Без регистрации в ваших книгах?
– Только не с позитронным мозгом. Это крайне сложная работа, и она делается под строжайшим правительственным контролем.
– Да, но робот может износиться, сломаться, выйти из строя – и тогда его демонтируют.
– А позитронный мозг используют снова или уничтожат.
– В самом деле? – Фрэнсис Куинн позволил себе едва заметный сарказм. – А если один позитронный мозг – случайно, разумеется, – не был уничтожен, а под рукой, тоже случайно, оказался человекоподобный робот, в который еще не был вложен мозг?
– Такого быть не может!
– Не исключено, что вам придется доказывать это правительству и народу. Так почему бы не доказать сейчас мне?
– Но зачем такой робот мог нам понадобиться? – раздраженно спросил доктор Лэннинг. – Какие у нас могли быть мотивы? Признайте за нами хоть немного здравого смысла!
– Пожалуйста, дорогой мой. Корпорация очень заинтересована в том, чтобы в тех или иных областях разрешили использовать человекоподобных позитронных роботов. Это принесло бы огромные прибыли. Но предубеждение публики слишком сильно. Что если дать ей сначала привыкнуть к таким роботам? Вот, например, искусный юрист или хороший мэр, и он, оказывается, робот. Покупайте нашего робота-слугу!
– Чистейшая фантазия, доходящая до нелепости.
– Возможно. Так докажите это! Или вы все-таки предпочтете доказывать это публике?
Наступили сумерки, но в комнате еще не настолько стемнело, чтобы нельзя было заметить краску смущения на лице Альфреда Лэннинга. Рука Роботехника потянулась к выключателю, и па стенах мягко засветились лампы.
– Ну хорошо, – пробормотал он. – Посмотрим.
Внешность Стивена Байерли было бы нелегко описать. По документам ему было сорок лет. И вглядевшись повнимательнее, ему можно было дать сорок лет, хотя на первый взгляд его здоровый, упитанный, веселый вид не очень соответствовал этому возрасту.
Это впечатление особенно усиливалось, когда он смеялся. Сейчас он как раз смеялся – громко и долго.
Временами успокаиваясь, а потом снова разражаясь хохотом.
А напряженное лицо Альфреда Лэннинга, наоборот, выражало крайнее неудовольствие. Он взглянул на женщину, сидевшую рядом, но ее тонкие, бескровные губы были лишь едва заметно сжаты.
Наконец Байерли более или менее отдышался и пришел в себя.
– Нет, в самом деле, доктор Лэннинг!.. Я!.. Я – робот!
– Не я это утверждаю, – отрезал Лэннинг. – Меня вполне удовлетворит, если вы окажетесь представителем рода человеческого, И так как наша корпорация вас не изготовляла, то я вполне уверен, что вы человек, – во всяком случае, с юридической точки зрения. Но поскольку предположение, что вы робот, было высказано всерьез и исходит от лица, занимающего определенное положение…
– Не упоминайте его имени, если это противоречит вашим этическим принципам, но ради простоты назовем его Фрэнком Куинном. Продолжайте.
Лэннинг яростно фыркнул, недовольный тем, что его перебили, и после подчеркнутой паузы продолжал еще более ледяным голосом:
– …от лица, занимающего определенное положение, – о его имени мы сейчас гадать не будем, – я вынужден просить вашей помощи, чтобы это предположение опровергнуть. Если этот человек, воспользовавшись средствами, имеющимися в его распоряжении, выдвинет это предположение публично, сам такой факт может нанести большой ущерб компании, которую я представляю, даже если оно и не будет доказано. Вы понимаете?
– Да, ваше положение мне ясно. Обвинение нелепо, но неприятности, грозящие вам, серьезны. Извините, если мой смех вас обидел. Меня рассмешила сама подобная мысль, а не ваши трудности. Чем я йогу вам помочь?
– О, это очень легко. Вам нужно просто зайти в ресторан в присутствии свидетелей и дать сфотографировать себя за едой.
Лэннинг откинулся в кресле. Самая трудная часть разговора осталась позади. Женщина, сидевшая рядом с ним, была, очевидно, настолько поглощена наблюдением за Байерли, что не принимала участия в разговоре.
Стивен Байерли на мгновение встретился с ней глазами, с трудом отвел их и снова повернулся к Роботехнику. Некоторое время он задумчиво вертел в руках бронзовое пресс-папье, которое было единственным украшением его стола.
Потом он тихо сказал:
– Боюсь, что не смогу оказать вам эту услугу. – Он поднял руку. – Погодите, доктор Лэннинг. Я понимаю, что вся эта история вам противна, что вас втянули в нее против вашего желания и вы чувствуете, что играете недостойную и даже смешную роль. Но все-таки это в гораздо большей степени касается меня, так что будьте снисходительны. Во-первых, почему вы исключаете возможность того, что Куинн – ну, этот человек, занимающий определенное положение, – обвел вас вокруг пальца, чтобы вы поступили именно так, как нужно ему?
