— На приемлемых условиях. Положим! Но у меня есть категорическое требование.
Он заметил появившуюся жесткую складку на лице Онлиевского и с нарастающей силой продолжил:
— Именно требование! Вы, принимая банк, возьмете на себя обязательства полностью рассчитаться с вкладчиками.
— Да вы, батенька, часом?! — вспылил было Онлиевский, но, вспомнив, видимо, с кем имеет дело, сбавил интонацию. — Вы все-таки сегодня, извините, неадекватны. Какие еще требования. Безусловно, ни с какими вкладчиками я рассчитываться не собираюсь. Мне нужна технологичная расчетная машина. Мне нужна ваша филиальная сеть. Весь ликвид из вашего холдинга. И все! Мне не нужны чужие долги. От своих голова кругом идет. Простите за горячность. Но в самом-то деле, мы же деловые люди. Почти все из того, о чем я говорю, я могу отобрать у вас силой. Но это будет дольше и обойдется много дороже. Мне нужно ваше право подписи. А главное — авторитет.
— Так что вы хотите?
— Элементарно, Ватсон. Мы немедленно в счет ваших долгов выведем на мои структуры весь холдинг и филиалы. Расчетный центр — на АИСТбанк. А уж какая жижа останется, ту и обанкротим.
— Не слишком оригинально. То же, что делают другие.
— Ничто, как сказал поэт, не ново под луной. Впрочем, одна особенность есть. Это вы, Владимир Викторович. Ведь почти все ваши деньги, как знаю, зарыты в «Светоче». Так что, случись крах, вы остаетесь с ничем. А такой человек не может, не имеет права не быть богатым. Заслужил перед родиной. И раз родина о лучших сынах своих не думает, так я за нее озабочусь. Так вот за то, что вы уступите мне, ну, без лишнего мордобоя, лично вам предлагаю вот эту цифирку. — Он набросал что-то на листочке и поднес его к опущенным глазам Второва. — В любую, так сказать, точку земного шара. Знаю, вы стоите больше, но каждая сделка имеет предел рентабельности. Так что это будет справедливо. Как полагаете?
«Как полагаю?» Как же мечталось Второву тряхнуть сейчас от души юродствующего этого словоблуда и лично, на глазах у всех, пинками гнать до ворот. Вот праздник, вот истинное наслаждение. Но сам чувствовал, что внутри не осталось ничего, кроме бесконечной усталости и гулкой, как эти своды, пустоты.
— Я должен доложить о вашем предложении.
— Доложить?! Вы?! Ну, что за слова для такого человека. Вы говорите о Рублеве? — легко догадался Онлиевский. — Старый упрямец, начиненный предрассудками. И к чему придете вы с ним? Знаю, куда вас толкает. Давайте даже допустим, что вам удастся удержать все активы в банке. Не дать разворовать. Маловероятно, но предположим. А когда банк объявят банкротом, взять его распродажу под контроль. Это уж вовсе из области фантастики. Но давайте пофантазируем. И что? Вы будете распродавать по дому, по заводику и делить меж страждущими. Вы, Второв! Станете копаться в реестрах, выслушивать склоки лезущих без очереди очередников, пытающихся всунуть вам взятку. Вы, Второв, станете напрашиваться на приемы к провинциальным мэришкам, директоришкам каких-нибудь хлебзаводов, чтобы торговаться с ними из-за нескольких лишних рублей. А они ведь тоже не упустят случая вытереть ноги о знаменитого в прошлом олигарха. Вы-то! И знаете, что самое смешное вас ждет? Не пройдет и полугода, как те самые вкладчики, о которых вы так печетесь, сделают из вас козла отпущения и объявят вором и мошенником. И будут требовать отдать вас под суд. Потому что для толпы всегда виноват не тот, кто виноват, а тот, кто перед ней. Вот такая развеселая перспектива!
Онлиевский подождал реакции собеседника, но не дождался.
— Хорошо, — решился он. — Я слишком долго этого ждал, чтобы не дать времени подумать. Вот номер моего мобильного телефона. Куплен сегодня. Номер этот знаете только вы, и предназначен он только для одного звонка. Вашего. Так что, как видите, в расход вошел. А у меня принцип — не окупив расходы, из дела не выходить.
Он постоял выжидательно, но пребывающий в прострации руководитель «Светоча» на жестокую шутку не отреагировал.
— Тогда, с вашего позволения, прощаюсь, — Онлиевский еще подождал. Сокрушенно покачал головой. — Примите совет, Владимир Викторович. Относитесь к происшедшему проще. Ведь по большому счету все это игра. Ну, не каждый же раз вам банк срывать. На этот раз ваш банчок сорвали. Засим был счастлив и прочая.
И, довольный удачным каламбуром, нарочито упруго, через две ступеньки, взбежал наверх.
