— Но Каркаджу испортит все наши западни. Он не уйдёт с куньей тропы. Он сделает так, чтобы мы ушли. Красный Журавль бесстрастно покачал головой.
— Понадобится — уйдём. Так будет лучше, — сказал он и затянулся глубже.
— Я могу помочь вашему горю, — негромко сказал Коби.
Красный Журавль даже глазом не повёл в сторону бледнолицего, но Гранитный Утёс посмотрел на него с надеждой.
— Нам нельзя уходить. Мы и так вон сколько у него набрали. Как ты будешь помогать? — Молодой индеец напряжённо ждал ответа, уставившись чёрными глазами на Коби.
В лице торговца не дрогнул ни один мускул, только взгляд его на секунду задержался на Мистере Джиме.
— Великий Дух и так не жалует белых людей за то, что они продают вам бисер, и ножи, и стальные капканы. Коби убьёт Каркаджу и возьмёт вину на себя. Коби не станет спрашивать Гранитного Утёса и Красного Журавля, можно это сделать или нет. Он просто пойдёт и застрелит его, а потом вытащит из капкана и зароет где-нибудь подальше от каньона Юнавип.
У Красного Журавля сделался напряжённый вид, он быстро оглянулся через плечо. Затем насыпал на золу ещё красного порошка. Гранитный Утёс улыбнулся.
— Верно говоришь, друг Коби. Если ты убьёшь Каркаджу без нашего спроса, мы сможем остаться здесь. Правда? — Охотник повернулся к Красному Журавлю.
Красный Журавль следил за белым дымком, струившимся к потолку. Тоненькая спиралька, не доходя нескольких сантиметров до грязных балок, склонилась вправо и начала опускаться вниз.
— К молодому месяцу тянется. — Красный Журавль плотнее закутался в одеяло и начал набивать трубку…
Коби не улыбался. Он понимал, что победа осталась за ним. Придвинувшись к Гранитному Утёсу, он сказал уже другим тоном:
— Я оставлю здесь три мешка бобов, соль, порох, яблоки и патоку. То же самое я завезу твоей жене Серебристой Луне. Может, хочешь стальные капканы? У меня есть на нартах.
— Не надо мне стальных капканов. Капкан из брёвен ударит, и к зверю сразу приходит смерть. Стальной капкан ломает кости, льётся кровь, смерть наступает медленно. Мне не надо капканов, а за еду я отдам тебе шкурки весной.
— А что, если появится ещё один Каркаджу? Что, если начнутся снежные бури, и звери уйдут с гор, и ты не сможешь добыть шкурки, а? Что я тогда получу за свои бобы и другие припасы? — Коби широко развёл руками.
— Я отдам тебе своё ружьё, и ещё ты можешь взять обе мои руки. — Гранитный Утёс сделал жест, словно отрубил себе руки.
Коби покачал головой.
— Это меня не устраивает. Если не будет шкур, ты дол-ясен будешь чем-то другим заплатить.
— Руки не устраивают? — Гранитный Утёс был искренне удивлён. Руки были его единственной ценностью.
— Дай мне расписку. Поставь крест в том, что если у тебя не будет ста шкурок, ты отдашь мне медведя Мистера Джима. Это единственный выход. Иначе я не оставлю тебе порох и бобы и жене продуктов не отвезу, — сказал Коби тихим голосом.
Гранитный Утёс долго смотрел в огонь. Сто шкурок — это много, но он не раз добывал столько и больше. Было совершенно очевидно, что он скорее готов потерять обе руки, чем Мистера Джима.
— Ты, конечно, соберёшь сто шкурок. Я это так, на всякий случай — показать своему компаньону, а то ещё он не отпустит для тебя бобов и пороху, — уговаривал Коби.
Гранитный Утёс отвёл глаза от огня. Красный Журавль крепко спал и не мог ничего посоветовать. Он ещё подумал, кивнул и коротко сказал:
— Пиши бумагу!
