Я покидаю тебя, для того чтобы мы никогда не стали пожилой супружеской парой. Я покидаю тебя из любви, прежде чем наши чувства выродятся в привычки. Я покидаю тебя, как уходят из кино, чтобы не видеть, как погибнет герой фильма. Я покидаю тебя, как отказываются смотреть на бренную оболочку умерших, которых любили, чтобы сохранить в памяти их лучистый взгляд. Я покидаю тебя, потому что любовь – величайший в мире поэт, а поэты умирают молодыми. Я покидаю тебя, потому что Ромео и Джульетта не смогли отпраздновать свою серебряную свадьбу. Я покидаю тебя, чтобы сохранить в душе твой образ во всей красе, каким ты явился мне в ту ночь на лестничной площадке, повязанный махровым полотенцем. Гаспар, мы никогда не состаримся.
Камилла
Да, Камилла его поняла; но, будучи решительней его по характеру, довела его мечту до логического конца и одновременно втянула его в свою собственную игру. При такой картине история их совместной жизни оставалась ненарушенной, Камилле настоятельно надо было спешить. Долгие месяцы корриды измотали ее вконец.
Огорошенный Зебра пытался сначала усмотреть хитрость в уходе Камиллы. Даже поздравил себя с тем, что жена его наконец взяла инициативу на себя, чтобы поддержать угасающее пламя их страсти. Но он разочаровался, едва ступив на второй этаж. Комнаты Тюльпана и Наташи были прибраны, но пусты. Ни тебе плюшевого кролика, ни школьного учебника, ни резинки.
Тут до Зебры дошло, что исход его домашних – не розыгрыш. Как безумный помчался он к Альфонсу и Мари-Луизе и, приложив немало усилий, в конце концов выяснил, что Камилла вернулась к своей престарелой матери. Через четверть часа он ступил на соломенную циновку перед дверью тещи, которая жила на шестом этаже роскошного дома в центре города. Но ему пришлось звонить до одурения, проклиная вальяжную семидесятилетнюю даму, – дверь не отворяли!
– Камилла! – завопил он, до смерти напугав соседку по этажу, которая изнутри второй раз повернула ключ в замке.
Не дождавшись отклика, Гаспар поведал предавшей его жене:
– Камилла! Я не любовник Анны. Она – любовница Грегуара. А я хотел только заставить тебя поревновать.
Через секунду дверь открылась. Зебра увидел гневно сверкающую глазами Камиллу.
– Это правда? – холодно спросила она.
– Да, правда, что это была ложь. Я выдумал эту историю от начала до конца.
– Но это же еще хуже…
Зебра без приглашения ворвался в квартиру, чуть не опрокинув низенькую тещу, которая с криком укрылась в кухне, и увидел, что детей здесь нет. Переведя дух, попробовал призвать Камиллу к рассудку, но из этого ничего не вышло. Та стояла на своем и заявила, что ее уход из дома – единственный выход, если он действительно хочет, чтобы время прекратило подтачивать их союз. Заодно выплеснула ему в лицо всю ненависть, пробужденную его поступками, и поклялась жизнью детей и своей собственной, что никогда больше не будет пешкой в его шутовской игре.
Тогда Зебра, вконец отчаявшись, открыл ей свое сердце, воображая, что делает это искренно:
– А ты хотя бы спросила себя, что заставило меня принимать такие меры? Почему я не останавливался ни перед чем? Да потому что полгода назад я увидел тебя всю в крови на топчане в приемном покое больницы. В тот миг я понял, что необходимо как можно скорей и как можно больше любить друг друга, прежде чем нас разделит смерть. С того дня, всякий раз как ты засыпаешь, у меня возникает страх, что твои глаза больше не откроются, всякий раз как выходишь из дому, говорю себе, что, может быть, вижу тебя в последний раз. Мне все время кажется, что твоя жизнь висит на волоске. А знаешь ли ты, что я собираю и храню твои отстриженные ногти и пряди твоих волос, чтобы сохранить доказательства твоего земного существования? Знаешь, зачем я отлил из свинца наши соединенные руки? Чтобы они не размыкались никогда.
