Добрая хозяйка будет в Гнезде Орла!
Лишь позднее, когда они откупорили привезенный с собою бочонок с незнакомым итальянским вином, которое называли «фраскати», да отправили одного из ратников с сыном угольщика в селение купить свинью поупитаннее, они наконец поведали о кровавой битве в Глостершире.
Говорил Освальд Брук, пользовавшийся в отряде Майсгрейва непререкаемым авторитетом.
– Королева Маргарита с сыном направлялись в Уэльс, где к ней должны были присоединиться отряды Пемброка. Но этот горбатый брат короля Ричард оказался малым хоть куда. Он стрелой примчался в свое графство и не дал ланкастерцам войти в город Глостер. Им пришлось задержаться, а когда они снова двинулись в путь, тут уж мы загородили им дорогу. Их было великое множество, Господь тому свидетель. Их копья были что тростник на берегах Твида, а их палатки могли бы составить целый город. Однако король Эдуард показал, на что способен. Милость небес была на его стороне.
Потом они наперебой рассказывали, как захватили Эда Ланкастера, как сам король перерезал ему горло…
На этих словах Анна поднялась.
– Надеюсь, вы не осудите меня, если я на время оставлю вас.
– Но, миледи! – светловолосый великан Гарольд стукнул кулаком по стволу дерева, на котором сидел. – Разве вам не интересно? Столько событий! Обезумевшая от горя Маргарита Анжуйская прокляла братьев Йорков, а потом ее, пленную, отвезли в столицу. А пока мы бились на западе, на Лондон нахлынули из Кента отряды Бешеного Фокенберга, и лондонцы, вообразите, отстояли город. Когда же войско вернулось, король Генрих VI был найден мертвым в одной из башен Тауэра, и по этому поводу множество слухов…
Анна молча отвернулась. Филип вспылил:
– Ты окончательно спятил, Гарольд! Или ты забыл, что подобные вещи не для женских ушей?
Анна, не оглядываясь, вошла в лес. Здесь было тихо и царил нежный зеленоватый полумрак. Вокруг стояли могучие дубы и огромные буки с гладкими светлыми стволами. Их ветви сплетались наверху, образуя своды и арки – подобие храма.
Тропа, по которой направилась Анна, была едва заметна среди разлапистых листьев папоротника, но она вела к крохотной лесной часовне. Анной владели печаль и раскаянье. Она, пусть недолго, принадлежала к этой семье, и ей было горько слышать о ее гибели. Она должна помолиться за них, снять тяжесть, что гнетет ее беспрестанно.
Она возвращалась, когда солнце начало клониться к закату. Навстречу ей спешил Оливер.
– О, миледи! Хозяин уже стал волноваться. Я и сам места себе не находил.
Анна мягко улыбнулась ему. Ее улыбка была чистой и просветленной. Зеленые глаза стали прозрачными, как вода в лесном озере. Она показалась Оливеру такой прекрасной, что у него перехватило дыхание. Нежным, почти материнским движением она убрала упавшие ему на глаза волосы. Потом крепко взяла за локоть изувеченной руки.
– Идем, Оливер.
Когда они вышли на поляну, вокруг маленькой лесной хижины шел пир горой. Пылал костер, на вертеле жарилась кабанья туша, и раскрасневшиеся от жара ратники хлопотали вокруг нее. Многие были заметно навеселе. Наверное, никогда еще столько шума и суеты не видели эти вековечные заросли.
Анна заметила захмелевшего угольщика, который заплетающимся языком пытался что-то втолковать хохочущему Освальду Бруку. Маленький Лукас вертелся среди ратников, сияющими глазами глядя на их мужественные разгоряченные лица, ловя их соленые шутки, ощупывая их трофеи и радостно вскидываясь, как молодой жеребенок, когда кто-нибудь из воинов трепал его по вихрастой макушке. Даже нелюдимую Мэдж вытащили из дома, и кто-то налил ей чарку вина. Когда Анна с Оливером показались из леса, все разом загалдели, поднимая разнокалиберные чарки за здоровье новой хозяйки Гнезда Орла. Анна улыбнулась, хотела пройти к Филипу, но вдруг поднялась возня, раздались крики:
– Подарок! Свадебный подарок леди Майсгрейв от нейуортцев!
Вперед с важным видом выступил Освальд Брук, протягивая ей с поклоном какой-то сверток.
– Примите от нас этот наряд, благородная госпожа. Мы везли его из-под самого Глостера, ибо не годится жене барона Майсгрейва явиться в Нейуорт, словно простой крестьянке.
Анна была и возмущена, и тронута одновременно. Она видела, как усмехнулся и повел головой Филип. Поблагодарив ратников, она приняла сверток и направилась в дом.
