Я знаю, что некоторые из министров уже связались с Вильгельмом Оранским.
— Пока не начнется бойня, — сказала мать, — мне все равно, кто у нас король.
— А тебе следовало бы побеспокоиться, — ответил отец. — Яков попытается сделать из всех нас католиков, сначала уговорами да лестью, а потом силой. Я знаком с этими методами, но англичане не потерпят этого. У Якова были все возможности править мирно, но его не удовлетворяет личное католичество, он непременно хочет ввести его по всей стране!
Наконец, настал день, когда группа дворян, возглавляемая лордами Дэнби, Шрусбером и Девонширом вместе с епископом Лондонским, послала письмо Вильгельму, в котором приглашала его приехать в страну. Вскоре Вильгельм прибыл в Торбэй, куда его отнесло морскими штормами, а над его судном реял флаг со словами «Протестанство и освобождение Англии», под которыми был вышит девиз дома Оранских: «Я сохраню».
В сентябре 1689 года у меня родилась дочь. Я назвала ее Дамарис — просто мне понравилось это имя.
Жена Эдвина, Джейн, тоже родила ребенка — мальчика, которого она назвала Карлтоном в честь моего отца. Последний очень привязался к мальчику и выказывал куда больший интерес к нему, нежели к моей Дамарис.
Салли Нулленс пребывала в некотором волнении по поводу рождения детей, потому что и думать не могла о том, что в доме появится новая нянька несмотря на то, что сейчас она жила в Эйот Аббасе вместе с Карлоттой. Она стояла на том, что Карлтон-младший и Дамарис — ее дети, и ничьи другие.
— Что же делать? — стонала она. — Ведь я же не могу разорваться на две части!
Эмили Филпотс давала уроки Карлотте и одновременно шила одежду для детишек. Как и Салли, ее захватил ураган эмоций, потому что так же, как и для Салли, дети для Эмили значили все.
Харриет вся эта суета ужасно забавляла. Однажды она подстерегла меня в саду и с улыбкой произнесла:
— Ну, настало время приводить наш план в действие!
— Каким образом? — спросила я. Она уперла руки в бока, тем самым очень хорошо передразнив манеру Салли:
— «Ведь не могу же я разорваться на две части!» Печально, но факт! — продолжила она. — Ну, раз такое невозможно и Салли не может оказаться в двух местах одновременно, значит, все дети должны жить в одном доме!
Я вместе с ней рассмеялась, почувствовав радость в душе.
— Ты имеешь в виду, чтобы Карлотта переехала к нам? Это изумительная мысль!
— Конечно же, она должна будет почаще навещать свою так называемую мамочку! Я, как ни странно, буду скучать по ней!
— О, Харриет, ну разве она не самая прекрасная девочка на свете?
— Она одно из самых хитроумных и эгоистичных маленьких созданий, что я когда-либо видела! Она полна коварства и уже понимает свою привлекательность, которая, должна признать, действительно замечательна. И, кроме того, она уже научилась искусству обольщать мужчин! Ты посмотри, как она раскидывает свои сети вокруг Роберта Фринтона, — она его одурманивает: назвать шкаф ее именем! А все это остается у нее в головке!
— Но она очень незаурядна, ты должна признать это, Харриет!
— За ней надо внимательно следить, иначе не миновать бед: она рано созреет. Знаешь, она удивительно похожа на меня! Иногда я думаю, что судьба сыграла со мной шутку: она больше подходит на роль моей дочери!
— Думаю, это от того, что она живет рядом с тобой!
— Но ведь у нее есть и Салли, но никакого сходства между ними я не наблюдаю, и слава Богу. Но разве эта возможность не послана самим Господом?
— Ты имеешь в виду, что она может переехать к нам, в детскую, а Салли и Эмили, вернувшись, смогут заботиться сразу обо всех детях?
— Все устраивается просто прекрасно! И тогда, моя дорогая Присцилла, ты сможешь полностью посвятить себя своей дочурке!
— О, Харриет, ты так добра!
— Господи Боже, дитя мое, ты, должно быть, совсем ослепла! Я становлюсь доброй только тогда, когда это не доставляет мне никаких хлопот! Я немного устала от роли матери: я никогда не считала это своей ролью, хотя очень хорошо сыграла, когда изображала беременность. Но все это постепенно надоедает! Я поговорю с твоей матерью о Карлотте, а потом сообщу Салли. Она будет вне себя от счастья! Вот жадная старуха: никогда не уступит своих детишек какой-нибудь бедной нуждающейся няне!
Она сдержала свое слово и действительно поговорила с моей матерью, и та сразу пришла ко мне, чтобы сообщить о том, что происходит.
— Это, действительно, прекрасная идея! — сказала я. — Салли будет в восторге, да и Эмили тоже!
