Ты обещал подчиняться мне во всем. И я полагаюсь на это!
— И что это за место такое? — спросил Джим Фэнтом. — Что это за место, если даже слов здесь боятся, как динамита?
— Так ведь словом и в самом деле можно ранить человека, а тои вовсе убить. Слова — это яд и динамит, особенно когда приходится жить вот в таком бандитском окружении, как здесь!
— А разве они ещё не перевоспитались? — поинтересовался юноша.
Куэй, казалось, не заметил сарказма, с которым было сделано это замечание. Он ответил очень серьезно:
— Ты думаешь, мой юный друг, будто я вообразил себе, что в моих силах изменить человеческую натуру? Нет! Но огонь не может гореть сам по себе, если в очаге не будет дров. Я, так сказать, всего-навсего оградил этих людей от соблазна, а заодно и от правосудия. Однако, нельзя однозначно утверждать, что пламя порока угасло в их душах раз ни навсегда. Хоть и очень слабо, но оно все ещё тлеет. Вот почему я прошу тебя быть поосторожней со словами здесь, в долине. Образно выражаясь, многие из этих людей превратились в сухой порох. Так что, не зарони искру!
Это объяснение было вполне логичным и ясным, и его было вполне достаточно, чтобы окончательно разрушить ореол таинственности, созданный воображением Джима Фэнтома. Он молча ехал рядом со своим спутником, жадно глядя по сторонам, не упуская из виду ничего, заслуживающего внимания. Теперь их путь пролегал по плодородным землям на берегу реки. Здесь были разбиты небольшие делянки, на которых росли овощи и ягоды. В сгущающихся сумерках Фэнтом заметил несколько странных фигур — они брели вдоль кромки поля, и каждый нес на плече по большой мотыге.
— Китайцы отличные работники, — сказал Куэй. — И, заметь себе, эти голодранцы вполне довольны жизнью. За свою работу они получают часть урожая. Нет, белый человек никогда не согласился бы на такие условия, но вот китайцы — это же совсем другое дело. Им нужно ровно столько, чтобы хватало на прокорм и немножко сверх того. Они умеют довольствоваться малым. У них сменится три поколения, чтобы скопить состояние, которое белый человек может сколотить за три года. Я восхищаюсь этими ребятами. Думаю, нам не грех поучиться у них кое-чему!
Они въехали на узенький деревянный мостик перекинутый через речку, и на самой его середине, Куэй снова остановился.
Здесь, у самого истока реки, течение было тихим, почти незаметным, и вода тихонько журчала, огибая мощные деревянные опоры, поддерживающие арку моста. Сама же речка казалась невероятно глубокой, ибо в её тихих водах отражались все краски догорающего заката, и белые шапки снега на вершинах величественных гор на фоне бездонного неба.
Налетел легкий ветерок, принесший с собой терпкий запах свежескошенного сена; душу Джима Фэнтома охватила безотчетная радость, и он воскликнул:
— Господи, хорошо-то как! Так бы остался здесь и никуда не уезжал бы! Никогда в жизни!
Фэнтом поднял голову, вдыхая полной грудью, и ему показалось, что кровоточащие раны в его душе постепенно затягиваются, и как будто не было пяти лет мучений боли — воспоминания о них исчезли, унеслись куда-то в даль, подхваченные неспешным течением журчащей под мостом реки, а сам он как будто растворяется в безмятежном покое, царившем в Долине Счастья.
Затем, повинуясь, эмоциональному порыву, он обернулся к своему спутнику. И если прежде, ему делалось не по себе от того, что Джонатан Куэй цинично демонстрировал перед ним возможности свой поистине сверхъестественной интуиции и обширные познания в области человеческой психологии; то теперь этот человек казался Фэнтому самым мудрым, самым благородным, и вообще, самым достойным из достойнейших. В полумраке сумерек его лицо, окаймленное густой бородой казалось особенно благообразным, и сердцем Фэнтома овладело сыновнее благоговение. Он протянул руку и положил её на плечо своему спутнику.
— Я буду служить вам верой и правдой, мистер Куэй, — медленно проговорил он. — Вы спасли мою пропащую душу и дали мне ещё один шанс. Как бы там ни было, чтобы ни случилось, вы можете рассчитывать на меня. Я пройду этот путь до конца!
Фэнтом произносил слова этой клятвы, и его не покидало странное ощущение, будто он отказывается от самого себя, вверяя свою душу в руки Джонатана Куэя.
Глава 11
Куэй ничего не ответил на этот эмоциональный порыв, но Джим Фэнтом нисколько не устыдился той импульсивности, с которой он выразил свои чувства. Чувство глубокой благодарности, подвигнувшее его на это, все ещё заставляло трепетать его сердце.
