— Нельзя ли мне вместе с тобой предаваться меланхолии? Ее рука скользнула по его груди к животу. Почувствовав, как задрожал Норт, она поцеловала его в губы. Норт дернулся, но тут же изо всех сил сжал ее.
— Проклятая дверь, — пробормотал он, неожиданно отстраняясь, повернул ключ в замке и вернулся к Кэролайн, — Я хочу чтобы ты обвила меня ногами, Кэролайн. Я постоянно думаю об этом, представляю, как ты выгибаешься под моими ладонями, а твои волосы рассыпаются по плечам и груди. Да-да, именно этого я хочу.
Она подарила ему самую ослепительную улыбку, о которой только мог мечтать мужчина, и сказала:
— Хорошо, но не уверена, что все выйдет, как надо.
— Не беспокойся, я обо всем позабочусь.
— Как всегда…если только не позволишь привязать твои руки к спинке кровати, а я только однажды сделала это. Норт возбужденно ответил:
— Сейчас, Кэролайн.
И посадил ее на стол, теплые руки проникли под юбки.
— О Боже, как хорошо, — простонала Кэролайн, чуть прикусывая его ухо: стоило ему прикоснуться к ней, как она едва не упала со стола.
— Спокойно, — предупредил он, расстегнул бриджи и насадил Кэролайн на себя, врезавшись в нее одним толчком, снизу вверх, ощутил, как она туго охватила его, и почти лишился рассудка от мучительно-сладостного томления. Потом снова поднял Кэролайн, и она засмеялась, возбужденнно и немного испуганно, когда Норт положил ее ноги себе на талию.
— Именно об этом я мечтал, — пробормотал он, почти не отнимая губ от ее горла, и встал, входя в нее еще глубже. — Именно этого желал.
Кэролайн невольно изогнулась, прижимаясь к нему, и Норту показалось, что сейчас он не выдержит:
— Не двигайся! Это приказ! Кэролайн мгновенно замерла.
— Теперь хорошо, Норт?
— Нет, но придется довольствоваться тем, что есть. Гром небесный, Кэролайн, я вообразить себе не мог ничего подобного, хотя и пытался, клянусь, пытался!
— Это все очень странно, Норт. Ты расхаживаешь по комнате и одновременно оказываешься во мне, и это просто чудесно, и…
— Кэролайн, умоляю, помолчи, по крайней мере хотя бы о том, что мы делаем. Меня это сводит с ума куда больше, чем любые твои ласки.
— Тогда что мне можно делать?
Норт Закрыл глаза, очень медленно вышел из нее и снова вонзился, глубоко, ужасно глубоко, так что Кэролайн, застонав, снова выгнулась.
— Будь собой, и даже это уж слишком, — пробормотал он и, обжигая безумными поцелуями, положил на стол так, что ее ноги свесились.
— Нет, не так, — покачал Норт головой и согнул их в коленях.
Потом, осторожно отстранившись, вцепился в ее бедра, приподнял их и накрыл губами чувствительный бугорок ее плоти.
И в этот момент в дверь постучали.
— Что-то случилось, миледи? — осведомилась миссис Мейхью без малейшего сочувствия в голосе. Глаза Кэролайн едва не выскочили из орбит. Она не смела дышать. Хватило сил лишь на то, чтобы умоляюще улыбнуться мужу и прошептать:
— Я сейчас умру, Норт, честное слово, умру.
— О нет, — заверил муж, целуя ее в кончик носа и обернувшись к двери, откликнулся:
— Миссис Мейхью, все в порядке. Ее милость просто поскользнулась и упала. Я обо всем позабочусь. Можете идти.
В наступившем молчании раздался тихий смешок. Мисс Мэри Патрисия? О нет, конечно, этого не может быть! Мисс Мэри Патрисия скромная, даже немного чопорная гувернантка!
Норт вновь посмотрел на жену. Глаза закрыты, губы, чуть припухшие от поцелуев, открывают полоску белоснежных зубов, между которыми виднеется кончик языка. Она выглядела бесконечно соблазнительно в ворохе поднятых до талии юбок, с согнутыми в коленях ногами и спутанными волосами, из которых повыпадали все шпильки.
— Закончим начатое, Кэролайн?
Кэролайн открыла глаза и взглянула на него. Снова обожающий взгляд, заставлявший его чувствовать себя королем, взгляд такой нежный и любящий, что плоть его каменно затвердела; взгляд, заставивший его понять, что в этом мире есть нечто, непознанное им раньше, нечто, принадлежащее лишь ему одному. Норт снова вошел в нее, и Кэролайн задохнулась от ослепительно-жгучего наслаждения.
Спустя долгое время, когда Кэролайн сидела у него на коленях в огромном мягком кресле перед незажженным камином, когда они насытились друг другом настолько, что могли лишь просто сидеть и ни о чем ни думать, она задумчиво протянула:
— Вокруг нас, Норт, кажется, слишком много плохих людей. Понимаешь, я не очень-то разбираюсь в жизни, но большинство из тех, с кем встречалась, показались мне не слишком приятными образчиками рода человеческого.
— Знаю, — кивнул Норт и, приподняв ее волосы, поцеловал в шею. Чуть солоноватый вкус кожи, вкус женщины и Кэролайн. — Знаю, и мне очень жаль. Но по крайней мере ты нашла меня, а я не так уж плох.
Он, казалось, сам поразился собственным словам, хотя далеко не так сильно, как всего две недели назад.
— Ты не просто хороший. Самый лучший. Воздаяние за все зло, что мне пришлось пережить.
Норт обнял ее, почувствовал прикосновение ее груди, ощутил, как знакомое жгучее вожделение пронизывает его с головы до ног, смутно, словно сквозь сон, удивился, как может снова хотеть ее так скоро, после того как едва не умер от наслаждения два раза подряд, но все мысли улетучились из головы, стоило ему поднять руку и сжать пальцами розовый сосок.
Кэролайн подалась вперед, заполняя его ладонь теплой плотью, ослепительно улыбаясь, и Норт снова любил ее, на этот раз в кресле, посадив к себе лицом, уверенный, что лучших мгновений в его жизни не было, если не считать других исступленно-страстных моментов, когда он был с ней и она принимала его. Кэролайн уткнулась лицом в его шею, обмякшая, задыхающаяся. Как нравилось Норту видеть Кэролайн такой, сознавать, что именно он довел ее до этого восхитительного состояния, когда она не в силах держаться на ногах!
— Это уж слишком, Норт, я больше не выдержу.
— Выдержишь, и я тоже, как только немного восстановлю силы!
Кэролайн хихикнула и больно прикусила его подбородок.
— Я люблю тебя, но меня необходимо время от времени ободрять. Что, по-твоему, предпримут Триджигл и Полгрейн?
Рука Норта, лежавшая на ее бедре, сжалась в кулак. Сейчас им было так хорошо, хотя платье Кэролайн безнадежно помялось, один чулок свисал со стола, другой, словно белая змейка, свернулся вокруг каминной метелки, а туфли небрежно приткнулись к стульям. Она выглядела счастливой, довольной, насытившейся, и Норт буквально раздувался от гордости, потому что был единственным мужчиной этой великолепной женщины.
— Не хочу думать об этом сейчас, — сказал он наконец, — но знаю, что должен принять решение. Немного погодя я поговорю с ними. Только на этот раз один.
Она была трусихой и сознавала это, потому что немедленно согласилась с мужем.
— Не сейчас, — пробормотала она и поцеловала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108