.. Ведь мы Журавли, Тезей, мы хотим тебе только добра, посмотри — ведь это мы, твой народ!..
Я старался овладеть собой, я боролся с сумасшествием, хоть чувствовал, что эта борьба мне не по силам, я в клочья рвусь от напряжения… Но надо, надо! — ведь если не я, то их никто не спасет теперь… Надо!..
Борьба с тем бешеным быком была детской забавой по сравнению с этой борьбой; меня трясло всего, колотило… Душа, казалось, вырвется из тела и исчезнет во тьме, — но я кое-как одолел себя, одолел это безумие и почувствовал, что вот-вот смогу говорить. Но сначала взял руки Хризы в свои, ухватился за них изо всех сил, казалось, они меня держат… И прошептал:
— Хриза, позови Журавлей.
Вокруг раздались голоса: «Мы здесь! Посмотри, Тезей, мы здесь!» — но я смотрел только в ее глаза и не отпускал ее рук.
— Предупреждение! — я старался изо всех сил, но слово вылетело словно хрип умирающего — никто не понял.
— Что? — кричат.
— Замолчите! — Хриза говорила тихо. — Замолчите! Бог вошел в него.
Все стихли, и я попытался еще раз:
— Это предупреждение. Суровое, ужасное!.. Оно — как тень горы, я ощущал его и раньше сквозь те, что были перед этим. Посейдон идет, исполнен ярости мрачной и беспощадной, сокрушающей города!.. Мы ничего подобного не видели. Мы даже представить себе не можем, что будет. Еще не сразу. Но скоро… Бог приближается, я ощущаю поступь его.
Вокруг послышались испуганные голоса: но руки Хризы, крепкие и шершавые руки бычьей плясуньи, не похолодели, не дрогнули в моих руках, и голос ее был спокоен:
— Да, Тезей. Что мы должны делать?
До сих пор я только чувствовал предупреждение — чувствовал всем телом — и внутри меня полыхал ужас; я был словно горящий дом, в котором уже никого не осталось. Но голос Хризы был тих и спокоен, и в этом горящем доме от ее голоса появился кто-то, кто мог думать, и я сказал:
— Это здание рухнет. Если мы не вырвемся из него, мы все погибнем. — Зажмурил глаза, помотал головой, чтобы хоть чуть прояснить ее. — Где Фалестра? — спрашиваю.
— Я здесь, — говорит.
— Оружие!.. Ты должна вынести оружие.
— Посмотри, — говорит, — девушек уводят спать, большинство уже заперто, мы остались последними. — На самом деле слышен был мерзкий голос жрицы. — Двери запираются снаружи — как нам выбраться оттуда?
У меня закружилась голова, чуть не упал, но кто-то подхватил меня: Аминтор, четок и внимателен, как на арене…
— Где наши педерастики? — спрашиваю.
Мне было не по силам выбирать выражения, и они, наверно, это поняли: они должны были знать, что в здравом уме я ни за что на свете не оскорбил бы их. И они не обратили внимания на мою грубость, Иппий и Ирий.
— Мы здесь, Тезей. Мы знаем, что делать.
— Дайте девушкам время вооружиться, — говорю. — У вас есть что-нибудь, чем подкупить стражу?.. Фалестра, собери всех у двери — и будьте готовы к прорыву. Как только снаружи откроют — вперед. Времени не тратьте, если кто встанет на дороге — никаких уговоров, никакой возни — убивать на месте. Как только вы будете здесь, мы вместе пробьемся наружу. Торопитесь, быстрее, бог приближается!
Я замолк. Держать вепря на копье было легче, чем сейчас сдерживать безумие, что рвалось в меня, — и все-таки я услышал и изумился: жрица кричала нашим девушкам, чтобы немедленно шли спать, она, мол, их высечет розгами, если они тотчас не прекратят эту игру с парнями, а то ишь, мол, словно шлюхи тут…
Девчонки убежали, а голоса ребят колотили меня по ушам. Они спрашивали друг у друга, что я сказал, — ведь большинство из них слышали только первый мой крик, — спрашивали нестерпимо громко, все было нестерпимо громко, а Хриза ушла, и шум был пыткой… А предупреждение вздымалось, ревело, обрушивалось у меня в голове, будто прибойная волна, — и откатывалось, оставляя за собой кошмарную тишину, и в этой тишине слышалась поступь бога. Человек перед Бессмертными всегда ощущает священный ужас; и этот ужас побуждал меня, гнал меня — бежать!.. Бежать всё равно куда, лишь бы отсюда; бежать без памяти, без оглядки, спасать свою жизнь!.. Я удержал себя на месте, — но безумие жгло меня, я не мог дольше держать его в себе. И вот я оттолкнул Аминтора, вскочил на стол среди разбитых винных чаш и закричал.
— Посейдон идет! — кричу. — Посейдон идет! Я, Тезей, сын его, говорю вам… Священный бык убит, и Бык Земной проснулся! Дом Секиры рухнет! Дом рухнет!..
