— И это будет продолжаться до тех пор, пока мы не покончим с тем, что началось много лет назад.
Блэр оставалась неподвижной. Только сейчас она осознала, что по щекам ее катятся слезы. Джейк, теперь уже разгневанный, опустил руки и отступил.
— Почему ты так смотришь на меня? Что плохого в том, что я хочу тебя? Разве ты не говорила, что мы одного поля ягоды?
Блэр была не в силах ответить. Она молча покачала головой..
— Блэр, между нами не все кончено, не все сказано. Вовсе нет.
Его тон стал мягче, нежнее. Он протянул руку и погладил ее по щеке. Блэр наконец обрела дар речи. Говорить оказалось на удивление трудно.
— Пожалуйста, уйди из комнаты. Если ты хочешь поговорить со мной, через двадцать минут я спущусь вниз.
Некоторое время он вглядывался в ее лицо:
— Ладно. Встретимся в кухне через двадцать минут.
Он повернулся и вышел из комнаты. Блэр присела на край ванны, испытывая огромное облегчение и вытирая слезы.
Часом позже, когда она наконец спустилась вниз, Джейк отъезжал на своем «шевроле».
Блэр дала чаевые носильщику в отеле «Менджер» и теперь смотрела, как он укладывает чемоданы на тележку для багажа. Рядом стояла Линдсей и хмурилась, не стараясь скрыть явного недовольства тем, что они бежали с ранчо в такой спешке и перебрались в единственный в Хармони отель. Блэр, не обращая внимания на ее настроение, торопливо подошла к регистрационной стойке. Через несколько минут она и Линдсей оказались обладательницами одноместного номера с двуспальной кроватью.
— Мне гораздо больше нравилось на ранчо, — ворчала Линдсей, когда они отходили от регистрационной стойки с ключами от номера в руках. — А этот отель старый и уродливый, мама.
Блэр не ответила. Да и что бы она могла сказать дочери? Но оставаться в доме под одной крышей с Джейком она никак не могла. Особенно после той выходки, которую он позволил себе утром. И чем больше Блэр думала об этом, тем больше ужасалась. Ведь он собирался заняться с ней любовью в ванной, в то время как Фейт мирно спала, отделенная от них всего коридором. Они уже подходили к своему номеру, как вдруг Линдсей воскликнула:
— Вон Мэри и ее мама!
— Я вижу, — ответила Блэр, пытаясь придать своему лицу приветливое выражение до того, как Мэри и ее мать приблизятся.
Пятью минутами позже Линдсей укатила с ними, чтобы провести день за покупками в самом большом магазине городка.
Блэр испытала некоторое облегчение. Ей требовалось время на раздумье. Все закрутилось слишком быстро с того момента, когда ей стало известно о смерти Рика. Ей казалось, что ее завертело в водовороте, подхватило и понесло. Ей было необходимо восстановить душевное равновесие.
Блэр не увлекалась спиртным, но сейчас кружка-другая пива, как ей казалось, очень пришлась бы кстати в качестве временной меры или в крайнем случае в качестве средства, дающего возможность забыться.
— Блэр!
При звуке голоса Даны Блэр замерла на месте. Она нехотя обернулась и увидела быстро направлявшуюся к ней мать, одетую в короткое красное платье из льна и бежевые босоножки на каблуках. На ней были темные очки в черепаховой оправе, в руках красная сумочка, похоже, от Гермеса. Волосы ее были повязаны красным хлопчатобумажным шарфом с цветным орнаментом в стиле Джеки Онассис. Блэр помрачнела. Ей не хотелось сегодня вступать в пререкания с Даной, да и не только сегодня. Ситуацию усугубляло то, что Дана выглядела как кинозвезда или дама из высшего общества. Прохожие оборачивались ей вслед.
— Привет, Блэр, — сказала Дана, сопровождая приветствие улыбкой и преграждая Блэр дорогу.
— Я как раз собиралась взять такси, — солгала Блэр, оглядывая Мейн-стрит. Она была готова смотреть на что угодно, только не на мать. Даже стоять рядом с ней было свыше ее сил — Блэр охватывала дрожь, и она начинала чувствовать себя вновь восьмилетней девочкой. Дана не поняла намека. Она сняла свои солнцезащитные очки.
— Ты поселилась в отеле? — спросила она, и в ее глазах Блэр прочла недоумение.
Блэр резко повернулась к ней:
— Если я это и сделала, то это никого не касается. Это мое дело.
Блэр почувствовала пульсацию крови в висках, предвещавшую начало мигрени. Дана все смотрела на нее:
— Весь город говорит о результатах вскрытия и анализов.
— Приятно это слышать. И есть ли какие-нибудь соображения насчет того, кто это сделал?
Блэр отметила свой резкий и язвительный тон.
— Ну, — начала Дана неуверенно, — мне кажется, все гадают, не дело ли это рук Джейка.
— Но это нелепость! — вспылила Блэр. — Джейк был диким и необузданным мальчишкой, но он давным-давно стал взрослым.
