И все-таки она не унималась:
– После Клариссы он всегда был один… Он очень страдал… Я думала, он больше никого не полюбит. Но когда Вольф говорит о вас… или слушает, как Билли говорит о вас… у него делается такое лицо…
Кетлин замолчала, хрипло дыша.
– Прошу вас, не нужно разговаривать, – еще больше встревожилась Ребекка.
Однако Кетлин, немного отдышавшись, упорно продолжала, хотя голос звучал еле слышно:
– Ребекка, когда он говорит о Нэл Уэстерли или Лорели Симпсон, его лицо не меняется, это происходит, только когда речь заходит о вас… – Она снова замолчала, переводя дыхание, потом закончила с мольбой в голосе: – Поверьте мне, вы ему небезразличны. Не обижайте его.
– Не обижать Вольфа? – Девушка растерялась. «Вы ему небезразличны». Неужели такое возможно? – Отдыхайте, Кетлин, я никогда не причиню ему вреда.
– Вы… обещаете?
– Да я скорее причиню вред себе, чем Вольфу, – с чувством прошептала Ребекка, глядя на дорогое ей изможденное лицо, и вдруг сказала то, о чем вообще не собиралась говорить вслух: – Я люблю его, так люблю, что мне даже больно об этом думать. Я никогда его не обижу, никогда.
На лице Кетлин появилась слабая улыбка, и она устало закрыла глаза.
– Я… рада. Вы удивительная девушка, Ребекка, особенная… и очень хорошая. У вас доброе сердце, я с самого начала это почувствовала. Вы совсем не похожи на Клариссу…
Что бы это значило? Ребекка ничего не понимала, но была уже ночь, и Кетлин слишком утомилась, чтобы беспокоить ее вопросами. Посмотрев в окно, девушка только сейчас поняла, что ей давно пора вернуться домой.
В гостиной Вольф тихо разговаривал с Эмили Брейди, Билли заснул на диване.
– Сегодня я посижу с Кетлин, пусть Вольф немного поспит, да и Билли тоже нужно выспаться. – Эмили Брейди с тревогой взглянула на него. – Прошлой ночью оба не сомкнули глаз до рассвета.
– Кетлин уснула, – сказала Ребекка и накрыла мальчика индейским одеялом, висевшим на спинке дивана.
Ей хотелось погладить Билли по голове, но она не решилась, чувствуя на себе взгляды Вольфа и Эмили. Вместо этого взяла кочергу и помешала дрова в камине, чтобы огонь разгорелся, запоздало осознав, что для одного вечера проявила слишком много материнской заботы. Нужно последить за собой, иначе все заметят, как она переживает за Билли.
– Мне пора домой.
– Я вас провожу, – сказал Вольф и направился к двери.
– В этом нет необходимости.
– Не спорьте! Эмили, я вернусь примерно через час.
Не дав Ребекке вставить еще хоть слово, он чуть ли не силой выпроводил ее на улицу и подтолкнул к повозке. Своего Дасти он привязал сзади.
– Мне так или иначе нужно было с вами поговорить. – Он подсадил ее на козлы, затем одним махом прыгнул сам и сел рядом. – Я разослал телеграммы по всему Западу, но, похоже, никто не имеет сведений о Ниле Стоунере. У меня предчувствие, что он бродит где-то рядом. Если вы думаете, Ребекка, что я позволю вам разъезжать одной по ночам, когда за вами охотятся эти мерзавцы, то вы глубоко заблуждаетесь. А если вы хоть заикнетесь, что не желаете быть мне обязанной, то я своими руками сверну вам шею!
Однако грозные слова не вязались с ласковым тоном, каким были сказаны, и Ребекка удивленно подняла на Вольфа глаза.
– Я очень рада, что вы меня провожаете. Мне просто не хотелось причинять вам лишние хлопоты, я же знаю, как вы тревожитесь за Кетлин.
– Никаких хлопот, Ребекка.
Ей на лицо падали крупные снежинки, но от слов Вольфа стало жарко.
Вдруг налетел порыв ледяного ветра, Ребекка поежилась, и тут же сильная рука крепко обняла ее.
– Так лучше?
– Да, гораздо лучше.
Они ехали молча. На удивление приятно сидеть с ним в обнимку, чувствуя себя в безопасности. Ребекка испытывала странное томление, новые, доселе незнакомые ощущения, словно на бесплодной почве вдруг расцвел благоухающий сад.
– Я случайно услышал, как вы сегодня говорили Билли насчет перемен. Хочу, чтобы вы знали: я очень ценю ваше участие. Мальчику придется нелегко, если Кетлин…
– Она поправится, – перебила девушка. – Должна поправиться.
– Ребекка, не в моих привычках лгать себе или другим, – тихо сказал Вольф. – Мне уже приходилось выносить удары судьбы, и нынешний – один из самых жестоких. Док Уилсон не может нас обнадежить, по его мнению, Кетлин продержится день-два, не больше.
– О нет!
Она заплакала и уткнулась лицом в грубую ткань пальто Вольфа, впитывая тепло и аромат его тела, а вместе с ними его силу.
