- Вот о чем я думал, милая, - обратился он к миссис Уилфер, которая уже уселась в углу, сложив руки в перчатках одну поверх другой, - я думал, что если мы так удачно сдали наш второй этаж, то поместить учениц все равно будет негде, хотя бы даже ученицы...
- Молочник говорил, что знает двух девиц самого лучшего круга, которые как раз ищут подходящее заведение, и взял мою карточку, - прервала его миссис Уилфер монотонным и строгим голосом, словно читая вслух парламентский акт. - Белла, скажи твоему отцу, когда это было, не в прошлый ли понедельник?
- Да, но больше мы про это ничего не слыхали, - сказала Белла, старшая из дочерей.
- Кроме того, милая, - упорствовал муж, - если тебе некуда поместить этих молодых особ...
- Извините меня, - снова прервала его миссис Уилфер, - они не просто молодые особы. Две молодые леди самого лучшего круга. Скажи твоему отцу, Белла, так или не так говорил молочник.
- Милая, это совершенно все равно.
- Нет, не все равно, - отвечала миссис Уилфер по-прежнему внушительно и монотонно. - Уж вы меня извините!
- Я хочу сказать, душа моя, что в смысле места это все равно. В смысле места. Если тебе некуда девать двух молодых особ, хотя бы они и были самого высшего круга, в чем я нисколько не сомневаюсь, то куда же ты их поместишь? Дальше этого я не иду и смотрю на дело исключительно с точки зрения этих юных существ, моя милая, с чем ты и сама должна согласиться, душа моя, - уговаривал ее муж примирительным, заискивающим и вместе убедительным тоном.
- Мне больше не о чем говорить, - возразила миссис Уилфер, кротко взмахнув перчатками в знак отречения. - Пусть будет по-вашему, Р. У., а не по-моему.
Тут мисс Белла, потеряв три шашки разом и огорчившись тем, что Лавиния прошла в дамки, так подтолкнула шашечную доску, что она слетела со стола вместе с шашками, и ее сестра, опустившись на колени, принялась подбирать их.
- Бедняжка Белла! - вздохнула миссис Уилфер.
- А может быть, и бедняжка Лавиния, душа моя? - подсказал Р. Уилфер.
- Извините меня, нет! - отрезала миссис Уилфер.
Достойная женщина отличалась, между прочим, изумительной способностью потворствовать своей хандре и тщеславию, превознося собственное семейство, к чему она в этом случае приступила немедленно.
- Нет, Р. У., Лавиния не знала тех испытаний, какие пришлось вынести Белле. Испытание, которое пришлось вынести вашей дочери Белле, быть может, не имеет себе равных, и в этом испытании она проявила, мне кажется, истинное величие души. Взгляните на вашу дочь Беллу в черном платье, которое носит она одна из всей нашей семьи, припомните обстоятельства, которые заставили ее надеть это платье, и так как вам известно, что эти обстоятельства подтвердились, то вам остается только преклонить голову на подушку и воскликнуть: "Бедняжка Лавиния!"
Тут мисс Лавиния, стоя под столом на коленях, объявила, что она не желает, чтобы папа или кто другой называл ее бедняжкой.
- Ну, конечно, ты этого не желаешь, милочка, - возразила ее мамаша, потому что у тебя здоровый мужественный дух. И у твоей сестры Цецилии здоровый мужественный дух, только в другом роде, дух чистейшей преданности, прекрасный дух! В ее самопожертвовании проявляется чистая, женственная натура, которой трудно найти равную и которую невозможно превзойти. У меня в кармане лежит письмо от твоей сестры Цецилии, полученное нынче утром всего через три месяца после ее свадьбы, - бедная девочка! она пишет, что к ее мужу совершенно неожиданно приезжает тетушка, которая оказалась в стесненных обстоятельствах, и им придется дать ей приют под своим кровом... "Но я останусь ому верна, - она так трогательно пишет, - я его не покину, мама, я не должна забывать, что он мой муж. Пусть приезжает его тетушка!" Если все это вас не трогает, если вы не видите тут женской преданности... и почтенная дама, не в силах говорить далее, взмахнула перчатками, поправила носовой платок на голове и еще крепче стянула узел под подбородком. Белла, которая сидела на коврике перед камином, задумчиво глядя карими глазами на огонь и стараясь засунуть в рот целую горсть каштановых кудрей, засмеялась при этих словах, потом надула губки и чуть не заплакала.
- Хотя ты мне не сочувствуешь, па, я все-таки уверена, что несчастней меня нет девушки на свете. Ты знаешь, как мы бедны (возможно, он это знал, имея на то некоторые основания!) и как передо мной промелькнуло богатство и тут же растаяло в воздухе, а теперь я хожу в этом нелепом трауре - ненавижу его! - вроде вдовы, которая никогда не была замужем. А ты меня все-таки не жалеешь. Нет, жалеешь, жалеешь!
