Рассказы о демоне Азазеле -

Айзек Азимов
Спаситель человечества
– Приятель у меня есть, – сказал как-то вечером мой друг Джордж, тяжело вздохнув, – так он клутц.
Я с умным видом кивнул:
– Птица из перьев.
Джордж недоуменно на меня воззрился:
– Причем здесь перья? Потрясающая у вас способность ляпать невпопад. Это, наверное, связано с недостаточным интеллектом – примите не в упрек, а в выражение сочувствия.
– Ну, что ж поделаешь, – ответил я, – какой уж есть. Этот ваш приятель-клутц – это Азазела вы имеете в виду?
Азазел – двухсантиметровый демон или внеземное разумное существо (как вам больше нравится), о котором Джордж говорит постоянно и замолкает только в ответ на прямые вопросы. Теперь он холодно произнес:
– Азазел не предмет для обсуждения, и вообще, я не понимаю, как вы о нем прознали.
– Да подошел к вам как-то ближе чем на милю, – ответил я.
Джордж не обратил на это внимания и продолжал.
Неблагозвучное слово «клутц» я впервые услышал в разговоре со своим приятелем Менандером Блоком. Вы, я боюсь, о нем не слыхали, поскольку он вращается н университетских кругах и очень щепетилен в выборе знакомых, что вряд ли можно поставить ему в упрек, глядя на подобных вам личностей.
Этим словом, как он объяснил мне, называют неуклюжих и незадачливых людей.
– И вот я как раз такой, – сказал он. – Это слово из идиша, и буквально оно означает кусок дерева, бревно, полено, колоду, чурбак, а моя фамилия по-немецки значит примерно то же самое, что и последнее, слово.
Он тяжело вздохнул:
– Понимаете, в строгом смысле слова я не клутц. В моем поведении нет ничего от чурбака или колоды. Я танцую, как зефир, и грациозен, как мотылек, движения у меня кошачьи, а что касается искусства любви, то многие красавицы могли бы его оцепить, если бы я им это позволил. Но вот эта клутцовость проявляется на дальнем расстоянии. Меня при этом не задевает, но клутцом становится все вокруг. Как будто у самой Вселенной заплетаются ее космические ноги. Если смешивать языки – греческий с идишем, то точное слово будет «телеклутц».
– И как давно это с вами, Менандер? – спросил я.
– Всю жизнь, хотя я только уже в зрелом возрасте осознал это свое странное свойство. В юности я объяснял происходящее со мной нормальным ходом вещей.
– Вы с кем-нибудь по этому поводу советовались?
– Конечно, нет, Джордж. Меня бы посчитали за сумасшедшего. Вы себе представляете любого психоаналитика, который встретился с феноменом телеклутцизма? Меня бы с первого нашего разговора отвезли в лечебницу, а доктор бросился бы писать статью о новом психозе и стал бы, может быть, миллионером. Я не собираюсь попадать на всю жизнь в дурдом для обогащения какой-нибудь ученой пиявки. Это нельзя рассказывать никому.
– А мне зачем вы это говорите, Менандер?
– А затем, что мне, с другой стороны, надо это кому-то рассказать, чтобы и вправду не свихнуться. А вас я по крайней мере знаю.
Особой логики я в этом не усмотрел, зато понял, что опять я подвергаюсь приступу откровенности со стороны своих друзей. Это обратная сторона репутации человека донимающего, симпатичного, а главное – умеющего хранить чужие тайны. Никогда поверенная мне тайна не доходила до чужих ушей – вы не в счет, поскольку все знают, что срок действия вашего внимания – несколько секунд, а памяти – и того меньше.
Я сделал официанту знак принести еще выпивку и добавил секретный жест, который знал я один, означающий, что ее нужно включить в счет Менандеру. В конце концов, он мне был обязан.
– А как конкретно, Менандер, проявляется ваш телеклутцизм?
– В простейшей форме, которая и привлекла впервые мое внимание, он сказывается на погоде во время моих поездок. Мне не часто приходится ездить, а если приходится, то на машине. И вот всегда, когда я еду на машине, идет дождь. Неважно, какой был прогноз, неважно, что при моем выезде сияет солнце. Собираются тучи, темнеет, начинает моросить дождик и переходит в ливень. А если мой телеклутцизм разыграется, так начинается еще и обледенение. Я, конечно, стараюсь не делать глупостей. По Новой Англии не езжу, пока не кончится март. В прошлом году я ехал в Бостон шестого апреля – так это была первая апрельская гроза за всю историю Бостонского метеорологического бюро. Однажды я ехал в Вильямсбург, штат Виргиния, двадцать восьмого марта, надеясь на несколько дней снисхождения судьбы. Не тут-то было! В Вильямсбурге выпал снег слоем двадцать сантиметров, и аборигены мяли его в пальцах, спрашивая друг у друга, что бы это могло быть. Часто я думал, что если представить себе Вселенную под непосредственным руководством Господа Бога, так рисуется хорошая картинка: вбегает Гавриил и в Божественном присутствии орет, что сейчас вот-вот столкнутся две галактики с разрушительными последствиями для всей Вселенной, а Господь ему и отвечает: «Не приставай с глупостями, я тут должен напустить дождь на Менандера».
Я сказал ему:
– Из каждой ситуации надо стараться извлечь пользу. Вы же могли бы за баснословные гонорары прекращать засухи.
– Я об этом подумывал, но от самой мысли высыхает любой дождь, который мог бы случиться на моем пути. К тому же если бы дождь и прошел там, где он нужен, он мог бы вызвать потоп. Да и не только дождь, или уличные пробки, или пропажа дорожной разметки – есть еще миллионы всяких неприятностей. В моем присутствии неожиданно сама по себе ломается дорогая аппаратура или кто-то роняет ценную и хрупкую вещь, причем без всякой моей вины. Вот в Батавии, в Иллинойсе, есть современный ускоритель частиц. Однажды у них сорвался важнейший эксперимент из-за совершенно непредвиденной и необъяснимой утечки вакуума. И только я знал (на следующий день, прочитав в газете), что в момент утечки я проезжал па автобусе по окраине Батавии. И конечно, шел дождь. В этот самый момент, друг мой, прокисает часть молодого пятидневного вина в погребах этого почтенного заведения. Некто, проходящий сейчас мимо нашего стола, обнаружит, придя домой, что у него в подвале трубы полопались, и как раз тогда, когда он здесь проходил. И все это будет списано на несчастные случаи и совпадения.
Мне стало его жаль. А при мысли о том, что я сижу к нему так близко и что у меня дома может сейчас твориться, кровь застыла в жилах.
Я сказал:
– Вы, попросту говоря, «дурной глаз».
Он откинул голову назад и посмотрел на меня сверху вниз:
– «Дурной глаз» – выражение суеверных старух. «Телеклутц» – научный термин.
– А предположим, что я смогу снять с вас это проклятие, как бы его ни называть?
– Проклятие – точное слово, – серьезно ответил Менандер. – Я часто представлял себе, что злая фея, рассердившись, что ее не позвали на крестины… Вы что, пытаетесь мне объяснить, что вы – добрая фея и можете снимать проклятия?
1 2 3