Они переехали через мост, оставляя позади реку, в зеркальных водах которой все ещё догорало пламя заката, а заснеженные вершины исчезли с водной глади, и въехали в темноту дремучего леса. Этим зарослям был неведом стук топора дровосека. С обеих сторон к дороге подступали могучие стволы вековых деревьев, верхушки которых, наверное, доставали до самого неба, объятого огнем заката. Видимо, когда-то в одно из деревьев угодила молния, и теперь всадники проехали мимо белеющего в темноте остова лесного великана, в темноте напоминающего привидение, тянувшее к ним свои руки; но вот неожиданно лес расступился, и они оказались на небольшой полянке, посреди которой была выстроена бревенчатая хижина с пристроенным к ней добротным сараем, тоже сложенным из бревен. Небольшой извилистый ручей, берущий свое начало где-то неподалеку от двери хижины, деловито журчал через полянку и исчезал за деревьями. В сумерках вода казалась розовой.
Конь, на котором ехал Призрак, остановился. Сам того не осознавая, Фэнтом натянул поводья, зачарованно глядя на красоту этого места.
— Ну как? — спросил Куэй.
Джим Фэнтом лишь руками развел. Все мышцы на его руках и плечах пришли в движение, а пальцы застыли в напряжении, как будто смыкаясь вокруг топорища.
— Просто глаз не отвести, — ответил он.
— Тебе понравилось? — снова спросил Куэй.
— То есть, я хотел сказать, — пояснил Джим Фэнтом, — что если бы расчистить эту землю… срубить деревья, выкорчевать пни и обосноваться здесь — вот было бы здорово!
— Это довольно тяжелая работа, на которую ушла бы уйма времени, — заметил Куэй.
— Зато по вечерам можно сидеть на пороге собственного дома, — мечтательно проговорил Фэнтом, — курить и любоваться на дело рук своих, прикидывать, сколько земли уже отвоевано у леса за прошедший день — или даже за целый месяц. Вот это была бы жизнь!
— А мне, казалось, что ты прежде всего всадник, человек любящий простор и свободу…
— Я-то? Ну да, раньше я тоже так считал. Но вот теперь не уверен. В том смысле, что глядя на эту хижину, одиноко стоящую среди леса, и вдыхая запах сырой земли, и все такое… Вы только прислушайтесь! Слышите?
— Что?
— Журчание ручья! А кто здесь живет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— И что это за место такое? — спросил Джим Фэнтом. — Что это за место, если даже слов здесь боятся, как динамита?
— Так ведь словом и в самом деле можно ранить человека, а тои вовсе убить. Слова — это яд и динамит, особенно когда приходится жить вот в таком бандитском окружении, как здесь!
— А разве они ещё не перевоспитались? — поинтересовался юноша.
Куэй, казалось, не заметил сарказма, с которым было сделано это замечание. Он ответил очень серьезно:
— Ты думаешь, мой юный друг, будто я вообразил себе, что в моих силах изменить человеческую натуру? Нет! Но огонь не может гореть сам по себе, если в очаге не будет дров. Я, так сказать, всего-навсего оградил этих людей от соблазна, а заодно и от правосудия. Однако, нельзя однозначно утверждать, что пламя порока угасло в их душах раз ни навсегда. Хоть и очень слабо, но оно все ещё тлеет. Вот почему я прошу тебя быть поосторожней со словами здесь, в долине. Образно выражаясь, многие из этих людей превратились в сухой порох. Так что, не зарони искру!
Это объяснение было вполне логичным и ясным, и его было вполне достаточно, чтобы окончательно разрушить ореол таинственности, созданный воображением Джима Фэнтома. Он молча ехал рядом со своим спутником, жадно глядя по сторонам, не упуская из виду ничего, заслуживающего внимания. Теперь их путь пролегал по плодородным землям на берегу реки. Здесь были разбиты небольшие делянки, на которых росли овощи и ягоды. В сгущающихся сумерках Фэнтом заметил несколько странных фигур — они брели вдоль кромки поля, и каждый нес на плече по большой мотыге.
— Китайцы отличные работники, — сказал Куэй. — И, заметь себе, эти голодранцы вполне довольны жизнью. За свою работу они получают часть урожая. Нет, белый человек никогда не согласился бы на такие условия, но вот китайцы — это же совсем другое дело. Им нужно ровно столько, чтобы хватало на прокорм и немножко сверх того. Они умеют довольствоваться малым. У них сменится три поколения, чтобы скопить состояние, которое белый человек может сколотить за три года. Я восхищаюсь этими ребятами. Думаю, нам не грех поучиться у них кое-чему!
Они въехали на узенький деревянный мостик перекинутый через речку, и на самой его середине, Куэй снова остановился.
