Ведь она любила его – но не так, как он жаждал. Он понимал это слишком хорошо, часто глядя на нее, с печалью в своих ясных глазах… Но что тут можно было поделать?
«Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня так, как я тебя люблю, Кора. Но все равно. Люби меня так, как ты можешь, и этого будет достаточно…» Но этого оказалось недостаточно. Недостаточно, чтобы он остался в живых.
Помолчав, Кора заговорила, осторожно подбирая слова:
– Я всегда считала, что Вульфрик – самый красивый мальчик на свете, да так оно и было. Когда мы были детьми, казалось неважным, что он немного горбится и не очень высок, но, когда я подросла, а он нет, это стало бросаться в глаза. Постепенно тело Вульфрика стало искривляться от подтачивавшей его болезни. – Здесь Кора осеклась, и в голосе ее зазвучали слезы. – Он был очень силен духом. Я никогда не слышала от него жалоб, хотя находились люди, которые насмехались над ним. Но Вульфрик никогда и никому не показывал, как он страдает. Ах, он был так чист, с лицом светлым, как у ангела. Сине-зеленые глаза, как драгоценные камни, и прекрасные волосы золотистого цвета… Когда он умер, отец сказал, что он был слишком чист и благороден для этого мира.
– Так, значит, он умер не в сражении?
Кора попыталась улыбнуться, но ее лицо исказила лишь гримаса страдания.
– О, напротив. Это были датчане… Они приплыли на своих длинных ладьях, чтобы разграбить и разорить наш край. Отца тогда не было с нами – он воевал с шотландцами на севере, – и Вульфрик сам повел в бой наших людей. Он разработал блестящий план, разделив наши силы надвое и заставив врагов преследовать небольшой отряд. Он заманил их в лесистую долину, где устроил засаду… Но там же и пал с мечом в руках. Именно так, как всегда хотел. А план его удался: наши воины отразили набег и спасли тогда Вулфридж.
Кора попыталась глубоко вздохнуть, но горло перехватило, и точно огромный камень навалился на грудь. Даже теперь, после долгих четырех лет, прошедших после его смерти, скорбь подтачивала ее. Ведь Кора знала в глубине души, что это она погубила его. Его физическая неспособность довести до конца их брачные обеты стала причиной его гибели. Именно поэтому Вульфрик так жадно искал смерти и в конце концов погиб. Если бы не она…
Под сводами палатки воцарилось напряженное молчание, и Кора уже начала жалеть, что открылась этому человеку. Ведь что ни говори, а он был враг. Зачем же она доверила ему свою душевную боль?
Люк нарушил тишину:
– Отец твой был прав: твой муж был благородным человеком. Не каждый мужчина способен умереть так, как он сам того желает. Это было для него благословением небес.
Коре тоже хотелось думать так же. Но смерть Вульфрика оставила в ее жизни такую огромную пустоту, что она не могла смотреть на это таким же образом. Наверное, она была слишком эгоистична, думала только о себе. То же самое говорила ей не раз и Кайна, ее старая кормилица.
– Ему и так тяжело, а ты хочешь, чтобы он всегда был рядом с тобой, – бывало, ворчала она. – Тебя не заботит, как ему трудно притворяться, что он так же счастлив, как ты. Ах, себялюбивое дитя, когда-нибудь ты повзрослеешь и поймешь, что настоящая любовь основана не на том, что кто-то другой делает тебя счастливой, а на том, что вы делаете счастливыми друг друга.
– Я делаю Вульфрика счастливым! – упрямо твердила она, но Кайна сокрушенно качала головой.
– Да, я всегда замечала, как светлеет его лицо, когда ты зовешь его прокатиться с тобой верхом или побродить в лесу вместе с этой ужасной волчицей, которую он тебе подарил, – и все же ты не понимаешь его душу.
Это было ужасно, со временем осознать, что Кайна оказалась права, и в течение долгих дней после смерти мужа Кора была безутешна. В отчаянной попытке найти успокоение она отправилась к старцу, жившему в хижине у самого моря. Там она сидела на камне среди волнующейся, как море, травы, давая ветру играть своими свободно распущенными волосами, и смотрела, как старец раскладывает камни с вырезанными на них магическими письменами, которые называются рунами.
Но на этот раз магические камни не ответили на ее вопросы о прошлом; зато старец был склонен давать предсказания о будущем. «Волк принесет великую печаль и раздор на землю, но после этого надолго воцарится мир, а с ним – любовь. Великая любовь, и всю жизнь твой волк будет верен тебе…»
Туманное и странное пророчество, но в некотором смысле уже оправдавшееся. Явился Вильгельм Завоеватель, разоривший их страну, как волк, а вместе с ним пришли раздор и горе. Но время мира еще не наступило.
