.. А про лапти — ни слова. Потому как их они до базара не довезли, по дороге продали. Чуть не все в новых лаптях ходят да похваливают:
— Ах, какая обужа! Сапоги снимешь — лапти обуешь. До чего хороши, до чего легки да увертисты! Лапти хвалят, а от горшков с тёсом нос воротят. Из милости доски на дрова взяли, а горшками с плошками дорогу вымостили. И то польза. Приехали братья с обновками да с гостинцами, лапотными деньгами похваляются:
— Ах, как доски ходко шли!
— А горшки нарасхват! Не нахвалится народ: до чего хороши, легки да увертисты.. Ну, конечно, и лапти кое-какие продали. Вот тебе, братец, выручка. Подали они меньшому брату полтинник с денежкой. Младший брат от радости заплясал, песни запел:
— Ну, теперь я, братцы, самоходные лапти плести начну, которые вперёд денег ходят! «Плети, дурень, плети! Мы тебя опять оплетём». Посмеялись над лапотным мастером братья и за дело принялись. Они все-таки не совсем бессовестными были. Хотелось старшему брату хоть одну доску выпилить, которая в дело пойдёт. И среднему перед собой совестно было, что его горшками дорогу мостят. Тоже стараться стал. Опять пришло время на базар ехать. Горшки, доски на воз погрузили, под лапти три подводы наняли.
— Давай, младший братец, услужим тебе. Может, два полтинника да две денежки привезём. А он наотрез:
— Нет, не хочу я больше срамить вас своей лапотной работой.
— Да что ты, братец! Да мы для тебя хоть в огонь, хоть в воду! На всё согласны. Ты у нас меньшой. А младший своё:
— Зарок я дал самоходные лапти сплести.
— Какие такие самоходные? Ты что?
— А такие, которые вперёд денег сами идут. Тут братья давай уговаривать младшего. А он ни в какую:
— Ни одного лаптя из бани не выпущу, пока сам не пойдет! Те — к отцу:
— Тятенька, цыкни ты на него! Гляди, какие он слова говорит! А отец-то давно понял, что за доски пилятся, какие горшки лепятся.
— Нет уж, сыны, вас я не принуждал и меньшого неволить не буду. Охота ему самоходные лапти сплести — пусть плетёт. Те опять:
— Да разве лапоть может сам пойти? Ты, тятя, что? А отец им:
— Сами же сказывали, что нужны не простые лапти, а самоходные. Значит, такие лапти есть. Делать нечего, поехали братья на базар с кривыми горшками да с косыми досками. По дешёвке, совсем задарма доски да горшки продали. Гроши да копейки выторговали. Тут-то подошёл к ним старичок-дуговичок да и сказал:
— Вы бы, братцы, лучше лапотки привезли. Молчком бы продали. Как только это сказал старичок, народ-то и признал братьев. И ну расспрашивать, почему лаптей нет да из какой они деревни. Братья то да сё, отнекиваются, дорогу к меньшому брату не сказывают, околесицу плетут:
— Лыко нынче плохое… Убыточно стало лапти плести. Народ видит, что братья чистую воду мутят, — давай допрос чинить. А на базаре бабёночка случилась, которая всех трёх братьев знала. Она-то и рассказала всё как есть. Тут народ зашумел. Которые подвыпивши, руками стали размахивать и калёными словами бросаться. Братья еле ноги унесли. Приехали домой, хотели было отцу наплести семь вёрст до небес и всё лесом, как слышат — весь базар к старой бане подъехал. Что такое? Глянули, а старые люди шапки ломают, почтенные мужики спины гнут, младшенького брата уговаривают лаптями оделить, Иваном Терентьевичем величают:
— Ну, скажи ты на милость, Иван Терентьевич, как народу без лаптей жить? Продай по паре на рыло! А младшенький, хоть и оробел немного, но своё гнёт:
— Я зарок дал самоходные лапти сплести, а до поры из бани не выходить. Тут старичок-дуговичок выходит и говорит:
— Твои лапти, Ванёк, давно самоходными стали. Сами идут. И на базар их возить не надо.
— Тогда другое дело, — сказал мастер. Сказал и стал из старой бани лапти выкидывать.
— Берите, кому какие по ноге. Продаю по совестливой цене. Кто сколько даст — такая и цена лаптям… Тятенька, получай деньги. У меня ещё одна пара не доплетена. Солнце-то уже садится. Урок кончить надо. Народ было принялся лапти хватать, только старичок-дуговичок не дал — сам лаптями стал каждого оделять. Кто пять пар просит — он две даёт, кто две — он одну.
— Один мастер весь мир не обует! Каждому охота в такой парочке покрасоваться! Разделил дуговичок все лапти. Народ полну котомку денег навалил — не подымешь. Братья стоят ни живы ни мертвы, отцу глядеть в глаза боятся. Тогда старичок-дуговичок и говорит среднему брату:
— Не одни, видно, дуги самоходные гнутся. И лапти такими плетутся, и доски такими пилятся, и горшки лепятся. Крепко с того дня задумались братья. Задумались и за дело принялись. Много ль, мало ль дней прошло, только стал пилить старший брат самоходные доски, а средний — самоходные горшки обжигать. Из-под пилы доски рвут. Горшкам после обжига остыть не дают. Ну, а про лапти уж и говорить нечего. В чести братья зажили. Звонко у них дело пошло, самоходно. А как оно у вас идёт — вам лучше знать. А я чего не знаю, того не знаю.