Камилла была так поражена излияниями мужа, что отступила на шаг; меж тем Зебра все-таки немножко играл, несмотря на серьезность положения, ему хотелось представить дело так, будто он открыл жене тайные мотивы своих поступков, а также чувства, которые всячески поддерживал в себе много месяцев. Он, как никогда, верил в созданный им собственный образ – человека, за которым смерть гонится по пятам; но в данный момент ему надо было оставить всякую игру. Искренность иногда бывает самой действенной хитростью. С убежденностью адвоката, защищающего собственную шкуру, он продолжал:
– Ты спрашивала себя, почему я разыгрывал комедию? Да потому что супружеские пары, перевалив за сорок, начинают вырождаться. Посмотри вокруг. Только исключительные меры могут позволить нам преуспеть в том, в чем остальные терпят поражение. Да, я играл комедию, но этой игрой я со всей страстью пытался отвергнуть законы реальности и поставить на их место свои. Сделал все, что было в моих силах, чтобы наша жизнь была такой же содержательной, как у персонажей пьес, романов и фильмов. Камилла, как мне хотелось бы повстречаться с тобой в какой-нибудь пьесе Шекспира и умереть, как только упадет занавес, чтобы навечно остаться на подмостках театра! Ты понимаешь меня? Любить по-другому я не могу. Прости, что я действовал на ощупь – не было образца для подражания. Ну чем я виноват, если вся наша культура ничего не говорит о муже, который снова завоевывает любовь своей жены! – горестно воскликнул он под конец и залился слезами.
Рыдания помешали ему довести свои признания до конца. Он не упомянул о чувстве краха и своем намерении сотворить шедевр из их супружеской жизни. Ни слова не сказал о своих обманутых надеждах в тот миг, когда осознал, что особых талантов у него нет.
Лицо Камиллы оставалось замкнутым, она вся дрожала, но не говорила ни слова. Она была по-настоящему потрясена. Впервые Зебра изливал перед ней душу, говорил о своих страхах и душевных ранах. Господи, как она его любила! Но в то же время ее охватывал ужас: в его глазах она видела себя мертвой. Бог мой, зачем так пугать! Потом на нее навалилась усталость. Гаспар совсем уморил ее.
– Ты меня еще любишь? – спросил он вдруг с ужасающим спокойствием.
– Увы, да.
– Но тогда…
– Но тогда ты просто невыносим… – произнесла Камилла упавшим голосом.
– Ты сможешь жить без меня? – спросил он совершенно серьезно.
– Думаю, да.
– Что ж, будущее покажет, потому что я без тебя жить не могу.
С этими словами Зебра рванул шпингалет, распахнул окно и без лишних слов ринулся в пустоту. Камилла услышала душераздирающий крик, глухой тяжелый удар – и больше ничего, тишина.
Остолбенев от ужаса, Камилла не могла тронуться с места и какое-то время стояла с остановившимся взглядом, устремленным к невидимому горизонту. С неописуемым ужасом думала о том, что в это мгновение лицо единственного человека, которого она любила всю свою жизнь, разбито, расплющено, раздроблено, а мозги разбрызганы по водосточному желобу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Камилла
Да, Камилла его поняла; но, будучи решительней его по характеру, довела его мечту до логического конца и одновременно втянула его в свою собственную игру. При такой картине история их совместной жизни оставалась ненарушенной, Камилле настоятельно надо было спешить. Долгие месяцы корриды измотали ее вконец.
Огорошенный Зебра пытался сначала усмотреть хитрость в уходе Камиллы. Даже поздравил себя с тем, что жена его наконец взяла инициативу на себя, чтобы поддержать угасающее пламя их страсти. Но он разочаровался, едва ступив на второй этаж. Комнаты Тюльпана и Наташи были прибраны, но пусты. Ни тебе плюшевого кролика, ни школьного учебника, ни резинки.
Тут до Зебры дошло, что исход его домашних – не розыгрыш. Как безумный помчался он к Альфонсу и Мари-Луизе и, приложив немало усилий, в конце концов выяснил, что Камилла вернулась к своей престарелой матери. Через четверть часа он ступил на соломенную циновку перед дверью тещи, которая жила на шестом этаже роскошного дома в центре города. Но ему пришлось звонить до одурения, проклиная вальяжную семидесятилетнюю даму, – дверь не отворяли!
– Камилла! – завопил он, до смерти напугав соседку по этажу, которая изнутри второй раз повернула ключ в замке.
Не дождавшись отклика, Гаспар поведал предавшей его жене:
– Камилла! Я не любовник Анны. Она – любовница Грегуара. А я хотел только заставить тебя поревновать.
Через секунду дверь открылась. Зебра увидел гневно сверкающую глазами Камиллу.
– Это правда? – холодно спросила она.
– Да, правда, что это была ложь. Я выдумал эту историю от начала до конца.