Началась паника. Люди носились вокруг, призывая своих богов — а кто любовников, — хватали свои драгоценности — или чужие, всё равно, — кто рвался бежать, кто пытался остановить бегущих — драки, свалка на полу… И крики. Крики пронзали мне голову, словно раскаленные копья. Они-то знали страх лишь с моих слов, а я его чувствовал!.. Я хлебнул воздуха и готов был закричать снова; но тут во мне словно зазвучал звонкий чистый голос, как поющая струна зазвучал, и заглушил окружающий гвалт и мое смятение: «Опомнись, не забывайся. Ведь ты мужчина, ты эллин!»
И в тот же миг я понял, что если кто и вырвется в Лабиринт без оружия — это верная гибель. Эта мысль смахнула меня со стола. Громадным прыжком я влетел в толпу, раскидал их, накричал на них, приказал ждать… Но и после того Бычий Двор продолжал гудеть от криков — и через внутреннюю дверь у женской половины вошли два охранника. Они наверно выпивали в карауле, ради праздника, и потому не сразу отреагировали на шум. Хотя, в Бычьем Дворе всегда было шумно, а их дело охранять дверь; что у нас творится, их не касалось вообще-то. И вот они стояли, глядя на нас, и спрашивали: что здесь все с ума посходили, что ли? Стояли небрежно, но в полном вооружении: щиты и копья в пять локтей.
Щиты и копья в пять локтей!.. Я почти пришел в себя, увидев их, но голова еще кружилась Пошел к ним, — однако Теламон был уже там; наш всегда спокойный, невозмутимый Теламон
— Парни пили после ужина, — говорит, — а кто-то по ошибке принес неразбавленного вина. Не обращайте внимания на эту бузу
Один из стражников сказал другому:
— С этим их тренер управится. Найди его, он должен быть на танце. — И повернулся уходить
И в этот момент послышался новый шум, — пронзительный многоголосый вой, будто стая диких кошек в лунную ночь — и в зал ворвалась толпа наших девчат. Они несли вороха оружия: кинжалы, луки, колчаны, укороченные копья… А впереди, с руками в крови по локти, мчался Ирий — в женской юбке и шарфе — и совершенно нагая Фалестра с луком и колчаном за спиной; а за ней, словно черный дым войны, клубились ее волосы на лету Девушки разделись для предстоящей схватки, остались лишь в своих костюмах для пляски; а в свалке, наверно, лопнуло то слабое звено в ее поясе, что мы специально делали, чтобы спастись от рогов, и она не обратила на это внимания: амазонки на поле боя не замечают таких мелочей.
Они ворвались в Бычий Двор, каждая со своим боевым кличем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Я старался овладеть собой, я боролся с сумасшествием, хоть чувствовал, что эта борьба мне не по силам, я в клочья рвусь от напряжения… Но надо, надо! — ведь если не я, то их никто не спасет теперь… Надо!..
Борьба с тем бешеным быком была детской забавой по сравнению с этой борьбой; меня трясло всего, колотило… Душа, казалось, вырвется из тела и исчезнет во тьме, — но я кое-как одолел себя, одолел это безумие и почувствовал, что вот-вот смогу говорить. Но сначала взял руки Хризы в свои, ухватился за них изо всех сил, казалось, они меня держат… И прошептал:
— Хриза, позови Журавлей.
Вокруг раздались голоса: «Мы здесь! Посмотри, Тезей, мы здесь!» — но я смотрел только в ее глаза и не отпускал ее рук.
— Предупреждение! — я старался изо всех сил, но слово вылетело словно хрип умирающего — никто не понял.
— Что? — кричат.
— Замолчите! — Хриза говорила тихо. — Замолчите! Бог вошел в него.
Все стихли, и я попытался еще раз:
— Это предупреждение. Суровое, ужасное!.. Оно — как тень горы, я ощущал его и раньше сквозь те, что были перед этим. Посейдон идет, исполнен ярости мрачной и беспощадной, сокрушающей города!.. Мы ничего подобного не видели. Мы даже представить себе не можем, что будет. Еще не сразу. Но скоро… Бог приближается, я ощущаю поступь его.
Вокруг послышались испуганные голоса: но руки Хризы, крепкие и шершавые руки бычьей плясуньи, не похолодели, не дрогнули в моих руках, и голос ее был спокоен:
— Да, Тезей. Что мы должны делать?
До сих пор я только чувствовал предупреждение — чувствовал всем телом — и внутри меня полыхал ужас; я был словно горящий дом, в котором уже никого не осталось. Но голос Хризы был тих и спокоен, и в этом горящем доме от ее голоса появился кто-то, кто мог думать, и я сказал:
— Это здание рухнет. Если мы не вырвемся из него, мы все погибнем. — Зажмурил глаза, помотал головой, чтобы хоть чуть прояснить ее. — Где Фалестра? — спрашиваю.
— Я здесь, — говорит.
— Оружие!.. Ты должна вынести оружие.
— Посмотри, — говорит, — девушек уводят спать, большинство уже заперто, мы остались последними. — На самом деле слышен был мерзкий голос жрицы. — Двери запираются снаружи — как нам выбраться оттуда?
