Воины, заполнившие все это громадное помещение, встали плечом к плечу, преграждая путь своему императору. В прошлом легат Марка Аврелия, он умел держать легионеров в руках. Сразу возвысил голос, вопросил сурово:
— По какому праву вы позволили себе явиться сюда? Если хотите покуситься на мою жизнь, лучше бы вам малость потерпеть. Она меня скоро сама покинет. Если вы пришли мстить за Коммода, зря время теряете: причиной его смерти стали его же собственные пороки. Но если вы здесь затем, чтобы убить императора, которого призваны охранять, берегитесь! Берегитесь гнева богов и сограждан. А главное, берегитесь ярости провинциальных легионов, которые издавна завидуют вашим привилегиям. Вы что, думаете, они будут сидеть сложа руки, позволят преторианцам назначить по своему произволу случайного императора?
Эклектусу, который держался в нескольких шагах позади Пертинакса, на краткий миг показалось, что старику удастся переломить ситуацию. На преторианцев произвели впечатление как решительный тон человека, который столь долго командовал римскими легионами, так и его доходчивые аргументы. Воины заколебались. Один уже и меч в ножны вложил.
— Мы пришли требовать то, что нам причитается!
— Да, наш донативум!
— Три месяца! Вот уже три месяца, как нам не платят!
Император, по-прежнему невозмутимый, поднял руку, требуя тишины:
— Жалованья вы все еще не получили просто-напросто потому, что казна пуста. Как по-вашему, отчего мне пришлось урезать все дворцовые расходы? Невозможно дать то, чего не имеешь!
— Когда же? Когда мы получим донативум?
— Возвращайтесь в свой лагерь. Обещаю, что вам заплатят, как только я соберу нужную сумму.
— А почем нам знать, что так и будет? Кто поручится?
— Я сказал! — не без высокомерия заявил Пертинакс. — Вам должно быть достаточно моего слова!
— Ну уж нет! — выкрикнул кто-то из последних рядов. — Еще чего!
И стал проталкиваться вперед, к властителю Рима. В отличие от большинства своих товарищей, этот своего меча в ножны не вложил.
— Мы должны повиноваться тебе? Вернуться в лагерь? Месяцы, а может, и целые годы надеяться на свой донативум? А что взамен? Ты толкуешь о провинциальных легионах... да кто поверит, что эти легионы, к которым ты, видать, так привязан, нам простят, что мы тебе угрожали?
Не переставая орать, преторианец размахивал мечом у самого горла императора.
— Сдается мне, что императорское слово стоит больше, чем слово легионера.
Тут-то Эклектус и решил, что ему пора вмешаться. Решительно выступив вперед, он встал рядом с Пертинаксом, угрожающе направив свой также обнаженный меч в грудь солдату.
— Это еще кто? — раздался изумленный голос. Спрашивающий указывал на египтянина.
— Тот, кто исполняет священную миссию, которая также и ваша: защищает императора! — отозвался Эклектус.
— Нам ничьи поучения не нужны! — рявкнул солдат, еще пуще размахивая мечом.
— Преторианцы! — воззвал Пертинакс, указывая пальцем на смутьяна. — Искупите свою вину! Арестуйте этого типа и отведите его в лагерь. Обещаю вам, что...
Он не успел договорить. Солдат пронзил его, и, не умеряя пыл, продолжал кромсать, как мясник, но тут Эклектус вышел из оцепенения, стремительно бросился на него и в свой черед уложил па месте.
Это послужило сигналом к расправе. Преторианцы, до этого мгновения способные слушать и понимать резоны, все как один выхватили мечи из пожен и накинулись на дворцового управителя и Пертинакса, из чьих тел и так кровь хлестала фонтаном. В памяти Эклектуса, пронзенного десятком клинков, едва ли хоть на мгновение успело мелькнуть и тут же растаять лицо Марсии.
Назавтра Корнифиция, чья свадьба с императором была назначена на первый день нон, облеклась в траур.
Глава LV
— Вперед!
Калликст судорожно вцепился обеими руками в толстый канат, ускорил шаг, побежал, мелкие песчинки, взметаясь из-под ног рыбака, бегущего впереди, хлестали его по лицу. За спиной слышалось сопение — там поспешал, задыхаясь, еще один, а слева шагах в двадцати трое их товарищей тащили другой конец пенькового каната. Толстая крученая веревка, покрытая присохшими к нему кристалликами соли, больно врезалась в плечо, от резкого задыхания свежий воздух обжигал грудь.
Повсюду вдоль берега слышалось хлопанье сетей, бивших по пенистым гребням волн. Сеть все более тяжелела, тащась по дну и сгребая с него песок, но также и потому, что в ее ячею попадалась все новая рыба. Но вот невод, скатанный в рулон, наконец упокоился на влажном прибрежном песке, а рядом трепетала груда вываленного туда же богатого улова.