Однако, как только Блэр произнесла эти слова, она тотчас же осознала, что, по всей вероятности, он так и не повзрослел.
Блэр устыдилась этой мысли, она пыталась убедить себя, что это не так. Ведь Джейку уже стукнуло тридцать три. Но что-то внутри у нее вызывало сомнения и боль.
Дана изучала ее лицо, как показалось Блэр, с состраданием, а возможно, и с жалостью.
— Это правда, что Рик вышиб его из «Хьюитт энтерпрайзис» и разжаловал в простые десятники на своем ранчо? Ты ведь все еще неравнодушна к нему? Да?
Блэр посмотрела на нее, не собираясь отвечать, но против воли задала вопрос:
— Откуда ты это знаешь, Дана?
Дана поежилась. Очевидно, ей стало не по себе.
— Все это знают, Блэр. Хармони не изменился. Ты вывешиваешь сушиться свое нижнее белье, и весь город знает, что твой любимый цвет розовый.
Блэр уставилась на мать.
— Мне надо идти, — прервала она паузу. — Я опаздываю.
Но когда она повернулась, чтобы идти, Дана удержала ее за руку цепкими пальцами.
— Пожалуйста, подожди.
Блэр яростно обернулась:
— И ты просишь меня подождать! — Она просто не могла поверить своим ушам! — Я так просила тебя подождать, когда ты бросала меня и бабушку двадцать один год назад.
Слова посыпались как горох, будто сами по себе. Но Блэр была этому рада. Она с яростью смотрела на мать.
— Ты не думаешь, что иногда я раскаивалась, жалела, что предпочла уехать? — спросила Дана. — Ты и не представляешь, какой была моя жизнь.
— Я знаю только, что у меня нет матери. Моя мать умерла, когда мне было восемь, — сказала Блэр, чувствуя, что готова перегрызть ей глотку, и радуясь этому.
Дана оцепенела. Блэр рассчитывала, что после этих слов она повернется на своих высоких каблуках и удалится. Вместо этого Дана сказала:
— Ты такая правильная. Для тебя существует только черное и белое. Да, Блэр?
Конечно, это было не так. Но Блэр ответила:
— Это один из редких случаев, когда я различаю только два цвета.
— И ты никогда не простишь меня?
— Так ты поэтому здесь? Чтобы получить мое прощение, точнее, отпущение?
Тон Блэр был недоверчивым.
— Я здесь потому, что мне не безразлична судьба моей дочери и ее ребенка, — тихо ответила Дана с удивительным достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Блэр оставалась неподвижной. Только сейчас она осознала, что по щекам ее катятся слезы. Джейк, теперь уже разгневанный, опустил руки и отступил.
— Почему ты так смотришь на меня? Что плохого в том, что я хочу тебя? Разве ты не говорила, что мы одного поля ягоды?
Блэр была не в силах ответить. Она молча покачала головой..
— Блэр, между нами не все кончено, не все сказано. Вовсе нет.
Его тон стал мягче, нежнее. Он протянул руку и погладил ее по щеке. Блэр наконец обрела дар речи. Говорить оказалось на удивление трудно.
— Пожалуйста, уйди из комнаты. Если ты хочешь поговорить со мной, через двадцать минут я спущусь вниз.
Некоторое время он вглядывался в ее лицо:
— Ладно. Встретимся в кухне через двадцать минут.
Он повернулся и вышел из комнаты. Блэр присела на край ванны, испытывая огромное облегчение и вытирая слезы.
Часом позже, когда она наконец спустилась вниз, Джейк отъезжал на своем «шевроле».
Блэр дала чаевые носильщику в отеле «Менджер» и теперь смотрела, как он укладывает чемоданы на тележку для багажа. Рядом стояла Линдсей и хмурилась, не стараясь скрыть явного недовольства тем, что они бежали с ранчо в такой спешке и перебрались в единственный в Хармони отель. Блэр, не обращая внимания на ее настроение, торопливо подошла к регистрационной стойке. Через несколько минут она и Линдсей оказались обладательницами одноместного номера с двуспальной кроватью.
— Мне гораздо больше нравилось на ранчо, — ворчала Линдсей, когда они отходили от регистрационной стойки с ключами от номера в руках. — А этот отель старый и уродливый, мама.
Блэр не ответила. Да и что бы она могла сказать дочери? Но оставаться в доме под одной крышей с Джейком она никак не могла. Особенно после той выходки, которую он позволил себе утром. И чем больше Блэр думала об этом, тем больше ужасалась. Ведь он собирался заняться с ней любовью в ванной, в то время как Фейт мирно спала, отделенная от них всего коридором. Они уже подходили к своему номеру, как вдруг Линдсей воскликнула:
— Вон Мэри и ее мама!
— Я вижу, — ответила Блэр, пытаясь придать своему лицу приветливое выражение до того, как Мэри и ее мать приблизятся.
Пятью минутами позже Линдсей укатила с ними, чтобы провести день за покупками в самом большом магазине городка.