1 2
— Ах, какая обужа! Сапоги снимешь — лапти обуешь. До чего хороши, до чего легки да увертисты! Лапти хвалят, а от горшков с тёсом нос воротят. Из милости доски на дрова взяли, а горшками с плошками дорогу вымостили. И то польза. Приехали братья с обновками да с гостинцами, лапотными деньгами похваляются:
— Ах, как доски ходко шли!
— А горшки нарасхват! Не нахвалится народ: до чего хороши, легки да увертисты.. Ну, конечно, и лапти кое-какие продали. Вот тебе, братец, выручка. Подали они меньшому брату полтинник с денежкой. Младший брат от радости заплясал, песни запел:
— Ну, теперь я, братцы, самоходные лапти плести начну, которые вперёд денег ходят! «Плети, дурень, плети! Мы тебя опять оплетём». Посмеялись над лапотным мастером братья и за дело принялись. Они все-таки не совсем бессовестными были. Хотелось старшему брату хоть одну доску выпилить, которая в дело пойдёт. И среднему перед собой совестно было, что его горшками дорогу мостят. Тоже стараться стал. Опять пришло время на базар ехать. Горшки, доски на воз погрузили, под лапти три подводы наняли.
— Давай, младший братец, услужим тебе. Может, два полтинника да две денежки привезём. А он наотрез:
— Нет, не хочу я больше срамить вас своей лапотной работой.
— Да что ты, братец! Да мы для тебя хоть в огонь, хоть в воду! На всё согласны. Ты у нас меньшой. А младший своё:
— Зарок я дал самоходные лапти сплести.
— Какие такие самоходные? Ты что?
— А такие, которые вперёд денег сами идут. Тут братья давай уговаривать младшего. А он ни в какую:
— Ни одного лаптя из бани не выпущу, пока сам не пойдет! Те — к отцу:
— Тятенька, цыкни ты на него! Гляди, какие он слова говорит! А отец-то давно понял, что за доски пилятся, какие горшки лепятся.
— Нет уж, сыны, вас я не принуждал и меньшого неволить не буду. Охота ему самоходные лапти сплести — пусть плетёт. Те опять:
— Да разве лапоть может сам пойти? Ты, тятя, что? А отец им:
— Сами же сказывали, что нужны не простые лапти, а самоходные. Значит, такие лапти есть. Делать нечего, поехали братья на базар с кривыми горшками да с косыми досками. По дешёвке, совсем задарма доски да горшки продали. Гроши да копейки выторговали. Тут-то подошёл к ним старичок-дуговичок да и сказал:
— Вы бы, братцы, лучше лапотки привезли. Молчком бы продали. Как только это сказал старичок, народ-то и признал братьев. И ну расспрашивать, почему лаптей нет да из какой они деревни. Братья то да сё, отнекиваются, дорогу к меньшому брату не сказывают, околесицу плетут:
— Лыко нынче плохое… Убыточно стало лапти плести. Народ видит, что братья чистую воду мутят, — давай допрос чинить. А на базаре бабёночка случилась, которая всех трёх братьев знала. Она-то и рассказала всё как есть. Тут народ зашумел. Которые подвыпивши, руками стали размахивать и калёными словами бросаться. Братья еле ноги унесли. Приехали домой, хотели было отцу наплести семь вёрст до небес и всё лесом, как слышат — весь базар к старой бане подъехал. Что такое? Глянули, а старые люди шапки ломают, почтенные мужики спины гнут, младшенького брата уговаривают лаптями оделить, Иваном Терентьевичем величают:
— Ну, скажи ты на милость, Иван Терентьевич, как народу без лаптей жить? Продай по паре на рыло! А младшенький, хоть и оробел немного, но своё гнёт:
— Я зарок дал самоходные лапти сплести, а до поры из бани не выходить. Тут старичок-дуговичок выходит и говорит:
— Твои лапти, Ванёк, давно самоходными стали. Сами идут. И на базар их возить не надо.
— Тогда другое дело, — сказал мастер. Сказал и стал из старой бани лапти выкидывать.
— Берите, кому какие по ноге. Продаю по совестливой цене. Кто сколько даст — такая и цена лаптям… Тятенька, получай деньги. У меня ещё одна пара не доплетена. Солнце-то уже садится. Урок кончить надо. Народ было принялся лапти хватать, только старичок-дуговичок не дал — сам лаптями стал каждого оделять. Кто пять пар просит — он две даёт, кто две — он одну.
— Один мастер весь мир не обует! Каждому охота в такой парочке покрасоваться! Разделил дуговичок все лапти. Народ полну котомку денег навалил — не подымешь. Братья стоят ни живы ни мертвы, отцу глядеть в глаза боятся. Тогда старичок-дуговичок и говорит среднему брату:
— Не одни, видно, дуги самоходные гнутся. И лапти такими плетутся, и доски такими пилятся, и горшки лепятся. Крепко с того дня задумались братья. Задумались и за дело принялись. Много ль, мало ль дней прошло, только стал пилить старший брат самоходные доски, а средний — самоходные горшки обжигать. Из-под пилы доски рвут. Горшкам после обжига остыть не дают. Ну, а про лапти уж и говорить нечего. В чести братья зажили. Звонко у них дело пошло, самоходно. А как оно у вас идёт — вам лучше знать. А я чего не знаю, того не знаю.
1 2