мог их отдать ему, потому что маркиз был еще жив. Они здесь.
- Ашар, - воскликнула маркиза, бросившись на колени у постели. - Ашар, сжалься надо мной!
- Маркиза! Вы передо мной на коленях?
- Да, старик, да! Я перед тобой на коленях прошу, умоляю тебя! В твоих руках честь одной из древнейших фамилий во всей Франции, вся моя прошедшая, вся оставшаяся моя жизнь!.. Эти бумаги!.. Моя душа, мое сердце, а главное мое имя, имя моих предков, имя моих детей! А ты-то знаешь, хоть и не все, что вытерпела, чему подвергалась я, чтобы только не было пятна на этом имени! Неужели ты думаешь, что мое сердце никогда не испытывало чувств к любимому человеку, к детям и мужу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
- Это не моя вина. Я говорил с вашей матерью, а он услышал, - хмуро сказал Поль.
- Я понимаю, Поль, и не корю вас. Вы, наверное, слышали из кабинета весь наш разговор и знаете, что бедный мой отец узнал меня. Я не вытерпела и, когда его унесли, пошла в его комнату, не побоявшись гнева матери, чтобы еще хоть раз обнять дорогого мне человека. Дверь была заперта, и я потихоньку постучалась. Он, видно, в это время пришел в себя, потому что спросил слабым голосом: "Кто там?"
- А где же была ваша мать? - спросил Поль.
- Мать? Она ушла и заперла его, как ребенка. Я сказала ему, что это я, дочь его, Маргарита. Он узнал мой голос и велел мне пройти по потайной лестнице, которая ведет через маленький кабинет в его комнату. Через минуту я стояла уже на коленях у его постели, и он благословил меня. Да, он отдал мне свое родительское благословение... О, теперь я надеюсь, что судьба не будет ко мне так жестока!
- Да, теперь будь спокойна, - сказал Поль. - У тебя все будет хорошо! Плачь об отце, моя милая, но о себе тебе плакать нечего. Теперь ты спасена.
- О, вы еще не слыхали самого главного, Поль! Вы еще не слыхали! Выслушайте меня!
- Говори, говори, моя милая!
- Я стояла на коленях и плакала, целовала его руки... Вдруг, слышу, кто-то идет по лестнице. Отец, видно, узнал шаги, потому что быстро обнял меня в последний раз и сделал знак, чтобы я ушла. Я вскочила, но была так взволнована, что, вместо того чтобы выйти на потайную лестницу, попала в другой кабинет, без света и без выхода. Я ощупала стены и убедилась, что выйти мне невозможно. В это время кто-то вошел в комнату отца. Я замерла и боялась даже перевести дыхание. Это была моя мать со священником. Уверяю вас, Поль, она была бледнее умирающего!
- Да, нелегко вам пришлось! - сказал Поль вполголоса.
- Священник сел у изголовья, - продолжала Маргарита, все более воодушевляясь, - матушка стояла в ногах. Вообразите мое положение! И я не могла бежать!.. Дочь вынуждена была слушать исповедь своего отца! О, это ужасно! Я упала на колени, закрыла глаза, чтобы не видеть, молилась, чтобы не слышать, и все-таки против воли... - о, уверяю вас, Поль, против воли!.. - я видела, слышала... и то, что я видела и слышала, никогда не изгладится из моей памяти! Я видела, как отец, взволнованный своими воспоминаниями, со смертельно бледным лицом, приподнялся на постели. Я слышала... как он говорил о дуэли... о неверности своей жены!.. Об убийстве!.. И при каждом слове матушка становилась все бледнее и бледнее и, наконец, закричала, чтобы заглушить его слова: "Не верьте ему, батюшка!.. Он безумный... помешанный... он сам не знает, что говорит! Не верьте ему!.." Поль, это было ужасное, безобразное зрелище! Мне стало плохо, и я потеряла сознание...
- Вот и свершился суд! - воскликнул Поль. - И что же дальше, как же вы вышли из своей западни?
