Тави застыл у меня под рукой. Он молчал.
Зеленое существо остановилось, выпрямилось, на лбу у него тускло зардел кружок. Неожиданно меня осенило.
— Пенелопа! Тави! Это Пенелопа! — закричал я в гидрофон и забарабанил пальцами по спине друга.
— Знаю, — ответил Тави. — Все знают, — загадочно заключил он и умчался вверх.
Тави скоро вернулся с концом в зубах.
Я спросил у него, почему он морочил мне голову, а не сказал сразу, что на дне робот.
— Так веселей, — ответил шутник. На берегу, возле передвижного крана, меня ждали Костя и Петя Самойлов.
— Поздравляю! — сказал Костя. — Надеюсь, ты приятно провел время в глубинах океана, в то время как мы таскали твоих крабов на своих плечах.
— Вира! — скомандовал я.
— Есть вира!
Светящаяся Пенелопа с плеском вылетела из воды и закачалась на стропе. Из нее текло, как из дырявого ведра. Неожиданно над лагуной раздалась музыка. Пенелопа булькающим голосом запела колыбельную песню: когда это Костя успел перемонтировать ее внутренности и вставить музыкальный блок?
ТРИСТА СЕКУНД
Не помню, сколько раз, держа в руках жетон, я вдыхал еле уловимый запах «Звездной пыли» и порывался вызвать станцию космических коммуникаций, чтобы увидеть Биату и целых триста секунд говорить с нею. У меня был заготовлен целый очерк о жизни на острове, нашем учителе, дельфинах, косатках, усатых китах, «скачках» на ракетах, моем друге Тави, желтых крабах, Пенелопе. После тщательного редактирования он занимал ровно двести пятьдесят секунд. Пятьдесят остающихся я выделил для пролога, состоящего из приветствий и междометий, и эпилога, выражающего сожаление о краткости встречи и надежд на скорое свидание. Я поражался своему таланту так емко концентрировать информацию.
Полный гордости за свой литературный шедевр, я показал его Косте.
— Здорово! — Костя небрежно пробежал глазами по строчкам. — Просто здорово! Особенно это место: «Ты бы посмотрела на Костю, стоящего между глаз Матильды». Но… — он усмехнулся, — как мало мы знаем женщин!
— Пожалуйста, не обобщай. — Я отобрал у него очерк. — Не забывай, о ком идет речь!
— Прости. Действительно, Биата необыкновенная девушка, но и она не настолько травмирована своей звездой…
Я резко прервал его и попросил оставить меня одного.
Костя пожелал мне приятных секунд, попросил в «эпилоге» передать от него привет и, ухмыляясь, вышел.
Как только за ним закрылась дверь, я решительно подошел к видеофону.
На экране вместо Биаты появилась круглолицая девушка. Она с улыбкой смотрела на меня.
— Не узнаешь старых друзей, бродяга!
— Надежда! Лунный Скиталец!
— Она самая. А я тебя сразу узнала. Забыл, как нас извлекли из контейнера?
Мы с Надей учились в школе первого цикла. Как это было давно! В те времена Надя больше походила на мальчишку и верховодила всей нашей группой. Как-то ей пришло в голову покинуть Землю и отправиться на Луну, где тогда еще строили первый астрономический городок. Ее предложение было встречено нами с восторгом. Разработан гениально простой план. Мы решили лететь в контейнерах, которые загружали строительными материалами и продуктами. Ночью пробрались на космодром, нашли ракету, возле нее груду пустых ящиков из почти невесомого пластика. Просидели в них до утра, были обнаружены роботами-контролерами и переданы в руки администрации космодрома…
— Ты сильно изменилась, я еле узнал тебя.
— Подурнела?
— Нет. На тебя приятно смотреть.
— Ты говоришь это тоном сожаления.
— Да, мне жаль нашего детства.
— Правда было хорошо? — Лицо ее раскраснелось, глаза заискрились, она стала удивительно похожа на ту Надьку, Лунного Скитальца, как ее еще долго звали в школе.
— Очень, — сказал я. — Ты что, проходишь практику вместе с Биатой?
Она покачала головой.
— Биата там, — ее тоненький пальчик поднялся вверх, — а я здесь, — пальчик опустился, — на Земле, нажимаю кнопки, но это временно, в Телецентре я промучаюсь еще недели две: обязательный труд для лиц с неустойчивыми решениями. Представь, я все еще не могу ни на чем остановиться. А ты доишь китов?
— Нет еще, это не так просто. Пока занимаюсь их косметикой.
— Как интересно!.. Ты не беспокойся, пока у спутника заняты все каналы, какие-то срочные разговоры академиков по поводу Сверхновой. Что-то она никак не может вспыхнуть. Так ты занимаешься в косметическом салоне для приматов моря? Как-нибудь расскажешь подробнее. А возможно, я сама нагряну к тебе в период раздумий о подыскании постоянной профессии. Недавно я встретилась, вот так же случайно, с Дэвисом. Помнишь, такой Длинный, печальный, ну тот, что нас закрывал в контейнерах и плакал, что остается на Земле.