Глава 13
Мужские игры
Не решаясь начать, Забелин поглядывал на следящих за его перемещениями последних членов своей немногочисленной команды: Подлесный с начисто стертыми с лица эмоциями, что, как теперь знал Забелин, соответствовало высшей степени взвинченности, косящийся на лежащий сбоку «Спорт-Экспресс» Дерясин, Астахов, невозмутимо обсчитывающий что-то на калькуляторе.
— М-да, немного нас осталось. — Забелин вернулся за общий стол. — Грустные у меня новости. Цели поставленной мы достигли — квалифицированный контроль над «Техинформом» установлен. С чем вроде бы можно и поздравить. Но только поздравлять мне вас не с чем. Обещание перед вами — заплатить каждому — я сегодня выполнить не могу. Нет у меня на это денег! Получается, обманул я вас.
В тишине стало слышно, как жмут на кнопки калькулятора тяжелые пальцы.
— Вчера наконец прорвался в кардиологию к Мельгунову.
— Как он? — поинтересовался Астахов.
— Надеюсь, теперь пойдет на поправку. Трудный разговор. Но — договорились. Объяснились по всем позициям. В общем, ухожу в институт. Буду пытаться поднять.
— Стремно это, — пробурчал Дерясин.
— Да, непросто. Но и другого не вижу. Словом — если кто хочет, приглашаю. Кто нет — договорюсь, чтобы восстановили в банке. Хотя там теперь все больше центробежные тенденции. Ну и при всех раскладах, — он подметил, что произнес расхожую фразочку страстного преферансиста Флоровского, который после визита к Второву не давал о себе знать, — задолженность фиксируем за мной. Не знаю, правда, когда смогу отдать…
— Когда сможете, тогда и сможете. И думать мне тут нечего. — Астахов отвлекся от калькулятора. — Я и сейчас финансовый директор «Техинформа». Так что если не погоните…
— Да и я, Алексей Павлович, с вами, — заторопился, чтоб не решили, будто он колеблется, Дерясин. — Что мне в банке? Тем более кредитование сейчас перекрыто. А насчет денег — это как сложится. Вы уж в голове-то чересчур не держите — тоже при понятии. Так, что ли, чекист? Чего отмалчиваешься? Вместе же решали.
— Со мной-то проще. Я не из неженок. — Подлесный взглядом коснулся стула, ранее занимаемого Жуковичем. — А вот что с Флоровским? Позиция-то на нем.
— А вот по этому поводу ты и задержись, — предложил Забелин. — Для остальных — с завтрашнего дня высаживаемся в институте. И как там положено?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Он заметил появившуюся жесткую складку на лице Онлиевского и с нарастающей силой продолжил:
— Именно требование! Вы, принимая банк, возьмете на себя обязательства полностью рассчитаться с вкладчиками.
— Да вы, батенька, часом?! — вспылил было Онлиевский, но, вспомнив, видимо, с кем имеет дело, сбавил интонацию. — Вы все-таки сегодня, извините, неадекватны. Какие еще требования. Безусловно, ни с какими вкладчиками я рассчитываться не собираюсь. Мне нужна технологичная расчетная машина. Мне нужна ваша филиальная сеть. Весь ликвид из вашего холдинга. И все! Мне не нужны чужие долги. От своих голова кругом идет. Простите за горячность. Но в самом-то деле, мы же деловые люди. Почти все из того, о чем я говорю, я могу отобрать у вас силой. Но это будет дольше и обойдется много дороже. Мне нужно ваше право подписи. А главное — авторитет.
— Так что вы хотите?
— Элементарно, Ватсон. Мы немедленно в счет ваших долгов выведем на мои структуры весь холдинг и филиалы. Расчетный центр — на АИСТбанк. А уж какая жижа останется, ту и обанкротим.
— Не слишком оригинально. То же, что делают другие.
— Ничто, как сказал поэт, не ново под луной. Впрочем, одна особенность есть. Это вы, Владимир Викторович. Ведь почти все ваши деньги, как знаю, зарыты в «Светоче». Так что, случись крах, вы остаетесь с ничем. А такой человек не может, не имеет права не быть богатым. Заслужил перед родиной. И раз родина о лучших сынах своих не думает, так я за нее озабочусь. Так вот за то, что вы уступите мне, ну, без лишнего мордобоя, лично вам предлагаю вот эту цифирку. — Он набросал что-то на листочке и поднес его к опущенным глазам Второва. — В любую, так сказать, точку земного шара. Знаю, вы стоите больше, но каждая сделка имеет предел рентабельности. Так что это будет справедливо. Как полагаете?
«Как полагаю?» Как же мечталось Второву тряхнуть сейчас от души юродствующего этого словоблуда и лично, на глазах у всех, пинками гнать до ворот. Вот праздник, вот истинное наслаждение. Но сам чувствовал, что внутри не осталось ничего, кроме бесконечной усталости и гулкой, как эти своды, пустоты.
— Я должен доложить о вашем предложении.