— Мы сможем обойтись одной няней вместо того, чтобы нанимать еще. И я уверена, Салли бы нам покою не дала, критикуя все, что будет делать в детской новая нянька. Но ты рада, я вижу? Теперь твоя Карлотта может находиться подле тебя все дни напролет!
Я рассмеялась.
— Она замечательный ребенок! — сказала я.
— Да, она красавица, но ужасно испорченная: с ней надо бы построже! Я поговорю с Салли, но, когда дело касается этой девчонки, Салли ничем не отличается от всех остальных.
— Салли любит ее.
— Салли всех детей любит, но, должна сказать, Харриет не может быть нормальной матерью. Впрочем, это не удивительно: когда я вспоминаю, как она бросила Ли… Ему было всего несколько месяцев!
— Но Харриет — хороший друг!
Мать пожала плечами. Хотя она и согласилась, Что это очень хорошо, когда дети все под одной крышей, но не одобрила поступка Харриет.
Вот почему тот год выдался для меня весьма счастливым. То, о чем я мечтала, сбылось само собой: теперь у меня была моя маленькая дочурка и Карлотта, и я проводила с ними целые дни. Ли долго отсутствовал, и я начала беспокоиться за него, но меня успокаивали мои дети, и я не ощущала себя такой счастливой с тех пор, как погиб Джоселин.
Затем вновь на наш дом обрушились несчастья. Мать знала, что, если будет война, она не сможет удержать отца от участия в ней. В один прекрасный день он долго не появлялся из своей комнаты, а потом мать обнаружила, что он уехал, оставив ей записку. Она присела у окна, сжав в руке письмо, и невидящим взглядом уставилась в пространство. Там я и нашла ее.
— Он уехал! — сказала она. — Я догадывалась, что он замышляет! Я знала, что удерживаю его против его воли.
Я взяла у нее письмо и прочитала следующее:
"Моя дорогая!
Я не мог сказать тебе об этом. Я знал, что ты бы нашла способ заставить меня остаться, а я не могу. Я должен поехать: слишком много поставлено на кон. От этого зависит наше будущее, будущее наших внуков. Пойми, дорогая Белла, я должен уехать. Каждую минуту я буду вспоминать о тебе. Да благословит тебя Господь!
Карлтон."
— Все повторяется, будто напасть какая-то, — прошептала она. — О, Боже, если его снова схватят, как тогда…
— Скорее всего, это скоро закончится. Говорят, у короля нет никаких шансов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Пока не начнется бойня, — сказала мать, — мне все равно, кто у нас король.
— А тебе следовало бы побеспокоиться, — ответил отец. — Яков попытается сделать из всех нас католиков, сначала уговорами да лестью, а потом силой. Я знаком с этими методами, но англичане не потерпят этого. У Якова были все возможности править мирно, но его не удовлетворяет личное католичество, он непременно хочет ввести его по всей стране!
Наконец, настал день, когда группа дворян, возглавляемая лордами Дэнби, Шрусбером и Девонширом вместе с епископом Лондонским, послала письмо Вильгельму, в котором приглашала его приехать в страну. Вскоре Вильгельм прибыл в Торбэй, куда его отнесло морскими штормами, а над его судном реял флаг со словами «Протестанство и освобождение Англии», под которыми был вышит девиз дома Оранских: «Я сохраню».
В сентябре 1689 года у меня родилась дочь. Я назвала ее Дамарис — просто мне понравилось это имя.
Жена Эдвина, Джейн, тоже родила ребенка — мальчика, которого она назвала Карлтоном в честь моего отца. Последний очень привязался к мальчику и выказывал куда больший интерес к нему, нежели к моей Дамарис.
Салли Нулленс пребывала в некотором волнении по поводу рождения детей, потому что и думать не могла о том, что в доме появится новая нянька несмотря на то, что сейчас она жила в Эйот Аббасе вместе с Карлоттой. Она стояла на том, что Карлтон-младший и Дамарис — ее дети, и ничьи другие.
— Что же делать? — стонала она. — Ведь я же не могу разорваться на две части!
Эмили Филпотс давала уроки Карлотте и одновременно шила одежду для детишек. Как и Салли, ее захватил ураган эмоций, потому что так же, как и для Салли, дети для Эмили значили все.
Харриет вся эта суета ужасно забавляла. Однажды она подстерегла меня в саду и с улыбкой произнесла:
— Ну, настало время приводить наш план в действие!
— Каким образом? — спросила я. Она уперла руки в бока, тем самым очень хорошо передразнив манеру Салли:
— «Ведь не могу же я разорваться на две части!» Печально, но факт! — продолжила она. — Ну, раз такое невозможно и Салли не может оказаться в двух местах одновременно, значит, все дети должны жить в одном доме!
Я вместе с ней рассмеялась, почувствовав радость в душе.
