Пакет был опечатан сургучом; с обеих сторон пакета стояли штампы: «Совершенно секретно. Категория А. Единственный экземпляр. Вскрывать только в личном присутствии генерал-лейтенанта Савченко».
— Немедленно уничтожь пакет! — приказал Савченко помощнику. — Свяжись с майором Николаевым из службы внутренней безопасности и попроси у него надежных людей. Надо установить наблюдение за обоими следователями из прокуратуры — мне показалось, что они вели двойную игру, пусть люди Николаева выяснят круг общения этих полковников...
— Слушаюсь!
— Скорее всего, я на «Гамме» не задержусь: пробуду тут день, от силы два. Я хочу, чтобы к моему возвращению у вас с Николаевым уже были какие-нибудь материалы на следователей.
— Постараемся, товарищ генерал...
Савченко положил трубку. Он уже решил для себя, что и от следователей надо будет избавляться. Как — он еще не знал, но то, что это надо сделать как можно быстрее, он понимал.
А сейчас Леониду Ивановичу предстояло решить главную на сегодня задачу: полностью скрыть следы существования контейнеров с бактериологическим оружием на полигоне «Гамма». На военно-транспортном Антее, приземлившемся этим утром, вместе с Савченко прилетел взвод спецназа и четыре прапорщика из военно-строительного батальона, расположенного неподалеку от Москвы: Савченко справедливо считал, что местным службам в таком секретном деле, какое ему предстояло, доверять было нельзя.
Генерал понимал всю тяжесть своего должностного преступления; но он зашел в своих действиях настолько далеко, что по-другому поступить уже не мог. Так всегда получается, когда человек, облеченной высокой властью, начинает воспринимать свою должность не как место, на котором он должен служить государству и людям, а как синекуру, при которой он устраивает свои личные дела. К сожалению, в России на высоких постах почему-то часто оказываются люди подобного толка... А самое худшее, что только может быть, случается тогда, когда политикой начинают заниматься генералы: ведь в их руках не просто огромная власть, подкрепленная армейской дисциплиной, но и мощное оружие...
На «Гамме» объявили учебную тревогу, усадили весь местный персонал и даже комендантский взвод, охраняющий полигон, на машины и вывезли в степь, километров за двести от места дислокации. Дальше события развивались так. Охрану полигона взяли на себя прибывшие из Москвы спецназовцы. Один из прапорщиков-москвичей сел в кабину трактора «Беларусь» и начал копать несколько глубоких ям на периферии полигона. Тем временем еще один прапорщик-строитель на электрокаре перемещал бочки с ядом из склада к грузовику; третий отвозил бочки к яме, а четвертый на лебедке спускал их в выкопанные ямы. Бочек было много, а поскольку при обращении с ними следовало выполнять все меры предосторожности, работа шла очень медленно.
Савченко, постоянно находившийся у восьмого склада, ничего не мог поделать с этим; он понимал, что быстрее хоронить страшные бочки просто невозможно, но все время подгонял и без того взмыленных прапорщиков.
— Быстрее, мужики, быстрее! — твердил он. — Закончите сегодня — получите по тысяче долларов премии...
И мужики старались изо всех сил: в их строительном гарнизоне такие деньги они могли получить только за год работы. Бочки с отравой одна за одной исчезали в выкопанных ямах, но, казалось, им никогда не будет конца...
* * *
После разговора с генералом Савченко Степанов не стал возвращаться домой, а отправился к себе на дачу в поселок Жуковка: он решил, что самый разгар событий благоразумнее будет пересидеть вдали от Москвы. И если бы все стало развиваться неблагоприятным для генерала армии образом, тогда Семен Андреевич стал бы демонстрировать удивление: дескать, ничего не знаю, это все личная инициатива моих подчиненных, за что я с ними строго разберусь...
Степанов, в сопровождении двух внушительного вида охранников, помощника и шофера, оказался в собственном, недавно отстроенном двухэтажном особняке уже где-то в четвертом часу ночи. Выпив для крепости сна коньяку, Семен Андреевич приказал своим людям не беспокоить его, пока сам не проснется, и отправился на второй этаж в спальню.
Помощник с одним из охранников расположились в соседней к спальне комнате, шофер примостился на диванчике в холле первого этажа, а второй охранник, по договоренности с напарником, остался бодрствовать до утра. Он запер входную дверь, включил охранную сигнализацию, не позволяющую проникнуть на территорию дачи чужим, и по привычке прошелся по особняку, проверяя надежность запоров у окон и дверей. Все, как всегда, было в идеальном порядке. Охранник сел в кресло, расположенное на втором этаже у лестницы, ведущей вниз, взял недавно начатый детектив и углубился в чтение.
Когда дорогие напольные часы пробили на первом этаже десять утра, он разбудил напарника. Тот сменил его на посту, и вплоть до трех часов дня дачный особняк Степанова был погружен в тишину и покой — до тех пор, пока помощник не решил поинтересоваться, насколько крепко спит его шеф. Помощник приоткрыл незапертую дверь спальни и прислушался к тому, что происходит в комнате. Он не услышал даже дыхания, и это его насторожило: обычно Степанов спал, шумно сопя носом и ворочаясь с бока на бок. Помощник открыл дверь пошире и увидел то, что заставило его содрогнуться...
