– говорит Глейтц.
– Что? – удивляюсь я. – Вы испытываете жалость?! Это из чего же теперь делают немцев?
Заключение
Толстяк Берюрье, чьи остроты я несколько раз цитировал, стоит в коридоре перед дверью в кабинет Старика. Заметив меня, он начинает махать рукой.
– Ну наконец-то, вот и ты! – восклицает он. – Сейчас тебе будет больно.
– Старик злой?
– Как черт!
Захожу...
Он сидит спокойный, холодный, лоб цвета слоновой кости поблескивает в свете лампы, манжеты сверкают чистотой, взгляд каменный...
– Браво! – говорит он.
– После, – перебиваю его безапелляционным тоном. – Сначала дайте рассказать... И я рассказываю... Все! Когда я закончил, он качает головой.
– Да, действительно любопытное дело. Понимаю, почему... Однако, Сан-Антонио, есть вещь первостепенной важности, без которой не может функционировать ни одна организация...
Так, это надолго – проповедь о дисциплине! Когда он истощил свою тему, я достаю из кармана конверт.
– Это вам в качестве утешения, патрон.
– Что это?
– Гроздевый объектив! Всей гроздью! Разве вы не хотите, чтобы Франция получила его раньше всех стран мира? Он выпучивает глаза.
– Но... но... Сан-Антонио...
– Да, шеф?
– Это... Вы же сказали, что детали объектива забрал Глейтц...
– Он отдал их мне, вот и все!
– Добровольно? – недоверчиво спрашивает он. Я пожимаю плечами.
– Увы, нет. Он заупрямился, и мне пришлось рассердиться... Видите ли, босс, «сердечное согласие» с соседями наступит еще не скоро!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27