А ведь прошло уже три года, как Вильгельм ступил на английскую землю и убил короля Гарольда в битве при Гастингсе на Сенлакском холме. Три долгих года. Время ужаса, насилия и страха, а мира все еще нет. За исключением преданности ее волчицы Шебы, во всем остальном пророчество не исполнилось…
Кора старалась не смотреть на Люка, но все время, пока он скакал во главе отряда, под трепещущим вымпелом, которое нес его знаменосец, взгляд девушки постоянно возвращался к нему. У него уже был свой феодальный герб – черный волк на красном фоне утверждал его лордом Вулфриджа. Новый герб, новый господин. А что будет с ней?..
В середине дня на горизонте показался Йорк. Что-то случится с ней там? И хотя Люк утверждал, что Вильгельм проявит милосердие, как только узнает о вероломстве сэра Саймона, она совершенно не верила в это.
О власти Вильгельма Кора могла судить по тому, что видела по дороге из Вулфриджа: многие замки лежали в руинах, деревни в развалинах, окруженные полями с неубранным почернелым жнивьем, с костями погибшего от голода скота, – и это красноречивее всяких слов говорило о милосердии нормандцев. Люди встречались редко, ибо всякий, кто замечал приближение нормандских рыцарей, тут же спасался бегством. Кору печалило и приводило в ярость, что столько ее соотечественников страдают от них на родной земле.
Словно понимая ее состояние, Люк держался в стороне. Вспышки ее гнева доставались теперь лишь на долю Жиля, чьи плотоядные взгляды и двусмысленные замечания заставляли Кору выплескивать с трудом сдерживаемую ярость на него.
– Нормандская свинья, – шипела она в ответ на его требование, чтобы пленница держала своего коня вровень с остальными. – Перестань зудеть мне об этом. Как и о своем дружке Алене с его нежными чувствами ко мне.
Жиль поджал губы, и его серые глаза за поднятым забралом шлема посуровели.
– Я говорил Алену, что он сошел с ума, но он просил передать тебе это. А у тебя в характере злости, как у волчицы. Лучше бы сэр Саймон убил тебя вместо вашего гонца.
– У него на это не хватило храбрости, – отпарировала она, прищурившись. – Как и у тебя не хватает ее, чтобы справиться с женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
«Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня так, как я тебя люблю, Кора. Но все равно. Люби меня так, как ты можешь, и этого будет достаточно…» Но этого оказалось недостаточно. Недостаточно, чтобы он остался в живых.
Помолчав, Кора заговорила, осторожно подбирая слова:
– Я всегда считала, что Вульфрик – самый красивый мальчик на свете, да так оно и было. Когда мы были детьми, казалось неважным, что он немного горбится и не очень высок, но, когда я подросла, а он нет, это стало бросаться в глаза. Постепенно тело Вульфрика стало искривляться от подтачивавшей его болезни. – Здесь Кора осеклась, и в голосе ее зазвучали слезы. – Он был очень силен духом. Я никогда не слышала от него жалоб, хотя находились люди, которые насмехались над ним. Но Вульфрик никогда и никому не показывал, как он страдает. Ах, он был так чист, с лицом светлым, как у ангела. Сине-зеленые глаза, как драгоценные камни, и прекрасные волосы золотистого цвета… Когда он умер, отец сказал, что он был слишком чист и благороден для этого мира.
– Так, значит, он умер не в сражении?
Кора попыталась улыбнуться, но ее лицо исказила лишь гримаса страдания.
– О, напротив. Это были датчане… Они приплыли на своих длинных ладьях, чтобы разграбить и разорить наш край. Отца тогда не было с нами – он воевал с шотландцами на севере, – и Вульфрик сам повел в бой наших людей. Он разработал блестящий план, разделив наши силы надвое и заставив врагов преследовать небольшой отряд. Он заманил их в лесистую долину, где устроил засаду… Но там же и пал с мечом в руках. Именно так, как всегда хотел. А план его удался: наши воины отразили набег и спасли тогда Вулфридж.
Кора попыталась глубоко вздохнуть, но горло перехватило, и точно огромный камень навалился на грудь. Даже теперь, после долгих четырех лет, прошедших после его смерти, скорбь подтачивала ее. Ведь Кора знала в глубине души, что это она погубила его. Его физическая неспособность довести до конца их брачные обеты стала причиной его гибели. Именно поэтому Вульфрик так жадно искал смерти и в конце концов погиб. Если бы не она…
Под сводами палатки воцарилось напряженное молчание, и Кора уже начала жалеть, что открылась этому человеку. Ведь что ни говори, а он был враг. Зачем же она доверила ему свою душевную боль?