— Славный денек выдался, — сказал кто-то.
— Небось, это наш друг Калликст удачу нам принес!
— Нет, друзья, удачи на свете не бывает. Но Господь умеет вознаграждать за труд.
Она увидела его, когда он на песчаной отмели помогал рыбакам сворачивать сети. Попыталась унять биение своего сердца, заколотившегося в груди сильно и неровно, как волны о берег. Теперь она зашагала еще быстрее, оставляя на песке кристально блестящие мокрые следы, которые тотчас слизывало море.
Рыбаки удалились. Он махнул им на прощание рукой. Она видела, как он, держа рыбину за жабры, направился к домику, зажатому среди дюн. Хотел уже войти, но без видимой причины приостановился на пороге.
Он загляделся на игру морских течений. Это зрелище умиротворяло его. Мир с его смутами и впрямь так далек от Антия. Здесь ничто не в счет, кроме явлений, носящих такие имена, как засуха, гроза, неудачный лов. Императоры, сенаторы, префекты проплывают в туманной выси, за облаками.
Собрался войти в дом, но что-то вдруг его насторожило. Белая фигура. Она приближалась, шла к нему по берегу. Силуэт женский. Он замер в ожидании, сам не понимая, чего ждет.
Вероятно, ему надо было убедиться, что это несравненное видение не соткано из водяных брызг. Но уверенность пришла к нему лишь тогда, когда она тихонько окликнула его по имени:
— Калликст...
Перед ним стояла Марсия. Так близко, что он мог различить ее дыхание. Увидеть, как вздымается ее грудь. Это был не сон, не мираж, созданный игрой солнца в пенных брызгах.
— Калликст...
Горло перехватило, он разомкнул губы, но не смог выговорить ни одного внятного слова.
Догорающие угли потрескивали, этот звук порой заглушал шум моря.
Она подошла, положила голову ему на плечо, словно ребенок, ищущий утешения.
* * *
— А потом что случилось?
— Наркис доставил меня па виллу Вектилиана, этим он спас мне жизнь. Дальнейшие события не стоят того, чтобы о них рассказывать. Скажу только, что придет время, когда Рим будет вспоминать их, как свой позор.
— Я все же хочу знать.
— Преторианцы устроили этот переворот не затем, чтобы привести к власти кого бы то ни было определенного, а чтобы получить доплату, которую им по традиции выдавали при каждой смене императора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— По какому праву вы позволили себе явиться сюда? Если хотите покуситься на мою жизнь, лучше бы вам малость потерпеть. Она меня скоро сама покинет. Если вы пришли мстить за Коммода, зря время теряете: причиной его смерти стали его же собственные пороки. Но если вы здесь затем, чтобы убить императора, которого призваны охранять, берегитесь! Берегитесь гнева богов и сограждан. А главное, берегитесь ярости провинциальных легионов, которые издавна завидуют вашим привилегиям. Вы что, думаете, они будут сидеть сложа руки, позволят преторианцам назначить по своему произволу случайного императора?
Эклектусу, который держался в нескольких шагах позади Пертинакса, на краткий миг показалось, что старику удастся переломить ситуацию. На преторианцев произвели впечатление как решительный тон человека, который столь долго командовал римскими легионами, так и его доходчивые аргументы. Воины заколебались. Один уже и меч в ножны вложил.
— Мы пришли требовать то, что нам причитается!
— Да, наш донативум!
— Три месяца! Вот уже три месяца, как нам не платят!
Император, по-прежнему невозмутимый, поднял руку, требуя тишины:
— Жалованья вы все еще не получили просто-напросто потому, что казна пуста. Как по-вашему, отчего мне пришлось урезать все дворцовые расходы? Невозможно дать то, чего не имеешь!
— Когда же? Когда мы получим донативум?
— Возвращайтесь в свой лагерь. Обещаю, что вам заплатят, как только я соберу нужную сумму.
— А почем нам знать, что так и будет? Кто поручится?
— Я сказал! — не без высокомерия заявил Пертинакс. — Вам должно быть достаточно моего слова!
— Ну уж нет! — выкрикнул кто-то из последних рядов. — Еще чего!
И стал проталкиваться вперед, к властителю Рима. В отличие от большинства своих товарищей, этот своего меча в ножны не вложил.
— Мы должны повиноваться тебе? Вернуться в лагерь? Месяцы, а может, и целые годы надеяться на свой донативум? А что взамен? Ты толкуешь о провинциальных легионах... да кто поверит, что эти легионы, к которым ты, видать, так привязан, нам простят, что мы тебе угрожали?
Не переставая орать, преторианец размахивал мечом у самого горла императора.