Оказавшееся в свертке платье наверняка принадлежало какой-то даме из стана ланкастерцев. Оно еще хранило чужие запахи, а длинный шлейф местами поистрепался. И все же Анна надела его, чтобы не огорчить воинов. Платье было из богатого сиреневого бархата, а его широкие рукава оторочены едва ли не до локтей мехом лисицы. Тем не менее оно пришлось впору.
Она разделила волосы, заплела их в две толстые косы и уложила кольцами вокруг ушей, как учила ее Дебора. Мягкий бархат ниспадал крупными складками, и Анна подумала, как приятно вновь почувствовать себя нарядной и привлекательной. Когда же она появилась в дверном проеме и ратники невольно примолкли, восхищенно глядя на нее, почувствовала себя совсем счастливой. Рассмеявшись, она изящно подхватила длинный шлейф и плавно опустилась в низком реверансе. Поляна словно взорвалась восторженными возгласами.
– Ай да леди Майсгрейв! Многие лета красавице-госпоже и ее храброму супругу!
Лишь чуть повернув голову, Анна взглянула туда, где был Филип. Он сидел, облокотись о широкий ствол дуба, придерживая лежащие через колено костыли. Филип неотрывно смотрел на нее. Но, как и когда-то давно, еще в Бордо, свое восхищение он выразил, лишь едва заметно прищелкнув пальцами.
В тот вечер было выпито немало. Анна слегка захмелела, разрумянилась, без устали смеялась. Солдаты не уставали восторгаться, глядя, как она ест, беря мясо сальными кончиками пальцев. Кто-то заиграл на свирели, и Анна встрепенулась.
– Ах, боже мой… Оливер, Оливер, да ведь это же «Пьяный монах»! И она пропела:
Священник под вечер заехал в село. Отведал перцовой и тминной…
Ратники стали допытываться, откуда она знает песенку, но Анна лишь отшучивалась. Снова зазвучала свирель, и черноглазый ратник в оранжевом плаще склонился к Анне, изящно протягивая руку и обращаясь к Майсгрейву:
– Вы позволите, сэр, пригласить баронессу на танец?
У него был плутовской взгляд, лихой дугой заломленные брови. Он нравился Анне. Она была чуть пьяна и так счастлива. Они все нравились ей.
Странное это было дело, проделывать куртуазные па под звуки пастушеской свирели, да еще под одобрительные хлопки ратников. Бархатный шлейф со свистом скользил по примятой траве. Солдаты даже посвистывали от удовольствия.
Капитан Освальд сказал во всеуслышание:
– Провалиться мне на этом месте, если я не был круглым дураком, приняв госпожу за простую девку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Лишь позднее, когда они откупорили привезенный с собою бочонок с незнакомым итальянским вином, которое называли «фраскати», да отправили одного из ратников с сыном угольщика в селение купить свинью поупитаннее, они наконец поведали о кровавой битве в Глостершире.
Говорил Освальд Брук, пользовавшийся в отряде Майсгрейва непререкаемым авторитетом.
– Королева Маргарита с сыном направлялись в Уэльс, где к ней должны были присоединиться отряды Пемброка. Но этот горбатый брат короля Ричард оказался малым хоть куда. Он стрелой примчался в свое графство и не дал ланкастерцам войти в город Глостер. Им пришлось задержаться, а когда они снова двинулись в путь, тут уж мы загородили им дорогу. Их было великое множество, Господь тому свидетель. Их копья были что тростник на берегах Твида, а их палатки могли бы составить целый город. Однако король Эдуард показал, на что способен. Милость небес была на его стороне.
Потом они наперебой рассказывали, как захватили Эда Ланкастера, как сам король перерезал ему горло…
На этих словах Анна поднялась.
– Надеюсь, вы не осудите меня, если я на время оставлю вас.
– Но, миледи! – светловолосый великан Гарольд стукнул кулаком по стволу дерева, на котором сидел. – Разве вам не интересно? Столько событий! Обезумевшая от горя Маргарита Анжуйская прокляла братьев Йорков, а потом ее, пленную, отвезли в столицу. А пока мы бились на западе, на Лондон нахлынули из Кента отряды Бешеного Фокенберга, и лондонцы, вообразите, отстояли город. Когда же войско вернулось, король Генрих VI был найден мертвым в одной из башен Тауэра, и по этому поводу множество слухов…
Анна молча отвернулась. Филип вспылил:
– Ты окончательно спятил, Гарольд! Или ты забыл, что подобные вещи не для женских ушей?
Анна, не оглядываясь, вошла в лес. Здесь было тихо и царил нежный зеленоватый полумрак. Вокруг стояли могучие дубы и огромные буки с гладкими светлыми стволами. Их ветви сплетались наверху, образуя своды и арки – подобие храма.
Тропа, по которой направилась Анна, была едва заметна среди разлапистых листьев папоротника, но она вела к крохотной лесной часовне. Анной владели печаль и раскаянье. Она, пусть недолго, принадлежала к этой семье, и ей было горько слышать о ее гибели. Она должна помолиться за них, снять тяжесть, что гнетет ее беспрестанно.