Люк нарушил тишину:
– Отец твой был прав: твой муж был благородным человеком. Не каждый мужчина способен умереть так, как он сам того желает. Это было для него благословением небес.
Коре тоже хотелось думать так же. Но смерть Вульфрика оставила в ее жизни такую огромную пустоту, что она не могла смотреть на это таким же образом. Наверное, она была слишком эгоистична, думала только о себе. То же самое говорила ей не раз и Кайна, ее старая кормилица.
– Ему и так тяжело, а ты хочешь, чтобы он всегда был рядом с тобой, – бывало, ворчала она. – Тебя не заботит, как ему трудно притворяться, что он так же счастлив, как ты. Ах, себялюбивое дитя, когда-нибудь ты повзрослеешь и поймешь, что настоящая любовь основана не на том, что кто-то другой делает тебя счастливой, а на том, что вы делаете счастливыми друг друга.
– Я делаю Вульфрика счастливым! – упрямо твердила она, но Кайна сокрушенно качала головой.
– Да, я всегда замечала, как светлеет его лицо, когда ты зовешь его прокатиться с тобой верхом или побродить в лесу вместе с этой ужасной волчицей, которую он тебе подарил, – и все же ты не понимаешь его душу.
Это было ужасно, со временем осознать, что Кайна оказалась права, и в течение долгих дней после смерти мужа Кора была безутешна. В отчаянной попытке найти успокоение она отправилась к старцу, жившему в хижине у самого моря. Там она сидела на камне среди волнующейся, как море, травы, давая ветру играть своими свободно распущенными волосами, и смотрела, как старец раскладывает камни с вырезанными на них магическими письменами, которые называются рунами.
Но на этот раз магические камни не ответили на ее вопросы о прошлом; зато старец был склонен давать предсказания о будущем. «Волк принесет великую печаль и раздор на землю, но после этого надолго воцарится мир, а с ним – любовь. Великая любовь, и всю жизнь твой волк будет верен тебе…»
Туманное и странное пророчество, но в некотором смысле уже оправдавшееся. Явился Вильгельм Завоеватель, разоривший их страну, как волк, а вместе с ним пришли раздор и горе. Но время мира еще не наступило.
А ведь прошло уже три года, как Вильгельм ступил на английскую землю и убил короля Гарольда в битве при Гастингсе на Сенлакском холме. Три долгих года. Время ужаса, насилия и страха, а мира все еще нет. За исключением преданности ее волчицы Шебы, во всем остальном пророчество не исполнилось…
Кора старалась не смотреть на Люка, но все время, пока он скакал во главе отряда, под трепещущим вымпелом, которое нес его знаменосец, взгляд девушки постоянно возвращался к нему. У него уже был свой феодальный герб – черный волк на красном фоне утверждал его лордом Вулфриджа. Новый герб, новый господин. А что будет с ней?..
В середине дня на горизонте показался Йорк. Что-то случится с ней там? И хотя Люк утверждал, что Вильгельм проявит милосердие, как только узнает о вероломстве сэра Саймона, она совершенно не верила в это.
О власти Вильгельма Кора могла судить по тому, что видела по дороге из Вулфриджа: многие замки лежали в руинах, деревни в развалинах, окруженные полями с неубранным почернелым жнивьем, с костями погибшего от голода скота, – и это красноречивее всяких слов говорило о милосердии нормандцев. Люди встречались редко, ибо всякий, кто замечал приближение нормандских рыцарей, тут же спасался бегством. Кору печалило и приводило в ярость, что столько ее соотечественников страдают от них на родной земле.
Словно понимая ее состояние, Люк держался в стороне. Вспышки ее гнева доставались теперь лишь на долю Жиля, чьи плотоядные взгляды и двусмысленные замечания заставляли Кору выплескивать с трудом сдерживаемую ярость на него.
– Нормандская свинья, – шипела она в ответ на его требование, чтобы пленница держала своего коня вровень с остальными. – Перестань зудеть мне об этом. Как и о своем дружке Алене с его нежными чувствами ко мне.
Жиль поджал губы, и его серые глаза за поднятым забралом шлема посуровели.
– Я говорил Алену, что он сошел с ума, но он просил передать тебе это. А у тебя в характере злости, как у волчицы. Лучше бы сэр Саймон убил тебя вместо вашего гонца.
– У него на это не хватило храбрости, – отпарировала она, прищурившись. – Как и у тебя не хватает ее, чтобы справиться с женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85