Эта неожиданная перемена настроения была вызвана переменой в лице ее папаши. Она чуть не стянула его со стула, чтобы поцеловать и похлопать по щекам, заставив сначала принять позу, весьма способствующую удушению.
- Но ты же сам знаешь, па, ты должен мне сочувствовать.
- Я и сочувствую, душа моя.
- Да, а я говорю, что так и следует. Если б только меня оставили в покое и ничего мне не говорили, тогда бы еще можно было терпеть. Но этот противный мистер Лайтвуд счел своим долгом, как он сам говорит, написать мне письмо и сообщить о том, что меня ожидает, и, значит, мне нужно было отделаться от Джорджа Самсона.
Тут в разговор вмешалась Лавиния, вынырнув на поверхность с последней шашкой в руке.
- Белла, ты никогда не любила Джорджа Самсона.
- А разве я говорю, что любила, мисс? - И Белла снова надула губки, засунув локоны в рог. - Джордж Самсон очень меня любил и восхищался мною и выносил все, что только я с ним ни проделывала!
- Ты была с ним довольно-таки невежлива, - снова прервала ее Лавиния.
- А разве я говорю, что не была, мисс? Я не собираюсь проливать слезы из-за Джорджа Самсона. Я говорю только, что Джордж Самсон был все же лучше, чем ничего.
- Ты даже этого не дала ему понять, - снова прервала ее Лавиния.
- Ты еще совсем девчонка, и притом глупенькая, - возразила Белла, иначе не позволяла бы себе таких детских выходок. Что же, по-твоему, мне надо было делать? Не говори о том, чего не понимаешь, подожди, пока подрастешь. Ты только доказываешь этим свою наивность! - И то всхлипывая, то покусывая локоны, то умолкая, чтобы взглянуть, много ли откушено, она продолжала: - Это позор! Еще никто не бывал в таком затруднительном положении! Я бы не принимала ничего так близко к сердцу, если б все это не было так смешно. Смешно и то, что едет какой-то незнакомец жениться на мне, хочет он этого или нет. Смешно подумать, какая это была бы стеснительная встреча, и ведь ни один из нас не посмел бы даже заикнуться о том, что у него имеется своя сердечная склонность. Смешно подумать, что мне он мог бы и не понравиться. Да и как бы он мог понравиться, когда меня ему завещали точно дюжину ложек, и все это было состряпано и приготовлено заранее, как сушеные апельсинные корки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
- Молочник говорил, что знает двух девиц самого лучшего круга, которые как раз ищут подходящее заведение, и взял мою карточку, - прервала его миссис Уилфер монотонным и строгим голосом, словно читая вслух парламентский акт. - Белла, скажи твоему отцу, когда это было, не в прошлый ли понедельник?
- Да, но больше мы про это ничего не слыхали, - сказала Белла, старшая из дочерей.
- Кроме того, милая, - упорствовал муж, - если тебе некуда поместить этих молодых особ...
- Извините меня, - снова прервала его миссис Уилфер, - они не просто молодые особы. Две молодые леди самого лучшего круга. Скажи твоему отцу, Белла, так или не так говорил молочник.
- Милая, это совершенно все равно.
- Нет, не все равно, - отвечала миссис Уилфер по-прежнему внушительно и монотонно. - Уж вы меня извините!
- Я хочу сказать, душа моя, что в смысле места это все равно. В смысле места. Если тебе некуда девать двух молодых особ, хотя бы они и были самого высшего круга, в чем я нисколько не сомневаюсь, то куда же ты их поместишь? Дальше этого я не иду и смотрю на дело исключительно с точки зрения этих юных существ, моя милая, с чем ты и сама должна согласиться, душа моя, - уговаривал ее муж примирительным, заискивающим и вместе убедительным тоном.
- Мне больше не о чем говорить, - возразила миссис Уилфер, кротко взмахнув перчатками в знак отречения. - Пусть будет по-вашему, Р. У., а не по-моему.
Тут мисс Белла, потеряв три шашки разом и огорчившись тем, что Лавиния прошла в дамки, так подтолкнула шашечную доску, что она слетела со стола вместе с шашками, и ее сестра, опустившись на колени, принялась подбирать их.
- Бедняжка Белла! - вздохнула миссис Уилфер.
- А может быть, и бедняжка Лавиния, душа моя? - подсказал Р. Уилфер.
- Извините меня, нет! - отрезала миссис Уилфер.
Достойная женщина отличалась, между прочим, изумительной способностью потворствовать своей хандре и тщеславию, превознося собственное семейство, к чему она в этом случае приступила немедленно.