— Сдается мне, что императорское слово стоит больше, чем слово легионера.
Тут-то Эклектус и решил, что ему пора вмешаться. Решительно выступив вперед, он встал рядом с Пертинаксом, угрожающе направив свой также обнаженный меч в грудь солдату.
— Это еще кто? — раздался изумленный голос. Спрашивающий указывал на египтянина.
— Тот, кто исполняет священную миссию, которая также и ваша: защищает императора! — отозвался Эклектус.
— Нам ничьи поучения не нужны! — рявкнул солдат, еще пуще размахивая мечом.
— Преторианцы! — воззвал Пертинакс, указывая пальцем на смутьяна. — Искупите свою вину! Арестуйте этого типа и отведите его в лагерь. Обещаю вам, что...
Он не успел договорить. Солдат пронзил его, и, не умеряя пыл, продолжал кромсать, как мясник, но тут Эклектус вышел из оцепенения, стремительно бросился на него и в свой черед уложил па месте.
Это послужило сигналом к расправе. Преторианцы, до этого мгновения способные слушать и понимать резоны, все как один выхватили мечи из пожен и накинулись на дворцового управителя и Пертинакса, из чьих тел и так кровь хлестала фонтаном. В памяти Эклектуса, пронзенного десятком клинков, едва ли хоть на мгновение успело мелькнуть и тут же растаять лицо Марсии.
Назавтра Корнифиция, чья свадьба с императором была назначена на первый день нон, облеклась в траур.
Глава LV
— Вперед!
Калликст судорожно вцепился обеими руками в толстый канат, ускорил шаг, побежал, мелкие песчинки, взметаясь из-под ног рыбака, бегущего впереди, хлестали его по лицу. За спиной слышалось сопение — там поспешал, задыхаясь, еще один, а слева шагах в двадцати трое их товарищей тащили другой конец пенькового каната. Толстая крученая веревка, покрытая присохшими к нему кристалликами соли, больно врезалась в плечо, от резкого задыхания свежий воздух обжигал грудь.
Повсюду вдоль берега слышалось хлопанье сетей, бивших по пенистым гребням волн. Сеть все более тяжелела, тащась по дну и сгребая с него песок, но также и потому, что в ее ячею попадалась все новая рыба. Но вот невод, скатанный в рулон, наконец упокоился на влажном прибрежном песке, а рядом трепетала груда вываленного туда же богатого улова.
— Славный денек выдался, — сказал кто-то.
— Небось, это наш друг Калликст удачу нам принес!
— Нет, друзья, удачи на свете не бывает. Но Господь умеет вознаграждать за труд.
Она увидела его, когда он на песчаной отмели помогал рыбакам сворачивать сети. Попыталась унять биение своего сердца, заколотившегося в груди сильно и неровно, как волны о берег. Теперь она зашагала еще быстрее, оставляя на песке кристально блестящие мокрые следы, которые тотчас слизывало море.
Рыбаки удалились. Он махнул им на прощание рукой. Она видела, как он, держа рыбину за жабры, направился к домику, зажатому среди дюн. Хотел уже войти, но без видимой причины приостановился на пороге.
Он загляделся на игру морских течений. Это зрелище умиротворяло его. Мир с его смутами и впрямь так далек от Антия. Здесь ничто не в счет, кроме явлений, носящих такие имена, как засуха, гроза, неудачный лов. Императоры, сенаторы, префекты проплывают в туманной выси, за облаками.
Собрался войти в дом, но что-то вдруг его насторожило. Белая фигура. Она приближалась, шла к нему по берегу. Силуэт женский. Он замер в ожидании, сам не понимая, чего ждет.
Вероятно, ему надо было убедиться, что это несравненное видение не соткано из водяных брызг. Но уверенность пришла к нему лишь тогда, когда она тихонько окликнула его по имени:
— Калликст...
Перед ним стояла Марсия. Так близко, что он мог различить ее дыхание. Увидеть, как вздымается ее грудь. Это был не сон, не мираж, созданный игрой солнца в пенных брызгах.
— Калликст...
Горло перехватило, он разомкнул губы, но не смог выговорить ни одного внятного слова.
Догорающие угли потрескивали, этот звук порой заглушал шум моря.
Она подошла, положила голову ему на плечо, словно ребенок, ищущий утешения.
* * *
— А потом что случилось?
— Наркис доставил меня па виллу Вектилиана, этим он спас мне жизнь. Дальнейшие события не стоят того, чтобы о них рассказывать. Скажу только, что придет время, когда Рим будет вспоминать их, как свой позор.
— Я все же хочу знать.
— Преторианцы устроили этот переворот не затем, чтобы привести к власти кого бы то ни было определенного, а чтобы получить доплату, которую им по традиции выдавали при каждой смене императора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136