Его особые заслуги оказались мало оценены Анной Иоанновной, однако жена его была вознаграждена более мужа и блистала при дворе, став признанной любовницей Левенвольде. Наибольшего успеха она достигла при Анне Леопольдовне. Воцарение Елизаветы Петровны стало концом и для мужа, и для жены: оба были биты кнутами, у обоих урезали языки, а потом сослали в Селенгинск на вечное поселение. Что же сказать об остальных?
Медицинская карьера отца и сына Блументростов при дворе окончилась: Анна Иоанновна питала к ним недоверие, потому что слишком много особ императорского семейства умерло на их руках.
Герцог Иаков де Лириа покинул Петербург еще в 1730 году: испанское посольство в России, где к власти пришли воинствующие протестанты, ориентированные на Германию, было признано бессмысленным. А вот его друг Джеймс (Хакоб!) Кейт был щедро вознагражден Анной Иоанновной: в августе 1730 года она создала лейб-гвардии Измайловский полк, куда подполковником назначила Кейта. Впрочем, гораздо важнее для него было то, что уже в 1732 году он руководил в Москве, а потом много лет и в Петербурге первыми масонскими ложами. Воспоминание о нем сохранилось в старинном гимне русских масонов:
...Петра светом озаренный,
Кейт к россиянам прибег;
И усердием воспаленный
Огнь священный здесь возжег.
Храм премудрости поставил,
Мысли и сердца исправил
И нас в братстве утвердил.
Кейт был образ той денницы,
Светлой коея восход
Светозарныя царицы
Возвещает в мир приход.
«Светозарной царицею», очевидно, названа здесь Анна Иоанновна, ради восшествия которой на престол был убит русский император Петр Второй. Ему было четырнадцать лет...
* * *
Но вернемся немного назад, в один из тех ясных и морозных январских дней 1730 года, когда Петр еще лежал при смерти. Об этом знала только Москва — велика, необъятна Россия! А в деревушке Лужки небось вообще не слышали о болезни императора.
С заснеженных холмов к речке бежали двое — брат и сестра. Девочка, путаясь в разношенных валенках, едва поспевала за братом, а он торил тропку, то и дело оборачиваясь, таинственно блестя глазами:
— Что покажу — ахнешь! Что покажу...
Наконец ему надоело оборачиваться на сестренку. Выбежал на заснеженный лед и, пригнувшись, словно пытаясь разглядеть что-то, двинулся к середине реки. Остановился, замахал нетерпеливо. Сестра подбежала, чуть дыша от усталости и любопытства:
— Ну? Ну что там?
Мальчик указал темное пятно чистого льда меж белых слоев снега. Плюхнулся прямо на лед, отчаянно уговаривая сестру, чтоб не боялась, а когда она распростерлась рядом, принялся тыкать в лед пальцем, шепча, словно боялся спугнуть кого-то:
— Гляди! Гляди вниз!
Девочка вгляделась — и вдруг увидела, что лед небывало прозрачен, словно стекло. Сквозь его толщу отчетливо было видно желтовато-серое песчаное дно, длинные, зеленые, чуть шевелящиеся от подводного течения стебли плакучей травы и узкое, серебристое, отчего-то необыкновенно красивое тело молодой щуки, которая замерла на самом дне и словно бы дремала.
— Ну? Ахнула? — торжествующе шепнул брат, и потрясенная девочка в самом деле тихо ахнула.
— А теперь сюда гляди, Дашутка, — таинственным шепотом велел брат и чуть подвинулся в сторонку. — Вот она...
Девочка приникла лицом ко льду — да так и обмерла, увидав девичье тело, лежащее на речном песке. Зеленая трава вплелась в короткие, чуть достигающие плеч русые волосы, обвила длинную белую рубаху. Ноги девушки были босы, глаза закрыты.
— Кто это? — воскликнула девочка.
— Тише! — сердито шепнул брат. — Разбудишь! Это русалка. И она спит.
