Извините меня, но это даже немножко смешно.
Она резко повернулась ко мне.
— А что плохого вы можете сказать о Чарле? — спросила она. — Он был раньше очень хорошим человеком, и я любила его. А разве вы никогда не слышали, что женщины часто любят и некрасивых и порочных мужчин.
Я улыбнулся.
— Как же, как же, слышал, — сказал я. — Вот помню, одна девчонка во Франции влюбилась в меня.
— Вы были во Франции? — спросила она.
— Посмотрите на меня, леди, — сказал я ей. — Что бы без меня делали военно-морские силы Соединенных Штатов в последнюю войну?
— Чарль тоже был во Франции, — сказала она. — Говорил, что в то время был замечательным человеком.
— О'кей. Вот мне и интересно, почему это Чарль, который был замечательным человеком и который был женихом такой очаровательной дамы, как вы, почему это он вдруг начал шататься по ночным клубам и путаться с женщинами, подобными Карлотте?
Я нарочно сделал паузу, чтобы посмотреть, как она будет реагировать на это имя. Она плотно сжала губы.
— Он был немного глупый, — сказала она, — и разочарованный в жизни. Раньше он был вполне нормальный, а потом вдруг с ним что-то случилось. Она пристально посмотрела на меня.
— Слушайте, мистер Раис, — сказала она. — Мне кажется, я могу вам довериться. Я сейчас в таком состоянии, что мне обязательно нужно кому-нибудь довериться. Знаете, по-моему, Чарля убили потому, что он слишком много знал.
Я сделал вид, что удивился.
— Да что вы говорите? Что же он мог знать?
— Не знаю. Просто мне так кажется… — Она оглянулась по сторонам, а потом чуть понизила голос:
— Говорят, того человека, которого нашли убитым в телефонной будке, звали Харвест В. Мелландер. Но, мистер Райс, вы знаете этот человек был федеральным агентом, он был «джимен».
Я свистнул.
— И вы хотите, чтобы я вам поверил, леди? — сказал я. — Вот интересно-то, федеральный агент! А как же он позволил убить себя в телефонной будке? Значит, он был не очень хороший «джимен».
— Я не знаю, в чем там дело, — сказала она. — Мы с Чарлем поссорились, не разговаривали с ним довольно долго, но вдруг, в день его убийства, он мне позвонил по телефону и сказал, что понял, каким был дураком. Он сказал, что хочет начать новую жизнь, но что сначала он должен кое-что сделать. Я спросила, в чем дело? Но он ничего определенного мне не ответил. Сказал только, что вечером он должен встретиться с федеральным агентом и что он с ним уже один раз разговаривал. Когда его убили, я проверила, с кем он разговаривал в клубе за последние дни, и я выяснила, что накануне убийства Чарль разговаривал только с Руди Сальтьеррой и Мелландером. Но всем известно, что Сальтьерра — гангстер, значит, Мелландер был федеральным агентом.
— Вы так думаете? — сказал я. — Что же, по-моему, это все очень интересно, но только это нам никак не может помочь. Скажите мне, леди, вот что: зачем вы пригласили двух ослов из сыскного агентства и что они хотели у меня узнать?
— Сейчас я вам скажу. Когда мы с Чарли разговаривали по телефону, он сказал, что послал кому-то письмо и что все зависит теперь от этого письма. После того, как мне показалось, что полиция не принимает мер к розыску убийцы, я обратилась в агентство с просьбой помочь мне найти убийцу. Их подозрение пало на вас, и они сказали, что если я сумею затащить вас в уединенное место, возможно, им удастся что-нибудь узнать у вас, — она улыбнулась. — А они оказались не такими уж квалифицированными, как я предполагала.
— Ну, я бы этого не сказал, — ответил я, — Один из них дал мне пару таких тумаков, что я долго буду помнить. А что касается письма, то я ни от кого никакого письма не получал.
Я решил подтолкнуть наш разговор в несколько ином направлении. — Послушайте, леди, — сказал я. — Я, конечно, ничего не знаю об этом деле, но вот как оно мне представляется. Мне кажется, что Чарль что-то узнал, и то, что он узнал, сильно взволновало его. Он почувствовал, что должен что-то сделать, поэтому пишет кому-то письмо, и письмо это является очень важным документом. Мы не знаем, кому он писал это письмо (при этих словах я подмигнул сам себе, потому что я-то знал, о каком письме идет речь. Это то самое письмо, которое Вилли-Простофиля написал Карлотте и которое она отдала Сальтьерре, а я потом нашел его у него в смокинге, в кармане).
Значит, вы считаете, что он это письмо написал Мелландеру, который, по-вашему мнению, был федеральным агентом? А хотя бы и так: вам-то чего беспокоиться? Какое вам дело, кому писал письмо Вилли-Простофиля. Он умер, и вы его теперь ничем не вернете. Само собой разумеется, вы хотите найти убийцу и послать его на стул. Пожалуй, я бы на вашем месте поступил также, но зачем вам впутываться в какие-то его темные дела?