— Рыжий Чарли!
— Именно! Сегодня вот так же появился, как чертик из коробочки. Ищет кости динозавров и птеродактилей в Монголии. Приглашал принять участие. Мне когда-то нравилась палеонтология. Надо обдумать этот серьезный шаг. — Она засмеялась.
Надя была очень красива. Куда девалась ее мальчишеская угловатость, презрительный прищур глаз и безапелляционность суждений. Вот никогда не думал, что ей так трудно будет найти место в жизни!
— И еще я встретила Грету Гринберг… Да, ты не знаешь ее. Мы учились с ней в театральном. Снимается в Мексике… Ну, хороших тебе снов. Целую!
Она растаяла, оставив грустное чувство, как после чтения старых писем.
Через несколько секунд на экране материализовалась комната Биаты. Не вся. Я видел только часть бледно-зеленой стены с серым успокаивающим узором. Биата стояла ко мне спиной и поправляла перед зеркалом волосы. Она повернулась ко мне и, улыбнувшись, сказала:
— Здравствуй. Я совсем заработалась. Мы столько получаем информации! Загрузили даже твоего тезку Большого Ивана. Академики сначала подняли шум, но потом сдались, и теперь самый главный электронный мозг планеты в нашем распоряжении. Ты слушаешь наши сводки?
— Иногда… У нас тоже напряженная обстановка. Я попытался было прочитать ей свой очерк, выученный наизусть, но при первой же моей фразе на лице ее отразилось такое сожаление — я, занятый такими пустяками, сравниваю в какой-то мере свою деятельность с трудом астрономов, ожидающих вспышки Сверхновой, — что я смущенно замолчал.
— Ты прости, — сказала Биата, — я стала какая-то одержимая: все, что не относится к нашей Звезде, мне кажется не заслуживающим сейчас внимания. Ты пойми, что, возможно, после вспышки Сверхновой произойдут какие-то непредвиденные изменения в мире. Возможно, трагические. Кстати, мы наблюдаем мутации бактерий под влиянием прапрачастиц. Что, если эти частицы — катализаторы, способствующие образованию нуклеиновых кислот и, следовательно, жизни?.. У тебя такое выражение, будто все, что я говорю, — откровение. Ты и в самом деле весь поглощен своими китами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Зеленое существо остановилось, выпрямилось, на лбу у него тускло зардел кружок. Неожиданно меня осенило.
— Пенелопа! Тави! Это Пенелопа! — закричал я в гидрофон и забарабанил пальцами по спине друга.
— Знаю, — ответил Тави. — Все знают, — загадочно заключил он и умчался вверх.
Тави скоро вернулся с концом в зубах.
Я спросил у него, почему он морочил мне голову, а не сказал сразу, что на дне робот.
— Так веселей, — ответил шутник. На берегу, возле передвижного крана, меня ждали Костя и Петя Самойлов.
— Поздравляю! — сказал Костя. — Надеюсь, ты приятно провел время в глубинах океана, в то время как мы таскали твоих крабов на своих плечах.
— Вира! — скомандовал я.
— Есть вира!
Светящаяся Пенелопа с плеском вылетела из воды и закачалась на стропе. Из нее текло, как из дырявого ведра. Неожиданно над лагуной раздалась музыка. Пенелопа булькающим голосом запела колыбельную песню: когда это Костя успел перемонтировать ее внутренности и вставить музыкальный блок?
ТРИСТА СЕКУНД
Не помню, сколько раз, держа в руках жетон, я вдыхал еле уловимый запах «Звездной пыли» и порывался вызвать станцию космических коммуникаций, чтобы увидеть Биату и целых триста секунд говорить с нею. У меня был заготовлен целый очерк о жизни на острове, нашем учителе, дельфинах, косатках, усатых китах, «скачках» на ракетах, моем друге Тави, желтых крабах, Пенелопе. После тщательного редактирования он занимал ровно двести пятьдесят секунд. Пятьдесят остающихся я выделил для пролога, состоящего из приветствий и междометий, и эпилога, выражающего сожаление о краткости встречи и надежд на скорое свидание. Я поражался своему таланту так емко концентрировать информацию.
Полный гордости за свой литературный шедевр, я показал его Косте.
— Здорово! — Костя небрежно пробежал глазами по строчкам. — Просто здорово! Особенно это место: «Ты бы посмотрела на Костю, стоящего между глаз Матильды». Но… — он усмехнулся, — как мало мы знаем женщин!
— Пожалуйста, не обобщай. — Я отобрал у него очерк. — Не забывай, о ком идет речь!
— Прости. Действительно, Биата необыкновенная девушка, но и она не настолько травмирована своей звездой…
Я резко прервал его и попросил оставить меня одного.