– Знаете, мисс Ребекка Ролингс, вы иногда ставите меня в тупик, – пробормотал он, успокаивая ее, хотя именно Ребекке полагалось бы утешать его.
– Вы такой спокойный, такой сильный. Вы так же стойко перенесли и смерть Клариссы?
Вольф глубоко вздохнул, и она почувствовала, как он весь напрягся, потом резко выпустил ее и отвернулся.
– Неужели вы до сих пор не догадались, что я не желаю разговаривать о своей жене?
Ребекка поняла, что совершила непростительную ошибку. Действительно, всякий раз когда она упоминала имя его жены, Вольф или отталкивал ее, или приходил в ярость. Ей следовало бы сделать выводы, а она после разговора с Кетлин начала надеяться, что Вольф оправился от потери и готов полюбить снова.
– Извините, – пробормотала Ребекка. – Наверное, вы любили ее до беспамятства, если даже упоминание ее имени причиняет вам такую боль.
– Любил до беспамятства? – Вольф хрипло расхохотался. – Да я ненавидел ее больше всех на свете!
У Ребекки зазвенело в ушах, ничего не понимая, она уставилась на Вольфа.
– Ненавидели? – тупо переспросила она. Это никак не вписывалось в ее представление о браке шерифа Бодина, но горечь в его голосе, яростный огонь в глазах подсказывали, что это правда. – Я думала, что вы до сих пор тоскуете по ней и никому не дано занять ее место в вашем сердце.
– Ребекка, о мертвых не полагается говорить дурно, поэтому я могу рассказать о Клариссе совсем немного. Как бы вы отнеслись к женщине, которая произвела на свет ребенка, а потом решила, что ухаживать за ним – слишком скучное занятие? К женщине, которой надоели дом и семья и которая готова бежать с подмигнувшим ей ковбоем на танцы и всю ночь пить виски? Что вы скажете о женщине, которая лгала своему мужу, а едва он отлучался, как она, бросив ребенка без присмотра, удирала с каким-нибудь игроком… да с кем угодно, с любой шушерой?
– Неужели это вы про нее?
Вольф угрюмо кивнул.
– Я почти сразу после свадьбы понял, что наш брак ошибка. Мы с Клариссой познакомились через несколько месяцев после того, как я встретил вас в Аризоне. Она была восемнадцатилетней девушкой, красивой, полной жизни, всегда веселой… О, тогда нам не бывало скучно, мы много смеялись. Она меня очаровала. – Вольф помолчал, глядя на звездное небо, словно хотел прочесть ответы на вопросы, на которые не мог ответить сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– После Клариссы он всегда был один… Он очень страдал… Я думала, он больше никого не полюбит. Но когда Вольф говорит о вас… или слушает, как Билли говорит о вас… у него делается такое лицо…
Кетлин замолчала, хрипло дыша.
– Прошу вас, не нужно разговаривать, – еще больше встревожилась Ребекка.
Однако Кетлин, немного отдышавшись, упорно продолжала, хотя голос звучал еле слышно:
– Ребекка, когда он говорит о Нэл Уэстерли или Лорели Симпсон, его лицо не меняется, это происходит, только когда речь заходит о вас… – Она снова замолчала, переводя дыхание, потом закончила с мольбой в голосе: – Поверьте мне, вы ему небезразличны. Не обижайте его.
– Не обижать Вольфа? – Девушка растерялась. «Вы ему небезразличны». Неужели такое возможно? – Отдыхайте, Кетлин, я никогда не причиню ему вреда.
– Вы… обещаете?
– Да я скорее причиню вред себе, чем Вольфу, – с чувством прошептала Ребекка, глядя на дорогое ей изможденное лицо, и вдруг сказала то, о чем вообще не собиралась говорить вслух: – Я люблю его, так люблю, что мне даже больно об этом думать. Я никогда его не обижу, никогда.
На лице Кетлин появилась слабая улыбка, и она устало закрыла глаза.
– Я… рада. Вы удивительная девушка, Ребекка, особенная… и очень хорошая. У вас доброе сердце, я с самого начала это почувствовала. Вы совсем не похожи на Клариссу…
Что бы это значило? Ребекка ничего не понимала, но была уже ночь, и Кетлин слишком утомилась, чтобы беспокоить ее вопросами. Посмотрев в окно, девушка только сейчас поняла, что ей давно пора вернуться домой.
В гостиной Вольф тихо разговаривал с Эмили Брейди, Билли заснул на диване.
– Сегодня я посижу с Кетлин, пусть Вольф немного поспит, да и Билли тоже нужно выспаться. – Эмили Брейди с тревогой взглянула на него. – Прошлой ночью оба не сомкнули глаз до рассвета.
– Кетлин уснула, – сказала Ребекка и накрыла мальчика индейским одеялом, висевшим на спинке дивана.
Ей хотелось погладить Билли по голове, но она не решилась, чувствуя на себе взгляды Вольфа и Эмили. Вместо этого взяла кочергу и помешала дрова в камине, чтобы огонь разгорелся, запоздало осознав, что для одного вечера проявила слишком много материнской заботы. Нужно последить за собой, иначе все заметят, как она переживает за Билли.