Она ничего мне не ответила, очевидно, потому что не знала, что ответить.
А странные у меня сложились отношения с этой дамой. Я уже наполовину готов поверить, что она говорит правду, и все же, когда я смотрю на нее, мне кажется, что она от меня что-то скрывает.
Потом она повернулась ко мне и сказала:
— Может быть, я знаю что-то, чего я вам не могу рассказать, мистер Райс. Может быть, когда-нибудь в будущем я вам расскажу…
— А почему бы не выложить все наличными, леди? Расскажите сейчас. Говорят, что две головы лучше, чем одна. И говорят, голова у меня работает нормально. Может быть, я смогу вам что-нибудь посоветовать.
Она покачала головой.
— Я никому не доверяю в данный момент, — сказала она. Тогда я решил ее подкусить:
— Даже своему кузену, работающему в пробирной палате Соединенных Штатов?
Она взглянула на меня, как на сумасшедшего.
— Я не знаю, о чем вы говорите, она крепко сжала губы и вообще вся как-то сжалась. Я понял, что она больше ничего мне не скажет.
— О'кей, мисс Гайфорд, — сказал я. — Я хочу, чтобы вы запомнили одно: никто на свете не может сказать, что Перри Райс не подал руку женщине, когда она нуждалась в его помощи. Вот учтите это. А сейчас мне пора идти. Дайте мне ваш телефон, может быть, я позвоню вам, и, может быть, мы как-нибудь еще увидимся.
Она кивнула и дала мне номер своего телефона. После чего я допил коктейль, пожал ей руку и смылся, потому что, кажется, мне здесь больше делать нечего. Выйдя на улицу, я огляделся кругом, нет ли у меня «хвоста», сел в такси, велел шоферу ехать прямо, а потом дал ему адрес отеля Деламер.
У себя в номере я нашел письмо от старика Харбери Чайза. Оно мне показалось очень милым.
"Малберри Арме, Парк Авеню.
Дорогой мистер Райс!
Я уверен, вы извините меня за то, что я пишу вам по делу, по которому у вас уже было и без того много неприятностей. Извинением мне могут послужить чувства отца, чей сын был хладнокровно и жестоко убит, и поэтому любой метод приведения преступника к ответственности является простительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Она резко повернулась ко мне.
— А что плохого вы можете сказать о Чарле? — спросила она. — Он был раньше очень хорошим человеком, и я любила его. А разве вы никогда не слышали, что женщины часто любят и некрасивых и порочных мужчин.
Я улыбнулся.
— Как же, как же, слышал, — сказал я. — Вот помню, одна девчонка во Франции влюбилась в меня.
— Вы были во Франции? — спросила она.
— Посмотрите на меня, леди, — сказал я ей. — Что бы без меня делали военно-морские силы Соединенных Штатов в последнюю войну?
— Чарль тоже был во Франции, — сказала она. — Говорил, что в то время был замечательным человеком.
— О'кей. Вот мне и интересно, почему это Чарль, который был замечательным человеком и который был женихом такой очаровательной дамы, как вы, почему это он вдруг начал шататься по ночным клубам и путаться с женщинами, подобными Карлотте?
Я нарочно сделал паузу, чтобы посмотреть, как она будет реагировать на это имя. Она плотно сжала губы.
— Он был немного глупый, — сказала она, — и разочарованный в жизни. Раньше он был вполне нормальный, а потом вдруг с ним что-то случилось. Она пристально посмотрела на меня.
— Слушайте, мистер Раис, — сказала она. — Мне кажется, я могу вам довериться. Я сейчас в таком состоянии, что мне обязательно нужно кому-нибудь довериться. Знаете, по-моему, Чарля убили потому, что он слишком много знал.
Я сделал вид, что удивился.
— Да что вы говорите? Что же он мог знать?
— Не знаю. Просто мне так кажется… — Она оглянулась по сторонам, а потом чуть понизила голос:
— Говорят, того человека, которого нашли убитым в телефонной будке, звали Харвест В. Мелландер. Но, мистер Райс, вы знаете этот человек был федеральным агентом, он был «джимен».
Я свистнул.
— И вы хотите, чтобы я вам поверил, леди? — сказал я. — Вот интересно-то, федеральный агент! А как же он позволил убить себя в телефонной будке? Значит, он был не очень хороший «джимен».