— Спит?
— Ну да. Разве ты не знаешь? Зимою все русалки спят на дне речном.
— А когда она проснется?
— Ну, вот лед пройдет, на березах лист брызнет — тогда и проснется. Весной.
— Весной... — эхом отозвалась девочка, зачарованно глядя на брата. — Как в песне?
— В какой песне?
Она глубоко вздохнула, а потом тихо-тихонечко запела:
Березоньку мне жалко -
К зиме вся облетит.
На дне реки русалка
Красивая лежит.
Лежит она, не знает,
Жива иль не жива,
И тело оплетает
Плакучая трави...
— Ну да, я же и говорю, — прошептал брат. — Настоящая русалка... Давай еще пой. Слышь, Дашутка? Пой еще!
И она опять запела тоненьким голоском:
Когда очнется снова,
Не ведает о там.
Чертоги водяного -
Русалкин зимний дом.
Когда зима-зимица.
Ручьями уплывет,
Весну восславят птицы,
Русалка оживет.
— Ну, чего замолчала? — сердито шепнул брат. — Забыла, что ли?
— Нет, не забыла. А боязно: вдруг услышит песню да ка-ак откроет глаза...
— Не откроет. Она крепко спит. Я когда первый раз ее увидал, так кричал-кричал, звал-звал, а она все спит да спит.
— А как ее зовут? — шепнула девочка.
— Да разве ж у русалок бывают имена? — изумился брат.
— Неужто ж нет? Матушка рассказывала, что русалки — это девицы, которые утопились от несчастной любви. А ежели они девицы, значит, у каждой было имя. Может, ее звали Грушенька. Или Машенька.
— Или Дашенька, — засмеялся брат, но сестра испуганно перекрестилась:
— Боже сохрани!
И снова замерла, вглядываясь в чуть улыбающиеся губы русалки и ее длинные ресницы. У людей такой красоты не бывает... Какого же цвета у нее глаза? Голубые? Зеленые? Или просто серые? Но они откроются только весной. Скорей бы весна! Тихий снег посыпался с небес, легкой дымкою прикрывая лед и спящую под ним русалку.
Пусть спит. До весны еще далеко!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Медицинская карьера отца и сына Блументростов при дворе окончилась: Анна Иоанновна питала к ним недоверие, потому что слишком много особ императорского семейства умерло на их руках.
Герцог Иаков де Лириа покинул Петербург еще в 1730 году: испанское посольство в России, где к власти пришли воинствующие протестанты, ориентированные на Германию, было признано бессмысленным. А вот его друг Джеймс (Хакоб!) Кейт был щедро вознагражден Анной Иоанновной: в августе 1730 года она создала лейб-гвардии Измайловский полк, куда подполковником назначила Кейта. Впрочем, гораздо важнее для него было то, что уже в 1732 году он руководил в Москве, а потом много лет и в Петербурге первыми масонскими ложами. Воспоминание о нем сохранилось в старинном гимне русских масонов:
...Петра светом озаренный,
Кейт к россиянам прибег;
И усердием воспаленный
Огнь священный здесь возжег.
Храм премудрости поставил,
Мысли и сердца исправил
И нас в братстве утвердил.
Кейт был образ той денницы,
Светлой коея восход
Светозарныя царицы
Возвещает в мир приход.
«Светозарной царицею», очевидно, названа здесь Анна Иоанновна, ради восшествия которой на престол был убит русский император Петр Второй. Ему было четырнадцать лет...
* * *
Но вернемся немного назад, в один из тех ясных и морозных январских дней 1730 года, когда Петр еще лежал при смерти. Об этом знала только Москва — велика, необъятна Россия! А в деревушке Лужки небось вообще не слышали о болезни императора.
С заснеженных холмов к речке бежали двое — брат и сестра. Девочка, путаясь в разношенных валенках, едва поспевала за братом, а он торил тропку, то и дело оборачиваясь, таинственно блестя глазами:
— Что покажу — ахнешь! Что покажу...
