Два дня назад на Мамеевском мысу, где стоял острожек, стрелецкий десятник сказал Аверьяну:
— В Холмогорах-то зимовать вам несподручно, дак за тыщу верст сюда на зимовку явились?
Аверьян вспомнил десятника, его куцую рыжеватую бороденку, сварливый голос и маленькую щуплую фигурку. И впрямь, в пути Бармин ухлопал больше трех месяцев — кусок весны и все лето, и предстояло теперь проводить зиму в чужом, незнаемом месте с неведомыми людьми.
Коч подошел к Златокипящей под вечер. Уж потемнела вода в Тазу-реке, смолкли в прибрежных кустах птицы, загустилось синевой облаков небо. Гребцы увидели на правом берегу Таза, на холме, крепостные стены с башнями по углам. Из-за стен высовывались тесовые крыши домов, а над ними царили, как бы плывя в воздухе, купола Троицкой церкви. Островерхие крыши, верхушки башен, бочки, врезанные в церковный шатер, золоченые купола с крестами — все тянулось к небу. А внизу под стенами — вода, и город словно вставал прямо из речных глубин. Холмогорцы перестали грести, коч остановился и поплыл обратно по течению. Мангазея, окруженная с трех сторон лесом, стала удаляться. В воде был виден — основанием вверх — второй город, отражение первого. Все кругом синевато-сиреневое, словно подернутое дымкой.
Артельщики, спохватившись, взялись за весла, не сводя с крепости зачарованных глаз. Гурий, затаив дыхание, любовался столь прекрасным зрелищем. Волшебным, неведомым, таящим бездну загадок представлялся город в его воображении.
Совсем неожиданно церковные купола вспыхнули, загорелись, будто огненные, кровли домов и башен стали малиновыми, и над обламомnote 20 стены что-то заблестело, словно глаз какого-то чудища. Облака над городом засветились карминово-фиолетовыми красками на желтовато-белых, словно клубы густого дыма, подушках. И лес кругом как бы ожил, там и сям золотинками заиграли пожелтевшие листья.
Это с запада в разрыв облаков ударили яркие лучи закатного солнца.
Гурию показалось, что такое диво он когда-то видел, должно быть, в легком, радостном, предпраздничном сне? А может, наяву?..
Артельщики не удержались от восторга:
— Дивно-то как!
— И вправду Златокипящая Мангазея…
Полюбовавшись городом издали, они пошли к берегу, под его стены. Уже и караульный стрелец, что разгуливал на стене, остановился и, облокотясь о сруб, всматривался в подходившее судно. Что за люди? Откуда?
ГЛАВА ШЕСТАЯ

1
Под стенами крепости на берегу Таза ни лодок, ни других судов у причалов не было. Карбаса и кочи, должно быть, стояли где-то в ином месте. Пройдя немного вдоль берега, мимо избенок на посаде, Аверьян увидел за узким мыском речку поменьше, впадающую в Таз Мангазейку. На ней-то и приткнулось к бревенчатым причалам множество суденышек — от шитика до парусника. Туда он и стал править.
Вскоре коч, не дойдя до берега, сел днищем на песок. До земли оставалось несколько саженей.
— Негожее место, отмелое, — проворчал Аверьян. — Надобно поискать поглубже. Тут коч не вытащить.
— А может, на якорь станем? — предложил Герасим.
— Речонка узкая. Другим мешать будем, — Аверьян взял шест. Артельщики оттолкнулись и причалили в другом месте. Тут было поглубже. Затравеневший берег снизу подмыло водой. Холмогорцы вышли, подтянули судно, вбили заостренный кол и намотали на него причальный конец. Стали на берегу, огляделись:
— Ну вот и пришли, слава богу!
