Он снова повернулся к Шарлотте, которая стояла, сосредоточенно наблюдая за ним.
– И тебя люблю.
Она могла растеряться от этого признания, но как он мог не сказать этого? Она заполнила все его мысли и сердце. Впервые в жизни нечто помимо Египта и его сокровищ заставило его кровь быстрее бежать по жилам.
Но она лишь кивнула.
– А я – тебя, – ответила она просто. – Тебя бы здесь не было, если бы я не любила тебя.
Все еще наблюдая за ним, Шарлотта опустила сорочку, и та упала к ее ногам, так что теперь наконец она стояла перед ним совершенно нагая. В ее позе не было смущения, но и бесстыдства тоже. Она была готова отдаться ему, и этот момент был таким естественным, как ветерок над пустыней. Он почувствовал такой жар, как будто заблудился в Сахаре в самый разгар полудня.
Но он не потерял головы. Он стремился к этому моменту с тех самых пор, как увидел ее верхом на верблюде два с половиной года назад. И он знал, что эта женщина тоже будет ждать его. Они предназначены друг для друга. Она любит его. Чем он заслужил это счастье?
Будто очнувшись от лихорадочного сна, Дилан наконец подошел к ней, чувствуя, что ему необходимо дотронуться до нее. Его руки должны исследовать каждый миллиметр этого гладкого теплого тела.
Ее обнаженная плоть, казалось, прожигает его одежду, от которой он хотел побыстрее избавиться. Она помогла ему раздеться, ее пальцы дрожали, когда расстегивали его рубашку. Он рывком сдернул брюки.
Дилан не мог тратить время на то, чтобы перенести ее на роскошную кровать. Он уже и так ждал слишком долго, целую жизнь. И сейчас, когда любимая женщина здесь, перед ним, он, кажется, потерял разум. Он почувствовал на своем теле ее искусные руки. Горячая волна ревности захлестнула его, когда он вспомнил, что Йен Фэрчайлд имел права на эту женщину до него. Но когда она начала ласкать его, он забыл про ревность и чувствовал одну только благодарность за то, что у нее такие умелые руки, что она так бесстрашно отдается любви.
Она наклонилась и поцеловала его в грудь, ее длинные волосы щекотали его. Он сжал ее плечи, а она начала целовать его соски, которые неожиданно стали твердыми и чувствительными.
– Шарлотта, не надо… – Он еле сдерживался, чтобы не швырнуть ее прямо на ковер. – Я не хочу, чтобы все кончилось так быстро.
Но она снова поцеловала его сосок.
– Дорогая, ты сводишь меня с ума. – Он попытался заставить Шарлотту посмотреть себе в глаза, его руки сжали ее ягодицы. Он сдавил ее упругое тело и прижал к своим бедрам. – Позволь мне отнести тебя на кровать.
– Кровать? – Она медленно осела на пол, ее руки скользили вдоль его тела. У него подогнулись колени.
Улыбаясь ему, Шарлотта раскинулась на ярком, красном, с золотом, ковре, который был похож на шатер бедуина.
– Откуда в пустыне кровать на четырех ножках?
Он бросился на нее, не думая, что его вес может быть для нее слишком тяжел. Ему было не до рассуждений. Она задохнулась.
– Можешь представить, что это бархан, о котором ты рассказывал мне в карете. Давай думать, что мы снова в Египте.
– Никаких представлений, моя любимая, – сказал он и раздвинул ее ноги коленом. – Я не хочу ничего представлять рядом с тобой. Я не могу притворяться.
Он больше не мог ждать. Он хотел медленно изучить ее тело, но желание переполняло его. Он не мог чувствовать себя спокойным, пока не окажется внутри ее, пока не почувствует, что она наконец целиком отдается ему – а он ей.
Она тоже чувствовала необходимость полностью отдать ему свое тело и свое сердце. Обхватив своими длинными ногами его спину, она прижала его к себе еще крепче.
С громким стоном он вошел в нее, его тело пронзило, как электрическим током, и он содрогнулся. Она была здесь, дикая, жаркая и влажная – и он должен был оставаться неподвижным в течение длинной секунды, обнаруживая с восторгом, что он внутри ее, ее сердце стучит рядом, ее руки и ноги обнимают его.
– Никакого притворства, – выдохнул он и начал свой чувственный танец.
Шарлотта двигалась ему в такт, бормоча сначала по-арабски, потом по-английски. Он слышал, как со стороны, что отвечает ей, неизвестно на каком языке.
Его ноздри наполнил запах жасмина, смешанный с острым запахом страсти. Он почувствовал внезапно, что его окружают тепло и краски Африки. С закрытыми глазами, двигаясь внутри женщины, которую он обожает, он на миг представил, что они снова в Египте. Снова в душной пустыне, среди песчаных холмов, и на них дует хамсин, который превращает воздух в огонь.
Он открыл глаза, трепеща при мысли, что Шарлотта смотрит на него. Она тоже сейчас была великолепием Египта. Он сжал ее еще сильнее, как будто хотел поглотить целиком, впитать ее в себя без остатка. Она была как секретная комната, наполненная неисчислимыми сокровищами. А он хотел, чтобы это сокровище всегда было с ним.
От этой мысли его охватил экстаз, и он закричал. Он чувствовал себя как человек, который пережил песчаную бурю: истощенный, горящий и чудесным образом выживший.
Она едва понимала, где находится. На полу, это ясно, потому что она чувствовала спиной ворсистую поверхность ковра. Но она, наверное, потеряла сознание от приступа малярийной лихорадки. За все свои двадцать семь лет она никогда не чувствовала такого физического истощения. Каждая клеточка ее тела вибрировала.
Дилан лежал на ее груди, скользкий от пота, и тяжело дышал. Она погладила его по спине, улыбнувшись, когда он в ответ застонал. Шарлотта получала удовольствие от физической близости с Йеном, но те несколько месяцев замужества никогда не были такими неистовыми и бесстыдными. Никогда Йен не кричал в момент близости с ней. Просто удивительно, что Рэнделл еще не прибежал наверх, таща на буксире лондонского полисмена.
Она усмехнулась. Она и сама закричала во весь голос, когда достигла точки наивысшего наслаждения. Какое это было восхитительное, неистовое наслаждение! Она поцеловала его пышные каштановые волосы.
Подумать только, этот романтический мошенник признался, что любит ее!
При этом она сама считала, что ее собственное признание в любви – самая естественная вещь на свете. Она любила его так, как никого не любила, только Египет. Самым поразительным было то, что она любила этого человека больше, чем Египет.
Если даже она никогда не увидит, как солнце поднимается над Сахарой, если она никогда не опустит своих рук в нильские воды и не пройдет по долине Абу-Симбела, она все равно узнала трепет восторга. Теперь она может просто посмотреть в глубину его глаз.
– Я люблю тебя, – прошептала она по-арабски.
Он наконец приподнял голову. На нее смотрели его темно-синие глаза.
– И как я мог жить без тебя все эти тридцать три года, любовь моя?
Она откинула волосы с его лица.
– У тебя был Египет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83