– Мне пора домой.
– Я вас провожу, – сказал Вольф и направился к двери.
– В этом нет необходимости.
– Не спорьте! Эмили, я вернусь примерно через час.
Не дав Ребекке вставить еще хоть слово, он чуть ли не силой выпроводил ее на улицу и подтолкнул к повозке. Своего Дасти он привязал сзади.
– Мне так или иначе нужно было с вами поговорить. – Он подсадил ее на козлы, затем одним махом прыгнул сам и сел рядом. – Я разослал телеграммы по всему Западу, но, похоже, никто не имеет сведений о Ниле Стоунере. У меня предчувствие, что он бродит где-то рядом. Если вы думаете, Ребекка, что я позволю вам разъезжать одной по ночам, когда за вами охотятся эти мерзавцы, то вы глубоко заблуждаетесь. А если вы хоть заикнетесь, что не желаете быть мне обязанной, то я своими руками сверну вам шею!
Однако грозные слова не вязались с ласковым тоном, каким были сказаны, и Ребекка удивленно подняла на Вольфа глаза.
– Я очень рада, что вы меня провожаете. Мне просто не хотелось причинять вам лишние хлопоты, я же знаю, как вы тревожитесь за Кетлин.
– Никаких хлопот, Ребекка.
Ей на лицо падали крупные снежинки, но от слов Вольфа стало жарко.
Вдруг налетел порыв ледяного ветра, Ребекка поежилась, и тут же сильная рука крепко обняла ее.
– Так лучше?
– Да, гораздо лучше.
Они ехали молча. На удивление приятно сидеть с ним в обнимку, чувствуя себя в безопасности. Ребекка испытывала странное томление, новые, доселе незнакомые ощущения, словно на бесплодной почве вдруг расцвел благоухающий сад.
– Я случайно услышал, как вы сегодня говорили Билли насчет перемен. Хочу, чтобы вы знали: я очень ценю ваше участие. Мальчику придется нелегко, если Кетлин…
– Она поправится, – перебила девушка. – Должна поправиться.
– Ребекка, не в моих привычках лгать себе или другим, – тихо сказал Вольф. – Мне уже приходилось выносить удары судьбы, и нынешний – один из самых жестоких. Док Уилсон не может нас обнадежить, по его мнению, Кетлин продержится день-два, не больше.
– О нет!
Она заплакала и уткнулась лицом в грубую ткань пальто Вольфа, впитывая тепло и аромат его тела, а вместе с ними его силу.
– Знаете, мисс Ребекка Ролингс, вы иногда ставите меня в тупик, – пробормотал он, успокаивая ее, хотя именно Ребекке полагалось бы утешать его.
– Вы такой спокойный, такой сильный. Вы так же стойко перенесли и смерть Клариссы?
Вольф глубоко вздохнул, и она почувствовала, как он весь напрягся, потом резко выпустил ее и отвернулся.
– Неужели вы до сих пор не догадались, что я не желаю разговаривать о своей жене?
Ребекка поняла, что совершила непростительную ошибку. Действительно, всякий раз когда она упоминала имя его жены, Вольф или отталкивал ее, или приходил в ярость. Ей следовало бы сделать выводы, а она после разговора с Кетлин начала надеяться, что Вольф оправился от потери и готов полюбить снова.
– Извините, – пробормотала Ребекка. – Наверное, вы любили ее до беспамятства, если даже упоминание ее имени причиняет вам такую боль.
– Любил до беспамятства? – Вольф хрипло расхохотался. – Да я ненавидел ее больше всех на свете!
У Ребекки зазвенело в ушах, ничего не понимая, она уставилась на Вольфа.
– Ненавидели? – тупо переспросила она. Это никак не вписывалось в ее представление о браке шерифа Бодина, но горечь в его голосе, яростный огонь в глазах подсказывали, что это правда. – Я думала, что вы до сих пор тоскуете по ней и никому не дано занять ее место в вашем сердце.
– Ребекка, о мертвых не полагается говорить дурно, поэтому я могу рассказать о Клариссе совсем немного. Как бы вы отнеслись к женщине, которая произвела на свет ребенка, а потом решила, что ухаживать за ним – слишком скучное занятие? К женщине, которой надоели дом и семья и которая готова бежать с подмигнувшим ей ковбоем на танцы и всю ночь пить виски? Что вы скажете о женщине, которая лгала своему мужу, а едва он отлучался, как она, бросив ребенка без присмотра, удирала с каким-нибудь игроком… да с кем угодно, с любой шушерой?
– Неужели это вы про нее?
Вольф угрюмо кивнул.
– Я почти сразу после свадьбы понял, что наш брак ошибка. Мы с Клариссой познакомились через несколько месяцев после того, как я встретил вас в Аризоне. Она была восемнадцатилетней девушкой, красивой, полной жизни, всегда веселой… О, тогда нам не бывало скучно, мы много смеялись. Она меня очаровала. – Вольф помолчал, глядя на звездное небо, словно хотел прочесть ответы на вопросы, на которые не мог ответить сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75