– Но это же еще хуже…
Зебра без приглашения ворвался в квартиру, чуть не опрокинув низенькую тещу, которая с криком укрылась в кухне, и увидел, что детей здесь нет. Переведя дух, попробовал призвать Камиллу к рассудку, но из этого ничего не вышло. Та стояла на своем и заявила, что ее уход из дома – единственный выход, если он действительно хочет, чтобы время прекратило подтачивать их союз. Заодно выплеснула ему в лицо всю ненависть, пробужденную его поступками, и поклялась жизнью детей и своей собственной, что никогда больше не будет пешкой в его шутовской игре.
Тогда Зебра, вконец отчаявшись, открыл ей свое сердце, воображая, что делает это искренно:
– А ты хотя бы спросила себя, что заставило меня принимать такие меры? Почему я не останавливался ни перед чем? Да потому что полгода назад я увидел тебя всю в крови на топчане в приемном покое больницы. В тот миг я понял, что необходимо как можно скорей и как можно больше любить друг друга, прежде чем нас разделит смерть. С того дня, всякий раз как ты засыпаешь, у меня возникает страх, что твои глаза больше не откроются, всякий раз как выходишь из дому, говорю себе, что, может быть, вижу тебя в последний раз. Мне все время кажется, что твоя жизнь висит на волоске. А знаешь ли ты, что я собираю и храню твои отстриженные ногти и пряди твоих волос, чтобы сохранить доказательства твоего земного существования? Знаешь, зачем я отлил из свинца наши соединенные руки? Чтобы они не размыкались никогда.
Камилла была так поражена излияниями мужа, что отступила на шаг; меж тем Зебра все-таки немножко играл, несмотря на серьезность положения, ему хотелось представить дело так, будто он открыл жене тайные мотивы своих поступков, а также чувства, которые всячески поддерживал в себе много месяцев. Он, как никогда, верил в созданный им собственный образ – человека, за которым смерть гонится по пятам; но в данный момент ему надо было оставить всякую игру. Искренность иногда бывает самой действенной хитростью. С убежденностью адвоката, защищающего собственную шкуру, он продолжал:
– Ты спрашивала себя, почему я разыгрывал комедию? Да потому что супружеские пары, перевалив за сорок, начинают вырождаться. Посмотри вокруг. Только исключительные меры могут позволить нам преуспеть в том, в чем остальные терпят поражение. Да, я играл комедию, но этой игрой я со всей страстью пытался отвергнуть законы реальности и поставить на их место свои. Сделал все, что было в моих силах, чтобы наша жизнь была такой же содержательной, как у персонажей пьес, романов и фильмов. Камилла, как мне хотелось бы повстречаться с тобой в какой-нибудь пьесе Шекспира и умереть, как только упадет занавес, чтобы навечно остаться на подмостках театра! Ты понимаешь меня? Любить по-другому я не могу. Прости, что я действовал на ощупь – не было образца для подражания. Ну чем я виноват, если вся наша культура ничего не говорит о муже, который снова завоевывает любовь своей жены! – горестно воскликнул он под конец и залился слезами.
Рыдания помешали ему довести свои признания до конца. Он не упомянул о чувстве краха и своем намерении сотворить шедевр из их супружеской жизни. Ни слова не сказал о своих обманутых надеждах в тот миг, когда осознал, что особых талантов у него нет.
Лицо Камиллы оставалось замкнутым, она вся дрожала, но не говорила ни слова. Она была по-настоящему потрясена. Впервые Зебра изливал перед ней душу, говорил о своих страхах и душевных ранах. Господи, как она его любила! Но в то же время ее охватывал ужас: в его глазах она видела себя мертвой. Бог мой, зачем так пугать! Потом на нее навалилась усталость. Гаспар совсем уморил ее.
– Ты меня еще любишь? – спросил он вдруг с ужасающим спокойствием.
– Увы, да.
– Но тогда…
– Но тогда ты просто невыносим… – произнесла Камилла упавшим голосом.
– Ты сможешь жить без меня? – спросил он совершенно серьезно.
– Думаю, да.
– Что ж, будущее покажет, потому что я без тебя жить не могу.
С этими словами Зебра рванул шпингалет, распахнул окно и без лишних слов ринулся в пустоту. Камилла услышала душераздирающий крик, глухой тяжелый удар – и больше ничего, тишина.
Остолбенев от ужаса, Камилла не могла тронуться с места и какое-то время стояла с остановившимся взглядом, устремленным к невидимому горизонту. С неописуемым ужасом думала о том, что в это мгновение лицо единственного человека, которого она любила всю свою жизнь, разбито, расплющено, раздроблено, а мозги разбрызганы по водосточному желобу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40