– Ну, вряд ли уважаемый человек пойдет на такой риск, не чувствуя твердой почвы под ногами.
– Вы не знаете Куинна, – сказал Байерли очень серьезно. – Он способен удержаться на таком крутом склоне, где и горный баран свернул бы себе шею. Я полагаю, он сказал вам, будто во всех подробностях изучил мое прошлое?
– Да, и убедил меня, что нашей корпорации стоило бы многих хлопот опровергнуть его, в то время как вам это было бы гораздо легче.
– Значит, вы поверили, будто я никогда не ем. Вы же ученый, доктор Лэннинг! Подумайте только, где здесь логика? Никто не видел, чтобы я ел, следовательно, я никогда не ем. Что и требовалось доказать. Ну, знаете ли…
– Вы пользуетесь прокурорскими уловками, чтобы запутать очень простой вопрос.
– Наоборот, я пытаюсь прояснить вопрос, который вы с Куинном очень усложняете. Дело в том, что я мало сплю, это правда, и, конечно, никогда еще не спал при посторонних. Я не люблю есть в присутствии других людей – вероятно, это нервное. Согласен, такая причуда не совсем обычна, но она никому не причиняет вреда. Судите сами, доктор Лэннинг. Представьте себе, что политик, стремящийся во что бы то ни стало устранить своего противника, обнаруживает в его частной жизни вот такие странности, о каких я говорил. И он решает, что самое лучшее средство как можно сильнее очернить этого противника – ваша компания. Как вы: думаете, скажет ли он вам: «Такой-то – робот, потому что он не ест на людях, и я никогда не видел, чтобы он засыпал на заседании суда, а однажды, когда я ночью заглянул к нему в окно, он сидел с книгой и его холодильник был пуст?» Если бы он так сказал, вы бы вызвали санитаров со смирительной рубашкой. Но этот человек говорит: «Он никогда не спит, он никогда не ест». И вы, сбитые с толку необычайностью такого заявления, не видите, что доказать его невозможно. Вы вносите свой вклад в шумиху и этим играете ему на руку.
– Тем не менее, сэр, – упрямо настаивал Лэннинг, – считаете вы это дело серьезным или не считаете, но, чтобы его прекратить, достаточно лишь того обеда, о котором я говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8
– Только не с позитронным мозгом. Это крайне сложная работа, и она делается под строжайшим правительственным контролем.
– Да, но робот может износиться, сломаться, выйти из строя – и тогда его демонтируют.
– А позитронный мозг используют снова или уничтожат.
– В самом деле? – Фрэнсис Куинн позволил себе едва заметный сарказм. – А если один позитронный мозг – случайно, разумеется, – не был уничтожен, а под рукой, тоже случайно, оказался человекоподобный робот, в который еще не был вложен мозг?
– Такого быть не может!
– Не исключено, что вам придется доказывать это правительству и народу. Так почему бы не доказать сейчас мне?
– Но зачем такой робот мог нам понадобиться? – раздраженно спросил доктор Лэннинг. – Какие у нас могли быть мотивы? Признайте за нами хоть немного здравого смысла!
– Пожалуйста, дорогой мой. Корпорация очень заинтересована в том, чтобы в тех или иных областях разрешили использовать человекоподобных позитронных роботов. Это принесло бы огромные прибыли. Но предубеждение публики слишком сильно. Что если дать ей сначала привыкнуть к таким роботам? Вот, например, искусный юрист или хороший мэр, и он, оказывается, робот. Покупайте нашего робота-слугу!
– Чистейшая фантазия, доходящая до нелепости.
– Возможно. Так докажите это! Или вы все-таки предпочтете доказывать это публике?
Наступили сумерки, но в комнате еще не настолько стемнело, чтобы нельзя было заметить краску смущения на лице Альфреда Лэннинга. Рука Роботехника потянулась к выключателю, и па стенах мягко засветились лампы.
– Ну хорошо, – пробормотал он. – Посмотрим.
Внешность Стивена Байерли было бы нелегко описать. По документам ему было сорок лет. И вглядевшись повнимательнее, ему можно было дать сорок лет, хотя на первый взгляд его здоровый, упитанный, веселый вид не очень соответствовал этому возрасту.
Это впечатление особенно усиливалось, когда он смеялся. Сейчас он как раз смеялся – громко и долго.
Временами успокаиваясь, а потом снова разражаясь хохотом.
А напряженное лицо Альфреда Лэннинга, наоборот, выражало крайнее неудовольствие. Он взглянул на женщину, сидевшую рядом, но ее тонкие, бескровные губы были лишь едва заметно сжаты.
Наконец Байерли более или менее отдышался и пришел в себя.