Блэр испытала некоторое облегчение. Ей требовалось время на раздумье. Все закрутилось слишком быстро с того момента, когда ей стало известно о смерти Рика. Ей казалось, что ее завертело в водовороте, подхватило и понесло. Ей было необходимо восстановить душевное равновесие.
Блэр не увлекалась спиртным, но сейчас кружка-другая пива, как ей казалось, очень пришлась бы кстати в качестве временной меры или в крайнем случае в качестве средства, дающего возможность забыться.
— Блэр!
При звуке голоса Даны Блэр замерла на месте. Она нехотя обернулась и увидела быстро направлявшуюся к ней мать, одетую в короткое красное платье из льна и бежевые босоножки на каблуках. На ней были темные очки в черепаховой оправе, в руках красная сумочка, похоже, от Гермеса. Волосы ее были повязаны красным хлопчатобумажным шарфом с цветным орнаментом в стиле Джеки Онассис. Блэр помрачнела. Ей не хотелось сегодня вступать в пререкания с Даной, да и не только сегодня. Ситуацию усугубляло то, что Дана выглядела как кинозвезда или дама из высшего общества. Прохожие оборачивались ей вслед.
— Привет, Блэр, — сказала Дана, сопровождая приветствие улыбкой и преграждая Блэр дорогу.
— Я как раз собиралась взять такси, — солгала Блэр, оглядывая Мейн-стрит. Она была готова смотреть на что угодно, только не на мать. Даже стоять рядом с ней было свыше ее сил — Блэр охватывала дрожь, и она начинала чувствовать себя вновь восьмилетней девочкой. Дана не поняла намека. Она сняла свои солнцезащитные очки.
— Ты поселилась в отеле? — спросила она, и в ее глазах Блэр прочла недоумение.
Блэр резко повернулась к ней:
— Если я это и сделала, то это никого не касается. Это мое дело.
Блэр почувствовала пульсацию крови в висках, предвещавшую начало мигрени. Дана все смотрела на нее:
— Весь город говорит о результатах вскрытия и анализов.
— Приятно это слышать. И есть ли какие-нибудь соображения насчет того, кто это сделал?
Блэр отметила свой резкий и язвительный тон.
— Ну, — начала Дана неуверенно, — мне кажется, все гадают, не дело ли это рук Джейка.
— Но это нелепость! — вспылила Блэр. — Джейк был диким и необузданным мальчишкой, но он давным-давно стал взрослым.
Однако, как только Блэр произнесла эти слова, она тотчас же осознала, что, по всей вероятности, он так и не повзрослел.
Блэр устыдилась этой мысли, она пыталась убедить себя, что это не так. Ведь Джейку уже стукнуло тридцать три. Но что-то внутри у нее вызывало сомнения и боль.
Дана изучала ее лицо, как показалось Блэр, с состраданием, а возможно, и с жалостью.
— Это правда, что Рик вышиб его из «Хьюитт энтерпрайзис» и разжаловал в простые десятники на своем ранчо? Ты ведь все еще неравнодушна к нему? Да?
Блэр посмотрела на нее, не собираясь отвечать, но против воли задала вопрос:
— Откуда ты это знаешь, Дана?
Дана поежилась. Очевидно, ей стало не по себе.
— Все это знают, Блэр. Хармони не изменился. Ты вывешиваешь сушиться свое нижнее белье, и весь город знает, что твой любимый цвет розовый.
Блэр уставилась на мать.
— Мне надо идти, — прервала она паузу. — Я опаздываю.
Но когда она повернулась, чтобы идти, Дана удержала ее за руку цепкими пальцами.
— Пожалуйста, подожди.
Блэр яростно обернулась:
— И ты просишь меня подождать! — Она просто не могла поверить своим ушам! — Я так просила тебя подождать, когда ты бросала меня и бабушку двадцать один год назад.
Слова посыпались как горох, будто сами по себе. Но Блэр была этому рада. Она с яростью смотрела на мать.
— Ты не думаешь, что иногда я раскаивалась, жалела, что предпочла уехать? — спросила Дана. — Ты и не представляешь, какой была моя жизнь.
— Я знаю только, что у меня нет матери. Моя мать умерла, когда мне было восемь, — сказала Блэр, чувствуя, что готова перегрызть ей глотку, и радуясь этому.
Дана оцепенела. Блэр рассчитывала, что после этих слов она повернется на своих высоких каблуках и удалится. Вместо этого Дана сказала:
— Ты такая правильная. Для тебя существует только черное и белое. Да, Блэр?
Конечно, это было не так. Но Блэр ответила:
— Это один из редких случаев, когда я различаю только два цвета.
— И ты никогда не простишь меня?
— Так ты поэтому здесь? Чтобы получить мое прощение, точнее, отпущение?
Тон Блэр был недоверчивым.
— Я здесь потому, что мне не безразлична судьба моей дочери и ее ребенка, — тихо ответила Дана с удивительным достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32