- Не знаю, сколько времени пробыла я без чувств, - продолжила свой рассказ Маргарита, - но, когда пришла в себя, в комнате было уже тихо, как в склепе. Матушка и священник ушли, а возле постели отца горели две свечи. Я открыла пошире дверь и посмотрела на постель: она вся оказалась накрыта покрывалом, под которым, вытянувшись, лежал мой отец. Я поняла, что все кончено! От ужаса я не смела шевельнуться и в то же время страстно хотела приподнять покрывало, чтобы в последний раз поцеловать несчастного моего отца, пока его не положили еще в гроб. И все-таки страх победил! Не помню, как спустилась по лестнице, - ступенек я не видела, потом куда-то бежала по залам, по галереям и, наконец, по свежести воздуха поняла, что я уже в парке. Я бежала как безумная! Я помнила, что вы должны быть здесь. Какой-то инстинкт... сама не понимаю, что это такое... что-то влекло меня в эту сторону. Мне казалось, что за мной гонятся тени и привидения. На повороте одной аллеи... не знаю, в самом ли деле это было или только мне так показалось... я вижу... матушка... вся в черном... идет тихо, бесшумно, как призрак. О, тут... страх дал мне крылья! Потом я почувствовала, что силы меня оставляют, и стала кричать. Добежала я почти до этих дверей... Знаете, я бы умерла, если б они не отворились. Мне все казалось... Тсс! - сказала она вдруг шепотом. - Вы слышите?
- Да-да, - ответил Поль, задувая лампу, - кто-то идет.
- Посмотрите, посмотрите, - продолжала Маргарита, прячась за занавесом и закрывая им Поля. - Посмотрите... я не ошиблась. Это она!
Дверь отворилась, маркиза вся в черном, бледная как тень, медленно вошла в дом, прикрыла за собой дверь, заперла ее на ключ и, не видя ни Поля, ни Маргариты, прошла во вторую комнату, где лежал Ашар. Она подошла к его постели, как перед этим к постели мужа, только священника с ней не было.
- Кто там? - спросил Ашар, открывая одну сторону полога.
- Я, - ответила маркиза, отдергивая другую половину.
- Вы, маркиза? - воскликнул старик с ужасом. - Зачем вы пришли к постели умирающего?
- Предложить тебе договор.
- Чтобы погубить мою душу?
- Напротив, чтобы спасти ее, Ашар, - продолжала она, нагнувшись к умирающему, - тебе уже ничего не нужно на этом свете, кроме духовника.
- Да, но вы не прислали мне вашего священника...
- Через пять минут он будет здесь... если только ты сам захочешь.
- Прошу вас, пошлите за ним! - сказал старик умоляюще. - Только поскорее, мне уже недолго жить.
- Да, старик... Но если я примирю тебя с небом, согласен ли ты за это успокоить меня на земле?
- Что же я могу для вас еще сделать? - проговорил умирающий, закрывая глаза, чтобы не видеть женщины, взгляд которой леденил кровь в его жилах.
- Тебе нужен только духовник, чтобы спокойно умереть, а мне, ты знаешь сам, что мне нужно, чтоб я могла жить спокойно.
- Так вы хотите погубить мою душу клятвопреступлением?..
- Напротив, я хочу спасти ее прощением.
- Прощение?.. Я его уже получил.
- От кого же?
- От того, кто один на свете мог простить меня.
- Но Морне не может вернуться с того света! - сказала маркиза голосом, в котором ирония смешивалась со страхом.
- Вы забыли, маркиза, что у него остался сын.
- Так ты тоже его видел? - удивилась маркиза.
- Да, да, я его видел! - подтвердил Ашар.
- И ты все сказал ему?
- Все.
- А документы о его рождении? - спросила тревожно маркиза.
- Я не мог их отдать ему, потому что маркиз был еще жив. Они здесь.
- Ашар, - воскликнула маркиза, бросившись на колени у постели. - Ашар, сжалься надо мной!
- Маркиза! Вы передо мной на коленях?
- Да, старик, да! Я перед тобой на коленях прошу, умоляю тебя! В твоих руках честь одной из древнейших фамилий во всей Франции, вся моя прошедшая, вся оставшаяся моя жизнь!.. Эти бумаги!.. Моя душа, мое сердце, а главное мое имя, имя моих предков, имя моих детей! А ты-то знаешь, хоть и не все, что вытерпела, чему подвергалась я, чтобы только не было пятна на этом имени! Неужели ты думаешь, что мое сердце никогда не испытывало чувств к любимому человеку, к детям и мужу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35