– Нет, в самом деле, доктор Лэннинг!.. Я!.. Я – робот!
– Не я это утверждаю, – отрезал Лэннинг. – Меня вполне удовлетворит, если вы окажетесь представителем рода человеческого, И так как наша корпорация вас не изготовляла, то я вполне уверен, что вы человек, – во всяком случае, с юридической точки зрения. Но поскольку предположение, что вы робот, было высказано всерьез и исходит от лица, занимающего определенное положение…
– Не упоминайте его имени, если это противоречит вашим этическим принципам, но ради простоты назовем его Фрэнком Куинном. Продолжайте.
Лэннинг яростно фыркнул, недовольный тем, что его перебили, и после подчеркнутой паузы продолжал еще более ледяным голосом:
– …от лица, занимающего определенное положение, – о его имени мы сейчас гадать не будем, – я вынужден просить вашей помощи, чтобы это предположение опровергнуть. Если этот человек, воспользовавшись средствами, имеющимися в его распоряжении, выдвинет это предположение публично, сам такой факт может нанести большой ущерб компании, которую я представляю, даже если оно и не будет доказано. Вы понимаете?
– Да, ваше положение мне ясно. Обвинение нелепо, но неприятности, грозящие вам, серьезны. Извините, если мой смех вас обидел. Меня рассмешила сама подобная мысль, а не ваши трудности. Чем я йогу вам помочь?
– О, это очень легко. Вам нужно просто зайти в ресторан в присутствии свидетелей и дать сфотографировать себя за едой.
Лэннинг откинулся в кресле. Самая трудная часть разговора осталась позади. Женщина, сидевшая рядом с ним, была, очевидно, настолько поглощена наблюдением за Байерли, что не принимала участия в разговоре.
Стивен Байерли на мгновение встретился с ней глазами, с трудом отвел их и снова повернулся к Роботехнику. Некоторое время он задумчиво вертел в руках бронзовое пресс-папье, которое было единственным украшением его стола.
Потом он тихо сказал:
– Боюсь, что не смогу оказать вам эту услугу. – Он поднял руку. – Погодите, доктор Лэннинг. Я понимаю, что вся эта история вам противна, что вас втянули в нее против вашего желания и вы чувствуете, что играете недостойную и даже смешную роль. Но все-таки это в гораздо большей степени касается меня, так что будьте снисходительны. Во-первых, почему вы исключаете возможность того, что Куинн – ну, этот человек, занимающий определенное положение, – обвел вас вокруг пальца, чтобы вы поступили именно так, как нужно ему?
– Ну, вряд ли уважаемый человек пойдет на такой риск, не чувствуя твердой почвы под ногами.
– Вы не знаете Куинна, – сказал Байерли очень серьезно. – Он способен удержаться на таком крутом склоне, где и горный баран свернул бы себе шею. Я полагаю, он сказал вам, будто во всех подробностях изучил мое прошлое?
– Да, и убедил меня, что нашей корпорации стоило бы многих хлопот опровергнуть его, в то время как вам это было бы гораздо легче.
– Значит, вы поверили, будто я никогда не ем. Вы же ученый, доктор Лэннинг! Подумайте только, где здесь логика? Никто не видел, чтобы я ел, следовательно, я никогда не ем. Что и требовалось доказать. Ну, знаете ли…
– Вы пользуетесь прокурорскими уловками, чтобы запутать очень простой вопрос.
– Наоборот, я пытаюсь прояснить вопрос, который вы с Куинном очень усложняете. Дело в том, что я мало сплю, это правда, и, конечно, никогда еще не спал при посторонних. Я не люблю есть в присутствии других людей – вероятно, это нервное. Согласен, такая причуда не совсем обычна, но она никому не причиняет вреда. Судите сами, доктор Лэннинг. Представьте себе, что политик, стремящийся во что бы то ни стало устранить своего противника, обнаруживает в его частной жизни вот такие странности, о каких я говорил. И он решает, что самое лучшее средство как можно сильнее очернить этого противника – ваша компания. Как вы: думаете, скажет ли он вам: «Такой-то – робот, потому что он не ест на людях, и я никогда не видел, чтобы он засыпал на заседании суда, а однажды, когда я ночью заглянул к нему в окно, он сидел с книгой и его холодильник был пуст?» Если бы он так сказал, вы бы вызвали санитаров со смирительной рубашкой. Но этот человек говорит: «Он никогда не спит, он никогда не ест». И вы, сбитые с толку необычайностью такого заявления, не видите, что доказать его невозможно. Вы вносите свой вклад в шумиху и этим играете ему на руку.
– Тем не менее, сэр, – упрямо настаивал Лэннинг, – считаете вы это дело серьезным или не считаете, но, чтобы его прекратить, достаточно лишь того обеда, о котором я говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8