Коби взял огрызок карандаша у Смельца, хитро подмигнув при этом своему компаньону. На клочке бумаги он нацарапал: «Обещаю за всё забранное в долг заплатить. Если не смогу — отдам медведя Мистера Джима». Он написал внизу имя Гранитного Утёса и оставил место для креста. Гранитный Утёс поставил крест и возвратил бумагу. Он не понимал, зачем бледнолицему понадобилась расписка. Ни один индеец никогда не нарушил бы обещания расплатиться за еду или другие взятые вещи. За это законы его народа карали смертью.
Коби потянулся.
— Пора на боковую, — сказал он. — Завтра надо выходить на рассвете — до каньона Юнавип не близко.
Гранитный Утёс притворился, что не слышит. Пусть лучше Великий Дух думает, что он неповинен в смерти Каркаджу.
Гости и хозяин завернулись в одеяла и улеглись. Брёвна в очаге догорели и превратились в груду раскалённых углей. Мистер Джим громко сопел в углу, не подозревая, что жизнь его является гарантией уплаты за бобы и порох, которые и стоили-то всего долларов двадцать.
Глава 3 • СУДЬБА КАРКАДЖУ
К утру хижина сильно выстыла. Коби и Смельц, стуча зубами, вылезли из-под одеял и принялись разводить огонь в очаге, где всё ещё тлели угли. Коби достал из дупла дерева, росшего перед дверью в хижину, замороженный олений окорок и отрезал от него несколько толстых кусков. Смельц сидел сгорбившись и растирал себе колени. Ему хотелось спать, он был в скверном расположении духа.
— Надо додуматься — выходить из дому в такую рань, — ворчал он.
Коби бросил взгляд на спящих индейцев.
— Нам далеко идти, — сказал он. — До каньона Юна-вип пятнадцать километров и всё в гору.
— Ты что, правда собираешься тащиться туда убивать эту поганую росомаху? — Смельц даже глазами сверкнул от негодования.
— А как же? Я не успокоюсь, пока мы не найдём Каркаджу и не убьём его. Мы же обещали. — Коби шлёпнул кусок оленины на раскалённую сковородку и занялся приготовлением оладий.
Они с жадностью уничтожали завтрак. Оладьи, оленина и чай исчезали с невероятной быстротой. Наконец Коби встал и надел шубу. Натягивая рукавицы, он посмотрел сверху вниз на спящего Мистера Джима и довольно ухмыльнулся.
Собак и нарты с припасами они оставили возле хижины.
— Заберём их на обратном пути, — буркнул Коби, вскидывая на плечо ружьё.
Смельц вышел вслед за ним. Они надели лыжи и с трудом потащились по глубокому снегу. Смельц не привык к лыжам и ещё не вполне оправился от вчерашнего путешествия. Он всё время ныл, но Коби не обращал на него внимания и упорно прокладывал путь вверх по каньону.
Возле небольшого ельника он остановился. Издали казалось, что ёлки выгравированы на снегу и закрашены бирюзовой краской. Коби указал наверх:
— Вон за теми осинами тяжёлая дорога.
— Вряд ли тяжелее, чем сейчас, — проворчал Смельц, едва переводя дыхание.
— Игра стоит свеч. В некоторых отношениях индейцы умны, зато в других наивны, как дети. Медведя можешь считать своим.
Коби стащил рукавицы и достал трубку.
— Это ещё вилами по воде писано, — сухо сказал Смельц, опускаясь на снег.
— Не садись! Только застынешь зря. Пошли! — Коби раскурил трубку и побрёл дальше.
После двух неудачных попыток Смельц встал на лыжи и последовал за ним. Безмолвие, царившее вокруг, действовало на него угнетающе. Подёрнутые дымкой горы, нахмурившись, смотрели, как они черепашьим шагом, непрестанно петляя, продвигаются вперёд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30