Здесь, у самого истока реки, течение было тихим, почти незаметным, и вода тихонько журчала, огибая мощные деревянные опоры, поддерживающие арку моста. Сама же речка казалась невероятно глубокой, ибо в её тихих водах отражались все краски догорающего заката, и белые шапки снега на вершинах величественных гор на фоне бездонного неба.
Налетел легкий ветерок, принесший с собой терпкий запах свежескошенного сена; душу Джима Фэнтома охватила безотчетная радость, и он воскликнул:
— Господи, хорошо-то как! Так бы остался здесь и никуда не уезжал бы! Никогда в жизни!
Фэнтом поднял голову, вдыхая полной грудью, и ему показалось, что кровоточащие раны в его душе постепенно затягиваются, и как будто не было пяти лет мучений боли — воспоминания о них исчезли, унеслись куда-то в даль, подхваченные неспешным течением журчащей под мостом реки, а сам он как будто растворяется в безмятежном покое, царившем в Долине Счастья.
Затем, повинуясь, эмоциональному порыву, он обернулся к своему спутнику. И если прежде, ему делалось не по себе от того, что Джонатан Куэй цинично демонстрировал перед ним возможности свой поистине сверхъестественной интуиции и обширные познания в области человеческой психологии; то теперь этот человек казался Фэнтому самым мудрым, самым благородным, и вообще, самым достойным из достойнейших. В полумраке сумерек его лицо, окаймленное густой бородой казалось особенно благообразным, и сердцем Фэнтома овладело сыновнее благоговение. Он протянул руку и положил её на плечо своему спутнику.
— Я буду служить вам верой и правдой, мистер Куэй, — медленно проговорил он. — Вы спасли мою пропащую душу и дали мне ещё один шанс. Как бы там ни было, чтобы ни случилось, вы можете рассчитывать на меня. Я пройду этот путь до конца!
Фэнтом произносил слова этой клятвы, и его не покидало странное ощущение, будто он отказывается от самого себя, вверяя свою душу в руки Джонатана Куэя.
Глава 11
Куэй ничего не ответил на этот эмоциональный порыв, но Джим Фэнтом нисколько не устыдился той импульсивности, с которой он выразил свои чувства. Чувство глубокой благодарности, подвигнувшее его на это, все ещё заставляло трепетать его сердце.
Они переехали через мост, оставляя позади реку, в зеркальных водах которой все ещё догорало пламя заката, а заснеженные вершины исчезли с водной глади, и въехали в темноту дремучего леса. Этим зарослям был неведом стук топора дровосека. С обеих сторон к дороге подступали могучие стволы вековых деревьев, верхушки которых, наверное, доставали до самого неба, объятого огнем заката. Видимо, когда-то в одно из деревьев угодила молния, и теперь всадники проехали мимо белеющего в темноте остова лесного великана, в темноте напоминающего привидение, тянувшее к ним свои руки; но вот неожиданно лес расступился, и они оказались на небольшой полянке, посреди которой была выстроена бревенчатая хижина с пристроенным к ней добротным сараем, тоже сложенным из бревен. Небольшой извилистый ручей, берущий свое начало где-то неподалеку от двери хижины, деловито журчал через полянку и исчезал за деревьями. В сумерках вода казалась розовой.
Конь, на котором ехал Призрак, остановился. Сам того не осознавая, Фэнтом натянул поводья, зачарованно глядя на красоту этого места.
— Ну как? — спросил Куэй.
Джим Фэнтом лишь руками развел. Все мышцы на его руках и плечах пришли в движение, а пальцы застыли в напряжении, как будто смыкаясь вокруг топорища.
— Просто глаз не отвести, — ответил он.
— Тебе понравилось? — снова спросил Куэй.
— То есть, я хотел сказать, — пояснил Джим Фэнтом, — что если бы расчистить эту землю… срубить деревья, выкорчевать пни и обосноваться здесь — вот было бы здорово!
— Это довольно тяжелая работа, на которую ушла бы уйма времени, — заметил Куэй.
— Зато по вечерам можно сидеть на пороге собственного дома, — мечтательно проговорил Фэнтом, — курить и любоваться на дело рук своих, прикидывать, сколько земли уже отвоевано у леса за прошедший день — или даже за целый месяц. Вот это была бы жизнь!
— А мне, казалось, что ты прежде всего всадник, человек любящий простор и свободу…
— Я-то? Ну да, раньше я тоже так считал. Но вот теперь не уверен. В том смысле, что глядя на эту хижину, одиноко стоящую среди леса, и вдыхая запах сырой земли, и все такое… Вы только прислушайтесь! Слышите?
— Что?
— Журчание ручья! А кто здесь живет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73