— Только не встретил никто. Ни хлеба-соли, ни пирогов не принесли…
Рядом раздался голос:
— Ишь, чего захотели! Пирогов! Хо-хо! А пекут ли у нас пироги-то, не спросили? У нас, брат, и хлеба не всегда досыта…
Холмогорцы обернулись на голос и увидели поблизости лодку-плоскодонку, только что ткнувшуюся в берег. В ней кучей сложена мокрая сеть, на дне навалов — свежая рыба. Иные рыбины еще трепыхались, шлепали хвостами по воде, скопившейся в дощанике от сети. Возле лодки стоял среднего роста сухопарый и жилистый мужик в коротком армяке, высоких бахилах, простоволосый. Он подошел.
— Это я пошутил малость. На житье не беднуемся. А будете гостями, так моя жонка и пирогами вас накормит, и чарку нальет. Отколь прибыли, православные?
Аверьян ответил, приглядываясь к мужику, как бы оценивая, чего он стоит. Мангазеец был проворен, остер на язык, а глаза у него нахальные, плутоватые, так и зыркают по сторонам, так и ощупывают поморов, коч и поклажу в нем, спрятанную под парусиной.
— Так-так… Значит, холмогорцы, — сказал мужик. — А меня звать Лаврентием. Изба на посаде. Ловлю рыбу, охотой пробавляюсь, Живу чем бог пошлет. — Лаврушка посмотрел в свой дощаник. — Чем будете заниматься?
— Надобно сперва по начальству явиться. Пошлину или што там положено в казну уплатить, — ответил Аверьян. — А дальше видно будет.
— Ишь ты, — неодобрительно сказал Лаврушка. — Сразу и платить! Видно, богатый пришел. Ну, да в ваших краях, говорят, жемчуга да серебро-золото голыми руками в Студеном море берут. Где ночевать-то будете? Ворота крепости заперты до утра. После захода солнца их наглухо запирают. Коли хотите — идите ко мне на поветь. Одеяла оленьи дам. Тепло будет. Комарья нынь меньше стало… Дело к осени.
Аверьян опять посмотрел на мангазейца испытующе. «Жулик мангазейской… Видно! Глаза так и бегают, — подумал про себя. — Ночуй у такого — всех перережет, в реку спустит и добро наше загребет».
— Переспим в коче. Привыкли. А ты, значит, рыбак?
— Рыбак. Я же сказал. — Дух предпринимательства с рождения руководил головой Лаврушки. — Купите-ко у меня рыбу. Свежье отменное. Уху сварите…
— Это нам не мешало бы, — Аверьян переглянулся с товарищами. — Заварили бы уху тут, на бережку. Дрова, вижу, можно найти. Не на ямальском волоку. А почем у тя рыба?
— Денег мне не надоть, — Лаврушка поглядел на рыбу в дощанике, прикидывая, сколько ее наберется, — а дали бы мне фунта два пороху. Да, может, и свинец у вас есть? Мне пищаль зарядить нечем. Хотел вчерась гусей пострелять, да зельяnote 21 нет.
Аверьян насторожился, смекнув, что к чему: «Пытает».
— Нету у нас зелья. Никак нету. А деньгами сколь возьмешь, ежели на уху?
— На деньги не продаю, — Лаврушка зашел в дощаник, взял мокрый мешок, накидал в него щук, окуней, язей и вытряхнул рыбу на траву к ногам Аверьяна.
— Ешьте на здоровье. Так даю. Еще свидимся. Зимовать будете?
— Не знаю, — уклончиво ответил Аверьян. — А за рыбу спасибо. Вознаградить тя не знаю чем. Может, потом посчитаемся?
— Брось! — Лаврушка замахал руками. — Рыбы у нас много. Хоть руками лови. Она дешева. Ну, прощевайте. Ежели запонадоблюсь вам — советом помочь или еще что, спросите Лаврушку, стрельца. Меня тут каждая собака знает. Бабы о меня языки свои до мяса обтерхали, — Лаврушка рассмеялся и стал выбирать в мешок остальную рыбу.
Поморы развели костерок и стали варить уху в котле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41