Жаль, что миссис Макфардл ничуть не похожа на ту старушку в придорожной гостинице, где они остановились пообедать. Та погладила Мегги по голове, бормоча нараспев непонятные шотландские слова, наверняка ласковые, потому что «wee gowan», как она позднее узнала у дворецкого, пожилого добряка Паудера, означало «маленькая маргаритка». Отца же она назвала «braw», то есть, по словам того же Паудера, «красавчик». Вряд ли миссис Макфардл считает отца красавчиком, даже после того, как он произнес длинную цветистую молитву перед ужином, который, по твердому убеждению Мегги, вообще не заслуживал никакой молитвы. Омерзительное на вид месиво в ее тарелке, как ехидно сообщила Макфардл, называется хаггис, которым питается каждый добрый шотландец и благодарит Господа за сытную еду. Взглянув на бараний желудок, набитый неприятной коричневатой массой, Мегги поспешно отвела глаза и съела четыре ломтя душистого ржаного хлеба, густо намазанных горчицей. Отец поднес ко рту ложку, поспешно заверил миссис Макфардл, что они плотно пообедали в «Диком гусе», и, давясь, проглотил совсем чуть-чуть, явно считая это своей тяжкой повинностью взрослого. Вечно он заботится о приличиях! На свете нет более вежливого человека, Даже когда бессовестно гонявшиеся за ним дамы, можно сказать, выживали его из собственной гостиной, он все равно был сама учтивость. Что и говорить, он крайне в ней нуждается и рано или поздно это поймет. За ужином обнаружилось, что миссис Макфардл выполняет также обязанности кухарки. Сейчас при одной мысли об этом Мегги еще больше захотелось есть. Желудок громко заурчал. Но она понятия не имела, где находится кухня в огромном, пустом доме, казавшемся старше Нортклифф-Холла, хотя это было не так. Мегги свернулась клубочком, с дрожью представив, что каменные стены башни толще, чем ее нога. Зато то весьма утешительно сознавать, что, когда за ними бушует Шторм; она в полной безопасности. А шторм и вправду разыгрался. За окнами жалобно воет ветер, сотрясая ставни. Вот и первые капли дождя застучали по дереву. Одной как-то страшновато. И глубоко внутри, там, куда не проникает тепло одеяла, застыл ледяной холод. В три часа утра — именно в три, потому что как раз в этот момент гигантская молния расколола небо и стал виден циферблат старых часов на каминной доске, — Мегги не выдержала. Ей было так холодно и страшно, что сердце, казалось, вот-вот разорвется. Она схватила с кровати одеяло, покрепче завернулась в него, вышла из спальни и побрела к покоям лэрда, окна которых выходили на разъяренное море. Девочка даже не постучала, просто тихо скользнула внутрь. Очередная яркая вспышка осветила комнату, и Мегги узрела фигуру отца посреди необъятной кровати. Она прижалась к нему и укрылась одеялом. Теперь она спокойна. Все хорошо. Мегги вздохнула и закрыла глаза. Тайсон проснулся рано и не сразу понял, где находится. Шотландия.., замок.., и кто-то дышит в спину, Мегги! Тайсон улыбнулся. Когда дети взяли привычку иногда залезать к нему в постель, он решил носить ночную рубашку. Он вспомнил, как обрадовалась Мелинда Беатрис, которая незамедлительно сшила ему целых полдюжины. Жена не протестовала против его прежней манеры спать раздетым, потому что так он был воспитан, но Тайсон знал, что она смущается, видя его обнаженным. Похоже, и ему стало легче. Теперь они оба были с головы до ног закутаны в белый батист. Тайсону было также известно, что жена с неохотой исполняет супружеские обязанности. Однажды он услышал, как она жалуется матери. Ему и в голову не приходило, что она не хочет его, потому что сам он умирал от желания коснуться ее, поцеловать, войти в теплое лоно. И всегда считал, что ее застенчивость вполне уместна и прилична, что когда-нибудь Мелинда Беатрис изменится, как назначено Господом и церковью, ибо на супружеском ложе дозволяется все. Но оказалось, что она едва его терпит! И теперь он не мог не думать об этом каждый раз, когда нуждался в женщине. Она едва выносила его. Она леди. Должно быть, все истинные леди таковы. Но потом он вспоминал братьев и их жен. Они вечно ласкали друг друга украдкой и целовались при малейшей возможности. Он старался отбросить крамольные мысли. Недостойные мысли. Богохульные. Не желал в это вникать. Жизнь есть жизнь, а он очень счастлив. В узкие окна струился яркий свет. Невдалеке синела морская гладь, над которой с пронзительными криками носились чайки в поисках завтрака. После жестокого шторма воздух все еще был свеж и холоден и словно впитывал солнечные лучи. Эта неброская красота тронула Тайсона до глубины души. Дар Господень после ночного безумия. Тайсон осторожно отодвинулся от Мегги и увидел, как она, не просыпаясь, перевернулась на другой бок. Он подоткнул одеяло и коснулся губами ее лба. Должно быть, незнакомая обстановка и шторм испугали девочку. Страшно представить, как полыхали молнии вокруг башни! Тайсон нежно провел пальцем по ее щеке. Такая мягкая! Мегги, его дорогая дочь. Даже когда она не слушается, он любит ее и ее братьев так сильно, что гнется под тяжестью этого чувства, цельного и завершенного в своей полноте. Он выпрямился. Килдрамми перешел к нему. Теперь он стал шотландским лэрдом. Тайсон произнес это слово вслух, чувствуя, как оно перекатывается на языке, пропел как волшебное заклинание:
— Килдрамми…
Его собственность. Ничья больше. Именно в этот момент, глядя на Северное море, он полностью осознал смысл случившегося. Замок будет его домом до самой смерти, а потом перейдет к Максу. Тронет ли Макса этот суровый пейзаж, или его учетный сын, бросив равнодушный взгляд на Килдрамми, вернется к Еврипиду и любимой латыни? Тайсон умылся и оделся за ширмой — на случай если Мегги проснется, — а потом спустился вниз. Широкие парадные двери открывались в огороженный внутренний двор. Солнечные зайчики плясали на брусчатке. Паудер, такой древний, что едва держался на ногах, сидел у порога на стуле с высокой спинкой и, широко зевая, почесывал руку. Интересно, покидает ли он когда-нибудь этот стул или так и ночует на нем? При виде хозяина Паудер приветливо улыбнулся беззубым ртом и прошамкал:
— О, милорд, как приятно, что вы уже на ногах. Вижу, камердинером так и не обзавелись? Мне всегда была по нраву эта должность, да только лорд Бартуик говаривал, будто я слишком стар, чтобы учиться.
Тайсон, который искренне симпатизировал старику, поспешно предложил:
Если хотите разложить мою одежду в спальне, буду очень благодарен.
И даже галстуки можно сложить, милорд?
— Разумеется, Паудер. Большое вам спасибо.
— Наконец-то и меня взяли на выучку! — обрадовался Паудер. Голова его немедленно склонилась на грудь, седые волосы разметались по плечам. Послышался тихий храп.
— Именно, — тихо подтвердил Тайсон и на цыпочках пошел к двери, опасаясь потревожить дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80