— Доложить?! Вы?! Ну, что за слова для такого человека. Вы говорите о Рублеве? — легко догадался Онлиевский. — Старый упрямец, начиненный предрассудками. И к чему придете вы с ним? Знаю, куда вас толкает. Давайте даже допустим, что вам удастся удержать все активы в банке. Не дать разворовать. Маловероятно, но предположим. А когда банк объявят банкротом, взять его распродажу под контроль. Это уж вовсе из области фантастики. Но давайте пофантазируем. И что? Вы будете распродавать по дому, по заводику и делить меж страждущими. Вы, Второв! Станете копаться в реестрах, выслушивать склоки лезущих без очереди очередников, пытающихся всунуть вам взятку. Вы, Второв, станете напрашиваться на приемы к провинциальным мэришкам, директоришкам каких-нибудь хлебзаводов, чтобы торговаться с ними из-за нескольких лишних рублей. А они ведь тоже не упустят случая вытереть ноги о знаменитого в прошлом олигарха. Вы-то! И знаете, что самое смешное вас ждет? Не пройдет и полугода, как те самые вкладчики, о которых вы так печетесь, сделают из вас козла отпущения и объявят вором и мошенником. И будут требовать отдать вас под суд. Потому что для толпы всегда виноват не тот, кто виноват, а тот, кто перед ней. Вот такая развеселая перспектива!
Онлиевский подождал реакции собеседника, но не дождался.
— Хорошо, — решился он. — Я слишком долго этого ждал, чтобы не дать времени подумать. Вот номер моего мобильного телефона. Куплен сегодня. Номер этот знаете только вы, и предназначен он только для одного звонка. Вашего. Так что, как видите, в расход вошел. А у меня принцип — не окупив расходы, из дела не выходить.
Он постоял выжидательно, но пребывающий в прострации руководитель «Светоча» на жестокую шутку не отреагировал.
— Тогда, с вашего позволения, прощаюсь, — Онлиевский еще подождал. Сокрушенно покачал головой. — Примите совет, Владимир Викторович. Относитесь к происшедшему проще. Ведь по большому счету все это игра. Ну, не каждый же раз вам банк срывать. На этот раз ваш банчок сорвали. Засим был счастлив и прочая.
И, довольный удачным каламбуром, нарочито упруго, через две ступеньки, взбежал наверх.
Глава 13
Мужские игры
Не решаясь начать, Забелин поглядывал на следящих за его перемещениями последних членов своей немногочисленной команды: Подлесный с начисто стертыми с лица эмоциями, что, как теперь знал Забелин, соответствовало высшей степени взвинченности, косящийся на лежащий сбоку «Спорт-Экспресс» Дерясин, Астахов, невозмутимо обсчитывающий что-то на калькуляторе.
— М-да, немного нас осталось. — Забелин вернулся за общий стол. — Грустные у меня новости. Цели поставленной мы достигли — квалифицированный контроль над «Техинформом» установлен. С чем вроде бы можно и поздравить. Но только поздравлять мне вас не с чем. Обещание перед вами — заплатить каждому — я сегодня выполнить не могу. Нет у меня на это денег! Получается, обманул я вас.
В тишине стало слышно, как жмут на кнопки калькулятора тяжелые пальцы.
— Вчера наконец прорвался в кардиологию к Мельгунову.
— Как он? — поинтересовался Астахов.
— Надеюсь, теперь пойдет на поправку. Трудный разговор. Но — договорились. Объяснились по всем позициям. В общем, ухожу в институт. Буду пытаться поднять.
— Стремно это, — пробурчал Дерясин.
— Да, непросто. Но и другого не вижу. Словом — если кто хочет, приглашаю. Кто нет — договорюсь, чтобы восстановили в банке. Хотя там теперь все больше центробежные тенденции. Ну и при всех раскладах, — он подметил, что произнес расхожую фразочку страстного преферансиста Флоровского, который после визита к Второву не давал о себе знать, — задолженность фиксируем за мной. Не знаю, правда, когда смогу отдать…
— Когда сможете, тогда и сможете. И думать мне тут нечего. — Астахов отвлекся от калькулятора. — Я и сейчас финансовый директор «Техинформа». Так что если не погоните…
— Да и я, Алексей Павлович, с вами, — заторопился, чтоб не решили, будто он колеблется, Дерясин. — Что мне в банке? Тем более кредитование сейчас перекрыто. А насчет денег — это как сложится. Вы уж в голове-то чересчур не держите — тоже при понятии. Так, что ли, чекист? Чего отмалчиваешься? Вместе же решали.
— Со мной-то проще. Я не из неженок. — Подлесный взглядом коснулся стула, ранее занимаемого Жуковичем. — А вот что с Флоровским? Позиция-то на нем.
— А вот по этому поводу ты и задержись, — предложил Забелин. — Для остальных — с завтрашнего дня высаживаемся в институте. И как там положено?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76