- Нет, Р. У., Лавиния не знала тех испытаний, какие пришлось вынести Белле. Испытание, которое пришлось вынести вашей дочери Белле, быть может, не имеет себе равных, и в этом испытании она проявила, мне кажется, истинное величие души. Взгляните на вашу дочь Беллу в черном платье, которое носит она одна из всей нашей семьи, припомните обстоятельства, которые заставили ее надеть это платье, и так как вам известно, что эти обстоятельства подтвердились, то вам остается только преклонить голову на подушку и воскликнуть: "Бедняжка Лавиния!"
Тут мисс Лавиния, стоя под столом на коленях, объявила, что она не желает, чтобы папа или кто другой называл ее бедняжкой.
- Ну, конечно, ты этого не желаешь, милочка, - возразила ее мамаша, потому что у тебя здоровый мужественный дух. И у твоей сестры Цецилии здоровый мужественный дух, только в другом роде, дух чистейшей преданности, прекрасный дух! В ее самопожертвовании проявляется чистая, женственная натура, которой трудно найти равную и которую невозможно превзойти. У меня в кармане лежит письмо от твоей сестры Цецилии, полученное нынче утром всего через три месяца после ее свадьбы, - бедная девочка! она пишет, что к ее мужу совершенно неожиданно приезжает тетушка, которая оказалась в стесненных обстоятельствах, и им придется дать ей приют под своим кровом... "Но я останусь ому верна, - она так трогательно пишет, - я его не покину, мама, я не должна забывать, что он мой муж. Пусть приезжает его тетушка!" Если все это вас не трогает, если вы не видите тут женской преданности... и почтенная дама, не в силах говорить далее, взмахнула перчатками, поправила носовой платок на голове и еще крепче стянула узел под подбородком. Белла, которая сидела на коврике перед камином, задумчиво глядя карими глазами на огонь и стараясь засунуть в рот целую горсть каштановых кудрей, засмеялась при этих словах, потом надула губки и чуть не заплакала.
- Хотя ты мне не сочувствуешь, па, я все-таки уверена, что несчастней меня нет девушки на свете. Ты знаешь, как мы бедны (возможно, он это знал, имея на то некоторые основания!) и как передо мной промелькнуло богатство и тут же растаяло в воздухе, а теперь я хожу в этом нелепом трауре - ненавижу его! - вроде вдовы, которая никогда не была замужем. А ты меня все-таки не жалеешь. Нет, жалеешь, жалеешь!
Эта неожиданная перемена настроения была вызвана переменой в лице ее папаши. Она чуть не стянула его со стула, чтобы поцеловать и похлопать по щекам, заставив сначала принять позу, весьма способствующую удушению.
- Но ты же сам знаешь, па, ты должен мне сочувствовать.
- Я и сочувствую, душа моя.
- Да, а я говорю, что так и следует. Если б только меня оставили в покое и ничего мне не говорили, тогда бы еще можно было терпеть. Но этот противный мистер Лайтвуд счел своим долгом, как он сам говорит, написать мне письмо и сообщить о том, что меня ожидает, и, значит, мне нужно было отделаться от Джорджа Самсона.
Тут в разговор вмешалась Лавиния, вынырнув на поверхность с последней шашкой в руке.
- Белла, ты никогда не любила Джорджа Самсона.
- А разве я говорю, что любила, мисс? - И Белла снова надула губки, засунув локоны в рог. - Джордж Самсон очень меня любил и восхищался мною и выносил все, что только я с ним ни проделывала!
- Ты была с ним довольно-таки невежлива, - снова прервала ее Лавиния.
- А разве я говорю, что не была, мисс? Я не собираюсь проливать слезы из-за Джорджа Самсона. Я говорю только, что Джордж Самсон был все же лучше, чем ничего.
- Ты даже этого не дала ему понять, - снова прервала ее Лавиния.
- Ты еще совсем девчонка, и притом глупенькая, - возразила Белла, иначе не позволяла бы себе таких детских выходок. Что же, по-твоему, мне надо было делать? Не говори о том, чего не понимаешь, подожди, пока подрастешь. Ты только доказываешь этим свою наивность! - И то всхлипывая, то покусывая локоны, то умолкая, чтобы взглянуть, много ли откушено, она продолжала: - Это позор! Еще никто не бывал в таком затруднительном положении! Я бы не принимала ничего так близко к сердцу, если б все это не было так смешно. Смешно и то, что едет какой-то незнакомец жениться на мне, хочет он этого или нет. Смешно подумать, какая это была бы стеснительная встреча, и ведь ни один из нас не посмел бы даже заикнуться о том, что у него имеется своя сердечная склонность. Смешно подумать, что мне он мог бы и не понравиться. Да и как бы он мог понравиться, когда меня ему завещали точно дюжину ложек, и все это было состряпано и приготовлено заранее, как сушеные апельсинные корки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19