— Я не знаю, в чем там дело, — сказала она. — Мы с Чарлем поссорились, не разговаривали с ним довольно долго, но вдруг, в день его убийства, он мне позвонил по телефону и сказал, что понял, каким был дураком. Он сказал, что хочет начать новую жизнь, но что сначала он должен кое-что сделать. Я спросила, в чем дело? Но он ничего определенного мне не ответил. Сказал только, что вечером он должен встретиться с федеральным агентом и что он с ним уже один раз разговаривал. Когда его убили, я проверила, с кем он разговаривал в клубе за последние дни, и я выяснила, что накануне убийства Чарль разговаривал только с Руди Сальтьеррой и Мелландером. Но всем известно, что Сальтьерра — гангстер, значит, Мелландер был федеральным агентом.
— Вы так думаете? — сказал я. — Что же, по-моему, это все очень интересно, но только это нам никак не может помочь. Скажите мне, леди, вот что: зачем вы пригласили двух ослов из сыскного агентства и что они хотели у меня узнать?
— Сейчас я вам скажу. Когда мы с Чарли разговаривали по телефону, он сказал, что послал кому-то письмо и что все зависит теперь от этого письма. После того, как мне показалось, что полиция не принимает мер к розыску убийцы, я обратилась в агентство с просьбой помочь мне найти убийцу. Их подозрение пало на вас, и они сказали, что если я сумею затащить вас в уединенное место, возможно, им удастся что-нибудь узнать у вас, — она улыбнулась. — А они оказались не такими уж квалифицированными, как я предполагала.
— Ну, я бы этого не сказал, — ответил я, — Один из них дал мне пару таких тумаков, что я долго буду помнить. А что касается письма, то я ни от кого никакого письма не получал.
Я решил подтолкнуть наш разговор в несколько ином направлении. — Послушайте, леди, — сказал я. — Я, конечно, ничего не знаю об этом деле, но вот как оно мне представляется. Мне кажется, что Чарль что-то узнал, и то, что он узнал, сильно взволновало его. Он почувствовал, что должен что-то сделать, поэтому пишет кому-то письмо, и письмо это является очень важным документом. Мы не знаем, кому он писал это письмо (при этих словах я подмигнул сам себе, потому что я-то знал, о каком письме идет речь. Это то самое письмо, которое Вилли-Простофиля написал Карлотте и которое она отдала Сальтьерре, а я потом нашел его у него в смокинге, в кармане).
Значит, вы считаете, что он это письмо написал Мелландеру, который, по-вашему мнению, был федеральным агентом? А хотя бы и так: вам-то чего беспокоиться? Какое вам дело, кому писал письмо Вилли-Простофиля. Он умер, и вы его теперь ничем не вернете. Само собой разумеется, вы хотите найти убийцу и послать его на стул. Пожалуй, я бы на вашем месте поступил также, но зачем вам впутываться в какие-то его темные дела?
Она ничего мне не ответила, очевидно, потому что не знала, что ответить.
А странные у меня сложились отношения с этой дамой. Я уже наполовину готов поверить, что она говорит правду, и все же, когда я смотрю на нее, мне кажется, что она от меня что-то скрывает.
Потом она повернулась ко мне и сказала:
— Может быть, я знаю что-то, чего я вам не могу рассказать, мистер Райс. Может быть, когда-нибудь в будущем я вам расскажу…
— А почему бы не выложить все наличными, леди? Расскажите сейчас. Говорят, что две головы лучше, чем одна. И говорят, голова у меня работает нормально. Может быть, я смогу вам что-нибудь посоветовать.
Она покачала головой.
— Я никому не доверяю в данный момент, — сказала она. Тогда я решил ее подкусить:
— Даже своему кузену, работающему в пробирной палате Соединенных Штатов?
Она взглянула на меня, как на сумасшедшего.
— Я не знаю, о чем вы говорите, она крепко сжала губы и вообще вся как-то сжалась. Я понял, что она больше ничего мне не скажет.
— О'кей, мисс Гайфорд, — сказал я. — Я хочу, чтобы вы запомнили одно: никто на свете не может сказать, что Перри Райс не подал руку женщине, когда она нуждалась в его помощи. Вот учтите это. А сейчас мне пора идти. Дайте мне ваш телефон, может быть, я позвоню вам, и, может быть, мы как-нибудь еще увидимся.
Она кивнула и дала мне номер своего телефона. После чего я допил коктейль, пожал ей руку и смылся, потому что, кажется, мне здесь больше делать нечего. Выйдя на улицу, я огляделся кругом, нет ли у меня «хвоста», сел в такси, велел шоферу ехать прямо, а потом дал ему адрес отеля Деламер.
У себя в номере я нашел письмо от старика Харбери Чайза. Оно мне показалось очень милым.
"Малберри Арме, Парк Авеню.
Дорогой мистер Райс!
Я уверен, вы извините меня за то, что я пишу вам по делу, по которому у вас уже было и без того много неприятностей. Извинением мне могут послужить чувства отца, чей сын был хладнокровно и жестоко убит, и поэтому любой метод приведения преступника к ответственности является простительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53