Должно быть, после переговоров с Змеем мои слова звучали слишком громко.
– Хорошо, хорошо, мы все поняли. Успокойся. – Затмив все остальное, засияли разноцветными искрами глаза Чужака. Я бессильно удивился внезапной перемене, произошедшей с ними, – только что были обычными, синими, с радужными ободками по краю зрачка и вот уже стали чужими, ведовскими, завораживающими…
Успокойся, – монотонно запел голос, а глаза, увеличиваясь, обнажили темную страшную пустоту, из которой не было возврата. Я дернулся, пытаясь сопротивляться чарам, но сознание, словно почуяв что-то родственное в надвигающейся темноте, обреченно Рухнуло в призывно распахнутую бездну.
БЕГУН
Звезды смотрели на меня свысока, словно осуждая за недозволенные, отгоняющие сон, мысли. И хотел бы избавиться от них, но стоило смежить веки, и уж не лежал я, свернувшись калачиком, на холодной земле, а несся над облаками, наперегонки с ветром, гордо восседая на спине огромного Змея. Воздух свистел в ушах, а земля далеко внизу казалась маленькой и скучной. Ладони чувствовали мощные мышцы, перекатывающиеся под жесткой Змеиной кожей, и становился я могучим и сильным, подобно Болоту. На этом останавливал мечты – нельзя смертному, да еще из простых, сравнивать себя с Велесовым сыном. Боги видят все…
Так и промаялся ночь между сном и явью, не склонясь ни к тому, ни к другому. Нетерпение подгоняло, и, разбудив остальных, я первым отправился на указанное Змеем место. Его еще не было. Ничего, мне ждать не впервой… Я уселся поудобнее, уставился в небо, ожидая его появления.
Тонкие сосенки, вооруженные торчащими в разные стороны иглами, стояли навытяжку, словно дозорные, и разделяли мое ожидание. По ближнему шероховатому, в розово-коричневых разводах стволу деловито сновали мураши, благоустраивали крохотную, сложенную из тоненьких веточек, копию Змеиного жилища – свой дом. Чудно, однако, у каждой твари, от громадного Змея до маленького мураша, есть дом, который он бережет, в котором детей растит да внуков пестует. Даже дикий зверь после летних гонов или зимней отлучки возвращается обратно, и только человек способен навсегда покинуть свое жилище. Взять хотя бы нас – бросили родное печище по зову Меслава и навряд ли когда вернемся. Я не то чтобы скучал по тишине родных мест или по оставшимся там людям, но иногда распирало желание хоть на миг, на крохотное мгновение очутиться в родительском доме, вдохнуть знакомый с детства запах, прикоснуться рукой к вбитому под земляной крышей и давно уже заржавевшему гвоздю и успокоить смуту в душе, изгнать поселившиеся там сомнения.
Грузно топая ножищами, подошел Медведь, с тяжким вздохом опустился неподалеку, продолжая что-то дожевывать. Как обычно, не замедлил явиться и Лис.
– Нет Змея? – притворно удивляясь, спросил и тут же охнул, дразнясь: – Неужто пропустил?!
Всплеснул руками, покачал растрепанной головой и участливо посоветовал:
– Надо было с ночи сидеть…
Пререкаться с ним настроения не было – сделал вид, будто не замечаю его шуточек. Еще немного покуражившись, он утихомирился и, привалившись спиной к сосне, застыл рядом с братом. Наследник с Чужаком пришли последними.
Краешек солнечного колеса уже показался над горизонтом, и, приветствуя новый день, пронзительно затрещала в вышине ранняя птаха; а Змеем и не пахло.
На смену предвкушению пришло недоумение, а затем и разочарование. Нашел, дурак, о чем грезить! Оседлать Змея размечтался! Ничему меня жизнь не научила – верю, как простак, любым обещаниям, а ведь яснее ясного – обманул Змей. Не прилетел…
Темная большая тень внезапно заслонила предрассветное розовеющее небо… Сердце захолодело, словно Ледея повела над ним белым рукавом. Я видел Змея издалека и не ожидал, что он окажется таким громадным.
Сложив радужные крылья, он легко, почти бесшумно заскользил по земле в неведомом танце. Открыв рот, словно каженник, я следил за ворожбой, творимой извивами Змея. Века бы мог простоять наблюдая, но неожиданно он прекратил свой колдовской танец. Сгрудившись кучей, мы выжидали.
– Чужак! – тихонько шепнул Лис. – А ежели что, ты его заворожить сможешь? Хоть ненадолго?
– Цыц! – рявкнул на него Славен.
Заслышав знакомый голос, Змей медленно выпростал из-под колец туловища жуткую плоскую морду. Немигающие глаза остановились на Чужаке. Сжимавшие посох пальцы ведуна побелели, но больше он ничем не выдал своего волнения. Змеиная пасть приоткрылась, выпустила тонкий кроваво-красный язык. Он подергался немного, будто силясь лизнуть воздух, а затем неуловимым броском оплел руку Чужака. Медведь крикнул, предостерегая, однако ведун стоял прямо, не шелохнувшись, будто не его запястье охватывал смертельный браслет.
– Ты? Почему не на кромке? – зашипел Змей.
– Я еще не свободен. – Чужак шагнул вперед, склонился перед Змеиным взглядом.
– Я чую твой дух. Ты силен… Ты опасен…
– Ты сильнее меня, но придет время, и малые повергнут тебя.
Змей взвыл тонко, пронзительно:
– Молчи!
Чужак вновь покорно склонился.
Рассердившись неведомо на что, Змей полоснул по нам обжигающим дыханием и, прихватив зубами, по очереди ловко забросил на спину, между гребней. Тело его оказалось твердым и холодным. Слегка разведя крылья в стороны и высекая ими из камней огненные искры, он рванулся вперед. Не взлетел, как я ожидал, а заскользил, извиваясь, чуть приподнявшись над землей. Казалось, я сижу не на чудовище, коим с детства пугали, а на молодом необъезженном жеребце. Обхватив обеими руками жесткий нарост спереди, я старался сохранить мужество, когда пыль и грязные брызги Пустоши под ногами сменились поначалу болотными густыми травами, а затем на ужасной скорости Змей пропорол брюхом водную гладь. Потревоженная им вода плеснула в меня холодными брызгами. Утереться я не мог, опасался свалиться, и поэтому приходилось терпеть, пока ледяные струи, проникая под рубаху, скатывались по животу. С трудом заставив себя оторвать взгляд от бездонной пучины, пенящейся внизу, я оглянулся. Тоненькая темная полоска берега неумолимо убегала назад. Я прикрыл глаза. Змей разогнался и теперь несся громадными прыжками, то высоко подлетая над плещущимися волнами, то звонко шлепаясь о них брюхом. С перепугу я умудрился затолкать пальцы под крепкие Змеиные чешуины и, не чувствуя боли, вцепился в их острые края. Холод и темная влажная пустота облепили со всех сторон. Перед глазами мелькали темные точки, голова кружилась. Небесная высь уже не манила меня, зато милая добрая земля то и дело представала перед мысленным взором. Нехорошие мысли бередили душу. Вот затащит нас это чудище в самую глубь моря-океана к Морскому Хозяину, и не видать мне больше зеленых лугов, не ласкать красных девок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155