Глядя на -»тих женщин, возможно было тотчас определить род их занятий. Московитские женщины и девицы, все без исключения, белились и румянились, но лица этих женщин напоминали слишком уж хорошо оштукатуренные и выкрашенные красной краской стены. На головных платках нашиты были клочки разноцветной парчи и такие же клочки нашиты были на рукава. Женщины хлопали в ладоши и притоптывали ногами, обутыми в неуклюжие валяные сапоги. Когда мужчины подходили поближе, эти женщины на разные голоса принимались выкрикивать непристойности. Некоторые, наиболее смелые продажные женщины распахивали на себе одежду и показывали на несколько мгновений, насколько позволял холод, свои обнаженные груди, у большинства – отвисшие и в достаточной степени сморщенные. Нищенка встала в отдалении. Она по своему обыкновению робко протягивала ладонь за подаянием. Но мужчины, шедшие в баню, не обращали на нее внимания, а женщины уже начали коситься на нее. Конечно же, она вспомнила, что произошло у церкви, и отошла подальше. Иные мужчины звали женщин и те шли уже рядом с ними. Можно было не сомневаться в том, что помимо мытья, в бане занимаются еще кое-чем! Женщины наперебой предлагали себя, мужчины выбирали; те женщины, которых не выбрали, бранились грубо и непристойно. Казалось, все мужчины, желавшие в этот вечер помыться и совокупиться с продажной женщиной, прошли в баню. Отвергнутые женщины начали расходиться. Нищенка стояла в отдалении, ей некуда было идти. Подаяния ей никто не дал. Оставшись в одиночестве, она вдруг вспомнила о мелкой монете, составлявшей всю ее наличность. Она решительными шагами приблизилась к бане и, поколебавшись, все же вошла в небольшую холодную прихожую. Оборванный человек, в обязанности которого входило присматривать за входом и выходом и никого не впускать без должной платы, увидев женщину, тотчас принялся гнать ее:
– Пошла вон, бесстыжая тварь!..
Кутаясь в платок, она жалобно замычала, показывая ему монетку. Она, конечно же, была глухонемая! Оборванец поглядел на нее с некоторым любопытством. Она то протягивала ему монетку, то показывала на свои губы, чуть приоткрывая рот.
– А-а! – понял он. – Ты хочешь есть! – Он сдвинул шапчонку на лоб и почесал затылок. – Ну, ступай за мной! – Он поманил нищенку пальцем.
Она охотно пошла за ним. Они свернули в небольшой коридор и вскоре очутились в каморке, обстановка которой вполне соответствовала их рваной одежде.
Здесь не было ни стола, ни обычных для москояитских домов скамей без спинок. На пол у стены брошена была засаленная перина. Оборванец полез на верх большой печи, совершенно черной от сажи, и взял оттуда большой ломоть черного ржаного хлеба и деревянную солонку, наполненную солью. Затем он сунулся за печь и вытащил бутыль, наполненную коричневым напитком.
– Хлеб с солью да соль с хлебом! А кваском запивай! – сказал он.
Нищенка села на перину. Оборванец поставил перед ней еду. Она протянула ему монетку. Он засмеялся и отодвинул протянутую ладонь. Когда он вышел из комнаты, нищенка с жадностью принялась за еду. Насытившись, она задремала. Ее не разбудил даже шум завязавшейся в бане драки. Она только что-то пробормотала во сне. Была ли она действительно глухонемой? Кажется, это нимало не беспокоило возвратившегося оборванца. Он громко хлопнул дверью и его гостья пробудилась. Он громко жаловался на то, что его побили в драке, а также и на то, что ему чрезвычайно мало платят за его работу сторожа. Он говорил, что ему приходится еще и воду носить и дрова колоть, женщина слушала, глядела на его лицо и кивала. Он увидел, что его гостья оставила ему половину ломтя хлеба и заулыбался. Затем уселся рядом с ней и также принялся за еду. Женщина молчала и казалась задумчивой. Гостеприимный хозяин отряхнул крошки со своего рваного кафтана. Он поднял глаза и женщина, последовав за ним взглядом, увидела прикрепленную на стене в углу каморки деревянную доску с изображением какого-то святого. Хозяин каморки перекрестился. Женщина поспешно сделала то же самое.
– Ну, – произнес оборванец на своем московитском наречии, – с Божьей помощью!..
И с этими словами он внезапно и ловко навалился на свою гостью. Она, в свою очередь, принялась отчаянно отбиваться. Ноги и руки борющихся переплелись, оба кряхтели и мычали. Хозяин каморки бранился сквозь зубы, женщина вертко вывернулась из-под него, двинула его коленом в живот. Он охнул и руки его бессильно упали на перину. Женщина тотчас прижала его, лежащего навзничь, притиснула к половицам своими длинными руками.
– … здоровенная!.. – хрипел он. И вдруг вскрикнул!..
Платок соскользнул с головы женщины. Теперь ее поверженный противник мог совершенно ясно видеть, что перед ним… такой же мужчина, как и он сам!..
– Ловко! – хозяин каморки хмыкнул.
Мужчина, его неожиданный гость, уселся на него верхом.
– Отпусти меня! – просил оборванец.
Гость молчал. И тогда хозяин снова обратился к нему:
– Ты что, и вправду глухой и немой? – Оборванец выразительно гримасничал.
Гость закивал и встал на ноги. Хозяин сел, ощупывая бока. И тут произошло кое-что неожиданное. Хозяин принялся знаками показывать гостю, что отнюдь не прочь иметь с ним дело, хотя гость и не является особой женского пола.
– Поиграем, поиграем… – предлагал хозяин.
Гость, казалось, сомневался, но все же решился и снова уселся на засаленную перину…
Тот, кто заглянул бы в каморку спустя самое короткое время, увидел бы интересное зрелище. Гостеприимный хозяин стоял на четвереньках, открыв своему гостю смуглый зад. Гость же засовывал в этот, охотно подставленный, зад свой хорошего размера член. Оба явно получали удовольствие. Маленькая сальная свечка озаряла эту картинку.
Мнимая нищенка, оказавшаяся мужчиной, прожила в каморке оборванца, сторожившего баню, более недели. Все это время друзья доставляли себе удовольствие определенным способом. Хозяин каморки сожалел лишь о том, что друг его не может говорить и даже, кажется, не слышит! Впрочем, молчание одного из них нисколько не мешало их общению. Гость был доволен, получая пищу и кров! Хозяин частенько произносил целые монологи, размахивая руками, но гость не понимал его слов. Хозяин привык в его присутствии бранить царицу и мечтать о свержении Софии. Гость кивал, но явно не понимал ни слова!
Однажды ночью, когда хозяин и гость старательно доставляли себе удовольствие, в каморку ворвались люди в красных кафтанах. При виде совокупляющихся друзей они завопили сердитыми голосами. Один из них подскочил к друзьям, едва сумевшим отлепиться друг от друга, и взмахнул топориком, насаженным на древко. Гостеприимный хозяин отчаянно вскрикнул и пал мертвым, обливаясь кровью. Гость отскочил к стене, кутаясь в тряпье, выставляя вперед руки и мыча исступленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57