О своих мрачных предположениях я промолчал – из дипломатических соображений.
– И что тебе надо? – спросила она.
Не так чтобы лопаясь от дружелюбия. Я понимал, что ей не мог понравиться причиненный мной перерыв в ее занятиях, но я считал, что после десяти дней небольшой перерыв будет очень кстати.
Я ответил:
– Такой пустяк, как миллион долларов, дитя мое. С этими словами я толкнул дверь и вошел.
Она поглядела на меня с холодной ухмылкой и произнесла:
– Бубкес ты получишь, дядя, а не миллион.
Я не знаю, сколько это – «бубкес», но немедленно предположил, что намного меньше миллиона долларов. Озадаченный и несколько задетый, я спросил:
– Как? А в чем дело?
– В чем дело? – переспросила она, – В чем дело! Я тебе сейчас скажу, в чем дело. Когда я сказала, что хочу сделать его мягким, я не имела в виду мягким всегда и во всех местах.
И своими сильными руками скульптора она вытолкнула меня за дверь и с грохотом ее захлопнула. Потом, пока я, ошеломленный, стоял столбом, дверь распахнулась снова.
– А если ты еще сюда заявишься, я прикажу Хэнку разорвать тебя на клочки. Он во всем остальном силен как бык.
И я ушел. А что было делать?
Вот такую критику получила моя работа в искусстве. И вы еще утомляете меня своими мелкими жалобами.
Закончив свою историю, Джордж так сокрушенно покачал головой, что я ощутил прилив сочувствия. Я сказал:
– Джордж, я знаю, что вы вините Азазела, но по-настоящему парнишка все же не виноват. Вы сами немножко пережали насчет мягкости.
– Так это ведь она настаивала! – возмутился Джордж.
– Верно, но вы сказали Азазелу, что он может использовать вас в качестве модели, и, конечно, с этим и связана неспособность…
Джордж прервал меня взмахом руки и уставился мне в глаза.
– Такое оскорбление, – процедил он сквозь зубы, – хуже потери миллиона заработанных долларов. И вы у меня сейчас это поймете, хотя я давно уже не а лучшей форме…
– Ладно, ладно, Джордж, примите мои глубочайшие извинения. Кстати, помните, я вам должен десять долларов?
Он, к моему счастью, помнил. Джордж взял банкнот и улыбнулся.

1 2 3 4