Джиндибел знал свое мнение о Первом Ораторе. Он чувствовал, что Первый Оратор переживает свой умственный рассвет. Первый Оратор – по оценке Джиндибела – не рассчитывал на кризис, не был подготовлен к встрече с кризисом, и у него не хватает проницательности, чтобы решить этот кризис, если он начнется. Несмотря на свои способности, Вандисс мог стать причиной бедствий.
Все это Джиндибел изгонял не только из слов, жестов или выражения лица, но и из своих мыслей. Он не знал достаточно эффективного способа не дать Первому Оратору возможности услышать хотя бы запах этого его мнения.
Джиндибел так же не мог избежать кое-какого осознания чувств, какие Первый Оратор испытывал к нему. Сквозь добродушие и доброжелательность – совершенно явно и разумно искренне – Джиндибел чувствовал далекий край снисходительности и развлечения, и сжимал собственный мысленный захват, чтобы не дать заметить какое-либо недовольствие в ответ, или хотя бы уменьшить его, насколько возможно.
Первый Оратор улыбнулся и откинулся в кресле. Конечно, он не задирал ноги на стол, но вытянул их во всю длину, как для выражения самоуверенного довольствия и неофициального дружелюбия, так и для того, чтобы оставить Джиндибела в неуверенности относительно эффекта его заявления.
Поскольку Джиндибела не пригласили сесть, допустимые ему действия и поведение, могущие уменьшить неуверенность, были ограничены. Не может быть, чтобы Первый Оратор не понимал этого.
– План Селдона бессмысленен? – сказал Вандисс. – Замечательное утверждение!
Заглядывали ли вы в последнее время в Первоисточник, оратор Джиндибел?
– Я постоянно изучаю его, Первый Оратор. Это мой долг и удовлетворение тоже.
– А вы, случаем, не изучаете только те его части, которые входят в сферу ваших обязанностей? Наблюдали ли вы его в микростиле: систему уравнений в одном месте, регулировку потока – в другом? Я всегда считал великолепным упражнением – наблюдать за всем курсом. Изучать Первоисточник акр за акром для пользования им, но наблюдать его как континент для вдохновения.
Джиндибел не рискнул сделать долгую паузу. Это будет и должно быть сделано легко и приятно, или вовсе не сделано.
– Польщен и счастлив, Первый Оратор.
Первый Оратор нажал рычаг на краю стола. Такие столы были в офисе каждого оратора, и стол в офисе Джиндибел был ничуть не хуже, чем у Первого Оратора. Второе Основание было уравненным обществом во всех своих внешних проявлениях. Они, кстати, не имели значения. В сущности, у Первого Оратора была единственная официальная прерогатива, которая указывалась в его титуле: он всегда говорил первым.
Когда он нажал рычаг, в комнате потемнело, но почти сразу же тьма рассеялась в жемчужной дымке. Обе длинные стены стали слегка кремовыми, затем более белые и яркие, и в конце концов на них появились почти напечатанные уравнения, такие мелкие, что их трудно было читать.
– Если вы не возражаете, – сказал Первый Оратор, хотя было совершенно ясно, что никаких возражений здесь быть не может, – мы понизим увеличение, чтобы увидеть одновременно как можно больше.
Ближайший отпечаток съежился до волосяной линии, слабо-черной паутины на перламутровом фоне.
Первый Оратор дотронулся до кнопок маленького аппарата, встроенного в подлокотник его кресла.
– Мы вернемся к началу – ко времени Хари Селдона – и поставим на медленное движение. Мы прикроем его так, чтобы видеть за раз только десятилетие развития. Это дает удивительное ощущение потока истории без отвлечения на детали. Интересно, делали ли вы когда-нибудь так?
– Точно так – никогда, Первый Оратор.
– А должны бы. Это чудесное ощущение. Наблюдать разбросанность черного узора с самого начала. Мало было шансов для альтернативы в первые несколько десятилетий. Точечные ответвления, однако, невероятные экспоненты во времени. Разве не факт, что, как только образуется специфическое отклонение, наблюдается затухание широкого слоя других в его будущем, все скоро становится трудноуправляемым. Конечно, в деле с будущим мы должны стремиться быть уверенными в затухании.
– Я знаю, Первый Оратор. – В ответе Джиндибела были суховатые нотки, которые он не смог подавить.
Первый Оратор не отреагировал на это.
– Обратите внимание на извилистые линии красных стволов. Здесь есть их рисунок. По всей вероятности они будут существовать беспорядочно, так как каждый Оратор зарабатывает свое место, добавляя усовершенствования к первоначальному Плану Селдона. Казалось бы, нет возможности предсказать, где можно легко добавить усовершенствование, или определенный оратор найдет признание своим интересам или своим способностям. Однако же, я давно подозреваю, что смесь черной Селдона и красной оратора следует точно закону и зависит сильно от времени и очень мало от чего-нибудь другого.
Джиндибел следил, как проходят годы и как черная и красная линии составляют почти гипнотический переплетающийся узор. Сам по себе узор, конечно, ничего не означал. Учитывались символы, из которых он состоял.
То тут, то там появлялся голубой ручей, надувался, ветвился, начинал выдаваться над другими, а затем опадал и исчезал в черном или красном.
– Голубое Отклонение, – сказал Первый Оратор, и чувство глубокого отвращения, возникшее у обоих, наполнило пространство между ними. – Мы захватываем его снова и снова и в конечном счете придем к Веку Отклонения.
Так и было. Можно было сказать точно, когда разрушительный феномен Мула на короткий срок наполнит Галактику, когда Первоисточник внезапно разбух от ветвящихся ручьев голубого – слишком продвинувшегося, чтобы быть подавленным – пока сама комната не стала голубой, потому что линия утолщалась и отмечала стену все более ярким истечением.
Отклонение достигло пика, а затем потускнело, утончилось, и прошло долгое столетие, прежде чем тонкая струйка подошла к своему концу. Когда она исчезла и План снова вернулся к черному и красному, стало ясно, что тут действовала рука Прима Палвера.
Вперед, вперед…
– Это настоящее время, с удовлетворением сказал Первый Оратор.
Вперед, вперед…
Затем сужение и подлинный узел плотно скрученного черного с еле заметным красным.
– Это установление Второй Империи, – сказал Первый Оратор.
Он выключил Первоисточник, и комната окунулась в обычный свет.
– Эмоциональный опыт, – сказал Джиндибел.
– Да, – улыбнулся Первый Оратор, – и вы осторожно не указываете эмоции, поскольку можете промахнуться в определении ее. Но это не важно. Разрешите мне расставить точки, которые я хотел бы расставить.
Обратите внимание, прежде всего, на почти полное отсутствие Голубого Отклонения после Прима Палвера – иными словами, на последние сто двадцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106