То, что началось как мстительная шутка с предполагаемым шулером, не имеющим ни чести, ни совести, превратилось для Джорджи в первое настоящее свидание, да еще с самым красивым джентльменом, какого только можно себе представить. Устоять перед ним с каждым моментом становилось все труднее и труднее.
Когда они вместе коротали время в волнующих, а иногда и слишком шумных праздничных развлечениях, Джорджи полюбила гортанный звук его смеха. Ей особенно нравился возбужденный голос Пирса, когда он переживал за исход скачек, а больше всего тогда, когда он говорил о красоте Джорджи, сидевшей на сером в яблоках жеребце.
Здравый смысл подсказывал девушке, что скорее всего эти чары объяснялись изрядной порцией выпитого ею шампанского, однако трепещущее сердце отказывалось внять голосу рассудка. Джорджи, как завороженная не могла оторвать глаз от Пирса, когда он улегся на голубом в клетку одеяле в тени хвойных деревьев и болиголова. Он снял пиджак и отбросил его в сторону. Теперь Джорджи еще лучше могла рассмотреть его сильное мускулистое тело под тонкой рубашкой в полоску.
Когда они закончили трапезу, состоявшую из ветчины с медом, батата и сладкого вина, Джорджи по-прежнему чувствовала смущение из-за того, что она так ошиблась в Пирсе. Ни один мерзкий пароходный шулер не сделал бы для чернокожего раба того, что сделал для Динка Пирс. Пирс Кингстон действительно был самым удивительным человеком из всех, что ей довелось встретить за свои неполные восемнадцать лет. И вот она сидит здесь, рядом с ним, бессовестная лгунья.
— Вы едва дотронулись до еды, — сказал Пирс. В сдвинутой назад соломенной шляпе лицо Пирса было по-дружески открытым и напоминало Джорджи лицо ее отца. — Если это вам не по вкусу, я схожу и принесу что-нибудь еще.
— О, нет, все очень вкусно. Просто мне как-то не по себе. — Джорджи попыталась сесть как можно более прямо. Корсет давил нестерпимо.
— Что, корсет поджимает?
О, Господи, кажется, он становится фамильярным! И чего тогда можно ждать?
— Да, немного поджимает.
— Но это можно легко подправить. Стоит лишь чуть-чуть ослабить его.
— Уж поверьте, я об этом ни один раз подумала. Но если я расшнурую корсет, то не смогу застегнуть платье. Оно ведь рассчитано на талию 50 сантиметров.
— А я-то думал, что идеальная окружность талии сорок пять сантиметров.
— Когда моя мама отворачивалась, — сказала Джорджи с прежним озорством, — я подкупила портниху.
Пирс рассмеялся.
Несмотря на боль, причиняемую корсетом, Джорджи тоже не могла удержаться от смеха.
— Послушайте, — посмеиваясь, сказал Пирс, придвигаясь к девушке, пожалуй, слишком близко для первого знакомства, — ведь нас тут только двое. Ну, какое значение имеет пара незастегнутых пуговиц? Позвольте я помогу вам слегка расшнуровать корсет. Мне так хочется, чтобы вы не испытывали неудобства.
Это был большой соблазн. Очень большой. Однако, по его голосу Джорджи поняла, что Пирс горел желанием помочь ей не только с расшнуровыванием корсета.
— Пожалуй, выпейте еще немного шампанского. Пирс открыл рот от удивления, а затем покачал головой, слегка улыбнувшись.
— Дорогой Жаворонок, разве вы не понимаете, что это просто мой стиль?
Девушка почувствовала, как краска подступила к ее лицу, уже, наверное, в десятый раз за этот день.
— Я лишь хотела сказать, что вам следует подыскать какое-либо другое занятие, например, слегка охладиться.
— Ах, если бы вы знали, каким удивительно притягательным может быть тепло.
Пирс нашептывал нежные слова, почти касаясь губами уха девушки.
Какое уж тут тепло! Джорджи вся пылала. Глядя на полупустую бутылку, девушка хотела было убедить себя, что румянец на ее щеках — это всего лишь результат выпитого вина. Однако, в душе она знала, что это совсем не так. Она с детских лет привыкла к хорошему красному вину, его пили почти как воду. О, нет! Нет, все эти отношения между мужчиной и женщиной оказались гораздо более сложными, чем Джорджи могла себе представить, на каждом шагу встречались самые неожиданные сюрпризы, особенно, если иметь дело с таким мужчиной, как Пирс Кингстон.
Вдруг ее осенила мысль, что ей почти ничего не было известно о человеке, сидевшем так близко и уже почти завоевавшим ее сердце, да и не только сердце. Джорджи отодвинулась под предлогом, что хочет налить еще шампанского.
— Мне кажется, вы не сказали, откуда вы.
— Вы имеете в виду, где я родился? — Да.
Девушка заметила на его лице замешательство. Потом он ответил:
— Моя мать была с Ямайки.
— Неужели? А я не заметила у вас акцента. Вы говорите не как островитянин.
Тогда он повторил свою фразу так, как это делают жители Вест-Индии, и закончил распевно на южный манер:
— …мы жили в Новом Орлеа-а-не, до того как я родился. Кстати об акценте. У вас он совершенно исчез.
— Ах, да. — Опять ее поймали на обмане. У Джорджи перехватило дыхание. А собственно, какого черта! — Акцент меняется как и платье.
Пирс рассмеялся. Его смех был удивительно легким и заразительным, он напоминал шум воды, падающей на скалы.
Слава Богу! Кажется, игра Джорджи совсем не беспокоила Пирса. Во всяком случае, пока…
— Так как я большую часть жизни провела путешествуя вверх-вниз по Миссисипи с северянкой-матерью и французом-отцом, — продолжала Джорджи, в надежде оправдаться, — у меня целый набор акцентов и есть из чего выбирать. А вот вы … у вас явно восточное произношение.
— А вы разве не помните? Я же рассказывал вам о своих школьных годах в Филадельфии. Мои учителя прилагали все усилия, чтобы вышибить у меня «дух Луизианы». Им это доставляло огромное удовольствие. — Пирс вздохнул, а потом улыбнулся, сверкнув зубами. В тени деревьев его глаза стали еще глубже и выразительнее. — Но я не жалуюсь. Мое восточное произношение иногда бывает очень кстати, особенно когда я заключаю какую-либо сделку.
Заключает сделку? У Джорджи возникло неприятное чувство. Так все-таки он был мошенником, за которого и приняла его Джорджи с самого начала их знакомства. Его сегодняшний благородный жест был простой случайностью. Он просто поддался своим эмоциям из-за пережитого на скачках волнения.
Как это она могла позволить так легко себя одурачить? И что хуже всего, она делала это с большой охотой.
— Какие это сделки?
До начала скачек Пирс считал, что поведение девушки было интригующим и дерзким. По опыту прошлых лет он знал, что бутылка вина делала партнершу еще более игривой и заставляла отбросить в сторону все предосторожности и здравый смысл.
Однако, на Джорджи вино, казалось, произвело обратный эффект. Не то, чтобы с ним больше не заигрывали или он потерял интерес к девушке — совсем наоборот. Во время неторопливой трапезы Джорджи проявила себя понимающей, интересной и остроумной собеседницей, которая была полной противоположностью той легкомысленной соблазнительницы, которой она пыталась себя представить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76