Она возвращалась, когда солнце начало клониться к закату. Навстречу ей спешил Оливер.
– О, миледи! Хозяин уже стал волноваться. Я и сам места себе не находил.
Анна мягко улыбнулась ему. Ее улыбка была чистой и просветленной. Зеленые глаза стали прозрачными, как вода в лесном озере. Она показалась Оливеру такой прекрасной, что у него перехватило дыхание. Нежным, почти материнским движением она убрала упавшие ему на глаза волосы. Потом крепко взяла за локоть изувеченной руки.
– Идем, Оливер.
Когда они вышли на поляну, вокруг маленькой лесной хижины шел пир горой. Пылал костер, на вертеле жарилась кабанья туша, и раскрасневшиеся от жара ратники хлопотали вокруг нее. Многие были заметно навеселе. Наверное, никогда еще столько шума и суеты не видели эти вековечные заросли.
Анна заметила захмелевшего угольщика, который заплетающимся языком пытался что-то втолковать хохочущему Освальду Бруку. Маленький Лукас вертелся среди ратников, сияющими глазами глядя на их мужественные разгоряченные лица, ловя их соленые шутки, ощупывая их трофеи и радостно вскидываясь, как молодой жеребенок, когда кто-нибудь из воинов трепал его по вихрастой макушке. Даже нелюдимую Мэдж вытащили из дома, и кто-то налил ей чарку вина. Когда Анна с Оливером показались из леса, все разом загалдели, поднимая разнокалиберные чарки за здоровье новой хозяйки Гнезда Орла. Анна улыбнулась, хотела пройти к Филипу, но вдруг поднялась возня, раздались крики:
– Подарок! Свадебный подарок леди Майсгрейв от нейуортцев!
Вперед с важным видом выступил Освальд Брук, протягивая ей с поклоном какой-то сверток.
– Примите от нас этот наряд, благородная госпожа. Мы везли его из-под самого Глостера, ибо не годится жене барона Майсгрейва явиться в Нейуорт, словно простой крестьянке.
Анна была и возмущена, и тронута одновременно. Она видела, как усмехнулся и повел головой Филип. Поблагодарив ратников, она приняла сверток и направилась в дом.
Оказавшееся в свертке платье наверняка принадлежало какой-то даме из стана ланкастерцев. Оно еще хранило чужие запахи, а длинный шлейф местами поистрепался. И все же Анна надела его, чтобы не огорчить воинов. Платье было из богатого сиреневого бархата, а его широкие рукава оторочены едва ли не до локтей мехом лисицы. Тем не менее оно пришлось впору.
Она разделила волосы, заплела их в две толстые косы и уложила кольцами вокруг ушей, как учила ее Дебора. Мягкий бархат ниспадал крупными складками, и Анна подумала, как приятно вновь почувствовать себя нарядной и привлекательной. Когда же она появилась в дверном проеме и ратники невольно примолкли, восхищенно глядя на нее, почувствовала себя совсем счастливой. Рассмеявшись, она изящно подхватила длинный шлейф и плавно опустилась в низком реверансе. Поляна словно взорвалась восторженными возгласами.
– Ай да леди Майсгрейв! Многие лета красавице-госпоже и ее храброму супругу!
Лишь чуть повернув голову, Анна взглянула туда, где был Филип. Он сидел, облокотись о широкий ствол дуба, придерживая лежащие через колено костыли. Филип неотрывно смотрел на нее. Но, как и когда-то давно, еще в Бордо, свое восхищение он выразил, лишь едва заметно прищелкнув пальцами.
В тот вечер было выпито немало. Анна слегка захмелела, разрумянилась, без устали смеялась. Солдаты не уставали восторгаться, глядя, как она ест, беря мясо сальными кончиками пальцев. Кто-то заиграл на свирели, и Анна встрепенулась.
– Ах, боже мой… Оливер, Оливер, да ведь это же «Пьяный монах»! И она пропела:
Священник под вечер заехал в село. Отведал перцовой и тминной…
Ратники стали допытываться, откуда она знает песенку, но Анна лишь отшучивалась. Снова зазвучала свирель, и черноглазый ратник в оранжевом плаще склонился к Анне, изящно протягивая руку и обращаясь к Майсгрейву:
– Вы позволите, сэр, пригласить баронессу на танец?
У него был плутовской взгляд, лихой дугой заломленные брови. Он нравился Анне. Она была чуть пьяна и так счастлива. Они все нравились ей.
Странное это было дело, проделывать куртуазные па под звуки пастушеской свирели, да еще под одобрительные хлопки ратников. Бархатный шлейф со свистом скользил по примятой траве. Солдаты даже посвистывали от удовольствия.
Капитан Освальд сказал во всеуслышание:
– Провалиться мне на этом месте, если я не был круглым дураком, приняв госпожу за простую девку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110