— Куда идут все, там скоро становится тесно.
— Но уж здесь-то я жить не стану!
Станешь, подумал он. Я стану, и ты станешь. Вынув из багажника топорик, он вытесал четыре колышка, тупые концы обрубил наискосок и на срубах написал «Римша». Колышки вогнал по углам облюбованного участка с таким расчетом, чтобы захватить и небольшой пригорок. Шикарное место для парника! Можно даже попробовать посадить виноградную лозу. Авось, выдержит, если осенью укрыть получше.
На обратном пути он остановил машину возле моста через Юглу. Уже вечерело и здесь кишмя кишели рыбаки. Пристроив длинные удочки на сваях разрушенного временного моста, рыбаки ожидали лещиного жора. Те, кто удил на особо хорошем месте, возле двора «Юглас мануфактуры», хвастливо поднимали сетки, полные рыбы; посередине канала ворочались неуклюжие лодки любителей судаков.
— До войны здесь пусто было. Хорошо, если увидишь, двух-трех рыбаков, да и то много, — заметил он словно между прочим и включил мотор. Теперь он знал определенно, что поставит дом на берегу озера. И родилось в нем такое чувство, что он обогнал время и околпачил его.
1
Магазин трикотажных изделий находился в новом доме. Он был просторный и светлый — так обычно случается, если помещение для магазина не встраивают, не перестраивают и не реконструируют, а предусматривают сразу, в общем архитектурном проекте всего квартала. Покупатели свободно двигались между полками, брали, ощупывали и разглядывали все, что душе угодно.
Продавщицы боролись со скукой. Это было их основным занятием — бороться со скукой: магазин располагался далеко от центра, в новом районе, поэтому покупатели появлялись только около пяти часов, когда возвращались домой с работы — на дефицитные чудо-товары они надеялись только в конце месяца.
Обе продавщицы то болтали, прислонясь к стене, то перелистывали журналы. Новые журналы за июнь 1973 года с яркими ситцевыми летними платьями на последних страницах. Или переговаривались с кассиршей, которая восседала на своем троне в другом конце зала.
Все три скучали и мечтали о переводе в какой-нибудь центральный магазин, где хотя бы людей увидишь.
Обо всем переговорив, они, чтобы убить время, принимались глядеть в окна, которые были наклонно выдвинуты наружу и тянулись вдоль всей стены, Казалось, что это одно-единственное огромное стекло, потому что алюминиевые крепежные полосы не мешали смотреть. Если в солнечный день стать у стены, которую обычно подпирали продавщицы, то могло показаться, что ты в широкоэкранном кинотеатре, где показывают немые фильмы: люди шли и шли к троллейбусной остановке, выводили на прогулку собак, катили детские коляски; по ту сторону асфальтированной улицы мальчишки гоняли мяч по песчаной площадке; порой на ее углу собирались дядьки с бутылками, ветру на радость бросали на землю скомканные бумажки от бутербродов — он потом гонял их по всему кварталу. Актеры на экране все время двигались, но звука не было, и фон не менялся. На первом плане всегда оставался тротуар, потом шла полоса зелени, асфальт улицы, телефонная будка, площадка между двумя девятиэтажными домами, покрытая грязным, рыхлым песком, и обломанные поникшие деревца.
Сцены за окном давали хоть какой-то повод поболтать.
— У этой каланчи опять новое пальто. Видишь?
— И откуда только люди деньги берут? Не пойму! Мне ничего не надо давать маме на еду, все самой остается, и то не могу позволить себе такого.
— Может, у нее муж какой-нибудь ученый…
— Деньги у ученых? Смеешься! Да и молодой он еще.
— Симпатичный чувак.
— Везет же людям!
С виду они знали почти всех жителей района. Тех же, кто ходил на троллейбусную остановку, они знали наперечет. Кое-кто из этих людей, сам того не ведая, получил новое имя: Соня, Хромой, Эта с рыжей лисицей, Иисус, Цветочный дядечка.
— Глянь-ка, какой чудной старик! — сказала одна из продавщиц. — Нездешний… Наверно, к нам зайдет…
Старик вертелся возле стеклянной двери, подносил к самому носу какую-то бумажку и в конце концов все-таки вошел в магазин. У него был бегающий, все осуждающий взгляд, и лицо выражало ту непреклонную решимость переделать мир во что бы то ни стало, от которой у всех работников, имеющих книгу жалоб и предложений, душа уходит в пятки.
Продавщицы моментально перестали подпирать стену, кассирша любезно улыбнулась.
Старик сгорбился, подошел прямо к ней и без околичностей приступил к расспросам.
— Что здесь написано? — он протянул скомканную бумажонку, по-видимому, клочок некогда существовавшей тетради в клетку.
— Улица Вирснавас, четыре, четвертый корпус, тридцать первая квартира, комнаты солнечные, окна на север… — прочла вслух кассирша.
— Это который дом будет? Я добрых полчаса хожу, время уже к семи, а найти никак не могу! Кто здесь отвечает за нумерацию домов?
— Мы живем не здесь, — кассирша пожала плечами, перекладывая деньги в брезентовый инкассаторский мешочек, и добавила, что, по ее мнению, надо обойти дом вокруг, потом свернуть направо мимо третьего корпуса и там уже кого-нибудь спросить, кто-нибудь там да найдется.
— Спасибо! — коротко бросил старик и проворно засеменил к выходу.
— Квартиру меняет, — лениво отметила кассирша, пломбируя инкассаторский мешочек. Денег было немного, неполных двести рублей, и она подумала, что за нынешний месяц опять, наверно, не будет премии, потому что вряд ли удастся выполнить план. Она могла бы поспорить, что многие жители квартала купили в нынешнем месяце жакетки и джемпера, но сделали это, конечно, в центре. По инерции.
— Сегодня капитан Клосс по телевизору, — сказала младшая продавщица. — Давай потихонечку собираться.
— Через полчаса можно закрывать.
Дверь распахнулась, и опять появился старик. Он не вошел, а ворвался. Видно, был рассержен не на шутку и толкнул дверь так сильно, что она долго еще раскачивалась на своих хромированных петлях.
— Где у вас домоуправление? Я здесь наведу порядок!
— Не знаю, — резко ответила кассирша, ей старик до смерти надоел. — Я не обязана это знать.
— Вы не знаете, в каком домоуправлении работаете? Прекрасно!
— Я работаю в магазине!
Старик медленно двинулся в другой конец зала к продавщицам, чтобы повторить свой вопрос.
Продавщицы видели, как подъехало такси с инкассаторами. За деньгами пошел Виктор. Это был парень атлетического сложения. Фланелевая рубашка с засученными рукавами, широкий пояс с кобурой и джинсы делали его похожим на ковбоя из вестерна. В отличие от своего напарника, он был молчуном. Говорили, что в следующем году Виктор заканчивает медицинский институт.
Почти в тот же момент, когда у магазина затормозило такси, в торговый зал вошел какой-то человек в больших солнечных очках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58