— Ты имеешь в виду, чтобы Карлотта переехала к нам? Это изумительная мысль!
— Конечно же, она должна будет почаще навещать свою так называемую мамочку! Я, как ни странно, буду скучать по ней!
— О, Харриет, ну разве она не самая прекрасная девочка на свете?
— Она одно из самых хитроумных и эгоистичных маленьких созданий, что я когда-либо видела! Она полна коварства и уже понимает свою привлекательность, которая, должна признать, действительно замечательна. И, кроме того, она уже научилась искусству обольщать мужчин! Ты посмотри, как она раскидывает свои сети вокруг Роберта Фринтона, — она его одурманивает: назвать шкаф ее именем! А все это остается у нее в головке!
— Но она очень незаурядна, ты должна признать это, Харриет!
— За ней надо внимательно следить, иначе не миновать бед: она рано созреет. Знаешь, она удивительно похожа на меня! Иногда я думаю, что судьба сыграла со мной шутку: она больше подходит на роль моей дочери!
— Думаю, это от того, что она живет рядом с тобой!
— Но ведь у нее есть и Салли, но никакого сходства между ними я не наблюдаю, и слава Богу. Но разве эта возможность не послана самим Господом?
— Ты имеешь в виду, что она может переехать к нам, в детскую, а Салли и Эмили, вернувшись, смогут заботиться сразу обо всех детях?
— Все устраивается просто прекрасно! И тогда, моя дорогая Присцилла, ты сможешь полностью посвятить себя своей дочурке!
— О, Харриет, ты так добра!
— Господи Боже, дитя мое, ты, должно быть, совсем ослепла! Я становлюсь доброй только тогда, когда это не доставляет мне никаких хлопот! Я немного устала от роли матери: я никогда не считала это своей ролью, хотя очень хорошо сыграла, когда изображала беременность. Но все это постепенно надоедает! Я поговорю с твоей матерью о Карлотте, а потом сообщу Салли. Она будет вне себя от счастья! Вот жадная старуха: никогда не уступит своих детишек какой-нибудь бедной нуждающейся няне!
Она сдержала свое слово и действительно поговорила с моей матерью, и та сразу пришла ко мне, чтобы сообщить о том, что происходит.
— Это, действительно, прекрасная идея! — сказала я. — Салли будет в восторге, да и Эмили тоже!
— Мы сможем обойтись одной няней вместо того, чтобы нанимать еще. И я уверена, Салли бы нам покою не дала, критикуя все, что будет делать в детской новая нянька. Но ты рада, я вижу? Теперь твоя Карлотта может находиться подле тебя все дни напролет!
Я рассмеялась.
— Она замечательный ребенок! — сказала я.
— Да, она красавица, но ужасно испорченная: с ней надо бы построже! Я поговорю с Салли, но, когда дело касается этой девчонки, Салли ничем не отличается от всех остальных.
— Салли любит ее.
— Салли всех детей любит, но, должна сказать, Харриет не может быть нормальной матерью. Впрочем, это не удивительно: когда я вспоминаю, как она бросила Ли… Ему было всего несколько месяцев!
— Но Харриет — хороший друг!
Мать пожала плечами. Хотя она и согласилась, Что это очень хорошо, когда дети все под одной крышей, но не одобрила поступка Харриет.
Вот почему тот год выдался для меня весьма счастливым. То, о чем я мечтала, сбылось само собой: теперь у меня была моя маленькая дочурка и Карлотта, и я проводила с ними целые дни. Ли долго отсутствовал, и я начала беспокоиться за него, но меня успокаивали мои дети, и я не ощущала себя такой счастливой с тех пор, как погиб Джоселин.
Затем вновь на наш дом обрушились несчастья. Мать знала, что, если будет война, она не сможет удержать отца от участия в ней. В один прекрасный день он долго не появлялся из своей комнаты, а потом мать обнаружила, что он уехал, оставив ей записку. Она присела у окна, сжав в руке письмо, и невидящим взглядом уставилась в пространство. Там я и нашла ее.
— Он уехал! — сказала она. — Я догадывалась, что он замышляет! Я знала, что удерживаю его против его воли.
Я взяла у нее письмо и прочитала следующее:
"Моя дорогая!
Я не мог сказать тебе об этом. Я знал, что ты бы нашла способ заставить меня остаться, а я не могу. Я должен поехать: слишком много поставлено на кон. От этого зависит наше будущее, будущее наших внуков. Пойми, дорогая Белла, я должен уехать. Каждую минуту я буду вспоминать о тебе. Да благословит тебя Господь!
Карлтон."
— Все повторяется, будто напасть какая-то, — прошептала она. — О, Боже, если его снова схватят, как тогда…
— Скорее всего, это скоро закончится. Говорят, у короля нет никаких шансов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90