Костя пожелал мне приятных секунд, попросил в «эпилоге» передать от него привет и, ухмыляясь, вышел.
Как только за ним закрылась дверь, я решительно подошел к видеофону.
На экране вместо Биаты появилась круглолицая девушка. Она с улыбкой смотрела на меня.
— Не узнаешь старых друзей, бродяга!
— Надежда! Лунный Скиталец!
— Она самая. А я тебя сразу узнала. Забыл, как нас извлекли из контейнера?
Мы с Надей учились в школе первого цикла. Как это было давно! В те времена Надя больше походила на мальчишку и верховодила всей нашей группой. Как-то ей пришло в голову покинуть Землю и отправиться на Луну, где тогда еще строили первый астрономический городок. Ее предложение было встречено нами с восторгом. Разработан гениально простой план. Мы решили лететь в контейнерах, которые загружали строительными материалами и продуктами. Ночью пробрались на космодром, нашли ракету, возле нее груду пустых ящиков из почти невесомого пластика. Просидели в них до утра, были обнаружены роботами-контролерами и переданы в руки администрации космодрома…
— Ты сильно изменилась, я еле узнал тебя.
— Подурнела?
— Нет. На тебя приятно смотреть.
— Ты говоришь это тоном сожаления.
— Да, мне жаль нашего детства.
— Правда было хорошо? — Лицо ее раскраснелось, глаза заискрились, она стала удивительно похожа на ту Надьку, Лунного Скитальца, как ее еще долго звали в школе.
— Очень, — сказал я. — Ты что, проходишь практику вместе с Биатой?
Она покачала головой.
— Биата там, — ее тоненький пальчик поднялся вверх, — а я здесь, — пальчик опустился, — на Земле, нажимаю кнопки, но это временно, в Телецентре я промучаюсь еще недели две: обязательный труд для лиц с неустойчивыми решениями. Представь, я все еще не могу ни на чем остановиться. А ты доишь китов?
— Нет еще, это не так просто. Пока занимаюсь их косметикой.
— Как интересно!.. Ты не беспокойся, пока у спутника заняты все каналы, какие-то срочные разговоры академиков по поводу Сверхновой. Что-то она никак не может вспыхнуть. Так ты занимаешься в косметическом салоне для приматов моря? Как-нибудь расскажешь подробнее. А возможно, я сама нагряну к тебе в период раздумий о подыскании постоянной профессии. Недавно я встретилась, вот так же случайно, с Дэвисом. Помнишь, такой Длинный, печальный, ну тот, что нас закрывал в контейнерах и плакал, что остается на Земле.
— Рыжий Чарли!
— Именно! Сегодня вот так же появился, как чертик из коробочки. Ищет кости динозавров и птеродактилей в Монголии. Приглашал принять участие. Мне когда-то нравилась палеонтология. Надо обдумать этот серьезный шаг. — Она засмеялась.
Надя была очень красива. Куда девалась ее мальчишеская угловатость, презрительный прищур глаз и безапелляционность суждений. Вот никогда не думал, что ей так трудно будет найти место в жизни!
— И еще я встретила Грету Гринберг… Да, ты не знаешь ее. Мы учились с ней в театральном. Снимается в Мексике… Ну, хороших тебе снов. Целую!
Она растаяла, оставив грустное чувство, как после чтения старых писем.
Через несколько секунд на экране материализовалась комната Биаты. Не вся. Я видел только часть бледно-зеленой стены с серым успокаивающим узором. Биата стояла ко мне спиной и поправляла перед зеркалом волосы. Она повернулась ко мне и, улыбнувшись, сказала:
— Здравствуй. Я совсем заработалась. Мы столько получаем информации! Загрузили даже твоего тезку Большого Ивана. Академики сначала подняли шум, но потом сдались, и теперь самый главный электронный мозг планеты в нашем распоряжении. Ты слушаешь наши сводки?
— Иногда… У нас тоже напряженная обстановка. Я попытался было прочитать ей свой очерк, выученный наизусть, но при первой же моей фразе на лице ее отразилось такое сожаление — я, занятый такими пустяками, сравниваю в какой-то мере свою деятельность с трудом астрономов, ожидающих вспышки Сверхновой, — что я смущенно замолчал.
— Ты прости, — сказала Биата, — я стала какая-то одержимая: все, что не относится к нашей Звезде, мне кажется не заслуживающим сейчас внимания. Ты пойми, что, возможно, после вспышки Сверхновой произойдут какие-то непредвиденные изменения в мире. Возможно, трагические. Кстати, мы наблюдаем мутации бактерий под влиянием прапрачастиц. Что, если эти частицы — катализаторы, способствующие образованию нуклеиновых кислот и, следовательно, жизни?.. У тебя такое выражение, будто все, что я говорю, — откровение. Ты и в самом деле весь поглощен своими китами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78