У меня закружилась голова, чуть не упал, но кто-то подхватил меня: Аминтор, четок и внимателен, как на арене…
— Где наши педерастики? — спрашиваю.
Мне было не по силам выбирать выражения, и они, наверно, это поняли: они должны были знать, что в здравом уме я ни за что на свете не оскорбил бы их. И они не обратили внимания на мою грубость, Иппий и Ирий.
— Мы здесь, Тезей. Мы знаем, что делать.
— Дайте девушкам время вооружиться, — говорю. — У вас есть что-нибудь, чем подкупить стражу?.. Фалестра, собери всех у двери — и будьте готовы к прорыву. Как только снаружи откроют — вперед. Времени не тратьте, если кто встанет на дороге — никаких уговоров, никакой возни — убивать на месте. Как только вы будете здесь, мы вместе пробьемся наружу. Торопитесь, быстрее, бог приближается!
Я замолк. Держать вепря на копье было легче, чем сейчас сдерживать безумие, что рвалось в меня, — и все-таки я услышал и изумился: жрица кричала нашим девушкам, чтобы немедленно шли спать, она, мол, их высечет розгами, если они тотчас не прекратят эту игру с парнями, а то ишь, мол, словно шлюхи тут…
Девчонки убежали, а голоса ребят колотили меня по ушам. Они спрашивали друг у друга, что я сказал, — ведь большинство из них слышали только первый мой крик, — спрашивали нестерпимо громко, все было нестерпимо громко, а Хриза ушла, и шум был пыткой… А предупреждение вздымалось, ревело, обрушивалось у меня в голове, будто прибойная волна, — и откатывалось, оставляя за собой кошмарную тишину, и в этой тишине слышалась поступь бога. Человек перед Бессмертными всегда ощущает священный ужас; и этот ужас побуждал меня, гнал меня — бежать!.. Бежать всё равно куда, лишь бы отсюда; бежать без памяти, без оглядки, спасать свою жизнь!.. Я удержал себя на месте, — но безумие жгло меня, я не мог дольше держать его в себе. И вот я оттолкнул Аминтора, вскочил на стол среди разбитых винных чаш и закричал.
— Посейдон идет! — кричу. — Посейдон идет! Я, Тезей, сын его, говорю вам… Священный бык убит, и Бык Земной проснулся! Дом Секиры рухнет! Дом рухнет!..
Началась паника. Люди носились вокруг, призывая своих богов — а кто любовников, — хватали свои драгоценности — или чужие, всё равно, — кто рвался бежать, кто пытался остановить бегущих — драки, свалка на полу… И крики. Крики пронзали мне голову, словно раскаленные копья. Они-то знали страх лишь с моих слов, а я его чувствовал!.. Я хлебнул воздуха и готов был закричать снова; но тут во мне словно зазвучал звонкий чистый голос, как поющая струна зазвучал, и заглушил окружающий гвалт и мое смятение: «Опомнись, не забывайся. Ведь ты мужчина, ты эллин!»
И в тот же миг я понял, что если кто и вырвется в Лабиринт без оружия — это верная гибель. Эта мысль смахнула меня со стола. Громадным прыжком я влетел в толпу, раскидал их, накричал на них, приказал ждать… Но и после того Бычий Двор продолжал гудеть от криков — и через внутреннюю дверь у женской половины вошли два охранника. Они наверно выпивали в карауле, ради праздника, и потому не сразу отреагировали на шум. Хотя, в Бычьем Дворе всегда было шумно, а их дело охранять дверь; что у нас творится, их не касалось вообще-то. И вот они стояли, глядя на нас, и спрашивали: что здесь все с ума посходили, что ли? Стояли небрежно, но в полном вооружении: щиты и копья в пять локтей.
Щиты и копья в пять локтей!.. Я почти пришел в себя, увидев их, но голова еще кружилась Пошел к ним, — однако Теламон был уже там; наш всегда спокойный, невозмутимый Теламон
— Парни пили после ужина, — говорит, — а кто-то по ошибке принес неразбавленного вина. Не обращайте внимания на эту бузу
Один из стражников сказал другому:
— С этим их тренер управится. Найди его, он должен быть на танце. — И повернулся уходить
И в этот момент послышался новый шум, — пронзительный многоголосый вой, будто стая диких кошек в лунную ночь — и в зал ворвалась толпа наших девчат. Они несли вороха оружия: кинжалы, луки, колчаны, укороченные копья… А впереди, с руками в крови по локти, мчался Ирий — в женской юбке и шарфе — и совершенно нагая Фалестра с луком и колчаном за спиной; а за ней, словно черный дым войны, клубились ее волосы на лету Девушки разделись для предстоящей схватки, остались лишь в своих костюмах для пляски; а в свалке, наверно, лопнуло то слабое звено в ее поясе, что мы специально делали, чтобы спастись от рогов, и она не обратила на это внимания: амазонки на поле боя не замечают таких мелочей.
Они ворвались в Бычий Двор, каждая со своим боевым кличем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187