Наконец ему надоело оборачиваться на сестренку. Выбежал на заснеженный лед и, пригнувшись, словно пытаясь разглядеть что-то, двинулся к середине реки. Остановился, замахал нетерпеливо. Сестра подбежала, чуть дыша от усталости и любопытства:
— Ну? Ну что там?
Мальчик указал темное пятно чистого льда меж белых слоев снега. Плюхнулся прямо на лед, отчаянно уговаривая сестру, чтоб не боялась, а когда она распростерлась рядом, принялся тыкать в лед пальцем, шепча, словно боялся спугнуть кого-то:
— Гляди! Гляди вниз!
Девочка вгляделась — и вдруг увидела, что лед небывало прозрачен, словно стекло. Сквозь его толщу отчетливо было видно желтовато-серое песчаное дно, длинные, зеленые, чуть шевелящиеся от подводного течения стебли плакучей травы и узкое, серебристое, отчего-то необыкновенно красивое тело молодой щуки, которая замерла на самом дне и словно бы дремала.
— Ну? Ахнула? — торжествующе шепнул брат, и потрясенная девочка в самом деле тихо ахнула.
— А теперь сюда гляди, Дашутка, — таинственным шепотом велел брат и чуть подвинулся в сторонку. — Вот она...
Девочка приникла лицом ко льду — да так и обмерла, увидав девичье тело, лежащее на речном песке. Зеленая трава вплелась в короткие, чуть достигающие плеч русые волосы, обвила длинную белую рубаху. Ноги девушки были босы, глаза закрыты.
— Кто это? — воскликнула девочка.
— Тише! — сердито шепнул брат. — Разбудишь! Это русалка. И она спит.
— Спит?
— Ну да. Разве ты не знаешь? Зимою все русалки спят на дне речном.
— А когда она проснется?
— Ну, вот лед пройдет, на березах лист брызнет — тогда и проснется. Весной.
— Весной... — эхом отозвалась девочка, зачарованно глядя на брата. — Как в песне?
— В какой песне?
Она глубоко вздохнула, а потом тихо-тихонечко запела:
Березоньку мне жалко -
К зиме вся облетит.
На дне реки русалка
Красивая лежит.
Лежит она, не знает,
Жива иль не жива,
И тело оплетает
Плакучая трави...
— Ну да, я же и говорю, — прошептал брат. — Настоящая русалка... Давай еще пой. Слышь, Дашутка? Пой еще!
И она опять запела тоненьким голоском:
Когда очнется снова,
Не ведает о там.
Чертоги водяного -
Русалкин зимний дом.
Когда зима-зимица.
Ручьями уплывет,
Весну восславят птицы,
Русалка оживет.
— Ну, чего замолчала? — сердито шепнул брат. — Забыла, что ли?
— Нет, не забыла. А боязно: вдруг услышит песню да ка-ак откроет глаза...
— Не откроет. Она крепко спит. Я когда первый раз ее увидал, так кричал-кричал, звал-звал, а она все спит да спит.
— А как ее зовут? — шепнула девочка.
— Да разве ж у русалок бывают имена? — изумился брат.
— Неужто ж нет? Матушка рассказывала, что русалки — это девицы, которые утопились от несчастной любви. А ежели они девицы, значит, у каждой было имя. Может, ее звали Грушенька. Или Машенька.
— Или Дашенька, — засмеялся брат, но сестра испуганно перекрестилась:
— Боже сохрани!
И снова замерла, вглядываясь в чуть улыбающиеся губы русалки и ее длинные ресницы. У людей такой красоты не бывает... Какого же цвета у нее глаза? Голубые? Зеленые? Или просто серые? Но они откроются только весной. Скорей бы весна! Тихий снег посыпался с небес, легкой дымкою прикрывая лед и спящую под ним русалку.
Пусть спит. До весны еще далеко!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91