Генерал армии Степанов висел в петле, сделанной из шнура от портьер. Веревка была привязана к крюку люстры; на генерале были надеты спортивные штаны и майка, под ногами на полу валялся опрокинутый стул. Посиневшее от удушья лицо Семена Андреевича было искажено гримасой то ли боли, то ли злобы; из открытого рта свисал распухший язык, глаза закатились вверх, а пальцы рук были растопырены так, как будто генерал в свои последние минуты пытался махать ими, словно крыльями...
Помощник выскочил в коридор и побежал за охранниками. Когда они втроем снова очутились в спальне, помощник обратил внимание, что на тумбочке рядом с генеральской постелью лежит исписанный лист бумаги.
— Леша, посмотри, что там, — попросил он охранника.
Тот, стараясь не оставлять следов, взял листок и протянул его помощнику. Это была предсмертная записка.
— "Ухожу из жизни, — прочел вслух помощник, — потому, что совершил ошибку, не совместимую с честью русского генерала. Прошу командование не порочить мое имя, так как моя смерть искупает эту ошибку. Люся! Прости за все! И скажи Наташке, что я ее очень люблю. Генерал Степанов".
Помощник хорошо знал почерк своего шефа, и у него не было ни капли сомнения в том, что эту записку написал именно генерал. Прочтя ее, он сложил листок вдвое и положил к себе в карман: он знал, что ему придется ознакомить с этой бумагой родственников Степанова — жену Людмилу и дочь Наталью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Немедленно уничтожь пакет! — приказал Савченко помощнику. — Свяжись с майором Николаевым из службы внутренней безопасности и попроси у него надежных людей. Надо установить наблюдение за обоими следователями из прокуратуры — мне показалось, что они вели двойную игру, пусть люди Николаева выяснят круг общения этих полковников...
— Слушаюсь!
— Скорее всего, я на «Гамме» не задержусь: пробуду тут день, от силы два. Я хочу, чтобы к моему возвращению у вас с Николаевым уже были какие-нибудь материалы на следователей.
— Постараемся, товарищ генерал...
Савченко положил трубку. Он уже решил для себя, что и от следователей надо будет избавляться. Как — он еще не знал, но то, что это надо сделать как можно быстрее, он понимал.
А сейчас Леониду Ивановичу предстояло решить главную на сегодня задачу: полностью скрыть следы существования контейнеров с бактериологическим оружием на полигоне «Гамма». На военно-транспортном Антее, приземлившемся этим утром, вместе с Савченко прилетел взвод спецназа и четыре прапорщика из военно-строительного батальона, расположенного неподалеку от Москвы: Савченко справедливо считал, что местным службам в таком секретном деле, какое ему предстояло, доверять было нельзя.
Генерал понимал всю тяжесть своего должностного преступления; но он зашел в своих действиях настолько далеко, что по-другому поступить уже не мог. Так всегда получается, когда человек, облеченной высокой властью, начинает воспринимать свою должность не как место, на котором он должен служить государству и людям, а как синекуру, при которой он устраивает свои личные дела. К сожалению, в России на высоких постах почему-то часто оказываются люди подобного толка... А самое худшее, что только может быть, случается тогда, когда политикой начинают заниматься генералы: ведь в их руках не просто огромная власть, подкрепленная армейской дисциплиной, но и мощное оружие...
На «Гамме» объявили учебную тревогу, усадили весь местный персонал и даже комендантский взвод, охраняющий полигон, на машины и вывезли в степь, километров за двести от места дислокации. Дальше события развивались так. Охрану полигона взяли на себя прибывшие из Москвы спецназовцы. Один из прапорщиков-москвичей сел в кабину трактора «Беларусь» и начал копать несколько глубоких ям на периферии полигона. Тем временем еще один прапорщик-строитель на электрокаре перемещал бочки с ядом из склада к грузовику; третий отвозил бочки к яме, а четвертый на лебедке спускал их в выкопанные ямы. Бочек было много, а поскольку при обращении с ними следовало выполнять все меры предосторожности, работа шла очень медленно.
Савченко, постоянно находившийся у восьмого склада, ничего не мог поделать с этим; он понимал, что быстрее хоронить страшные бочки просто невозможно, но все время подгонял и без того взмыленных прапорщиков.
— Быстрее, мужики, быстрее! — твердил он. — Закончите сегодня — получите по тысяче долларов премии...
И мужики старались изо всех сил: в их строительном гарнизоне такие деньги они могли получить только за год работы. Бочки с отравой одна за одной исчезали в выкопанных ямах, но, казалось, им никогда не будет конца...
* * *
После разговора с генералом Савченко Степанов не стал возвращаться домой, а отправился к себе на дачу в поселок Жуковка: он решил, что самый разгар событий благоразумнее будет пересидеть вдали от Москвы. И если бы все стало развиваться неблагоприятным для генерала армии образом, тогда Семен Андреевич стал бы демонстрировать удивление: дескать, ничего не знаю, это все личная инициатива моих подчиненных, за что я с ними строго разберусь...
Степанов, в сопровождении двух внушительного вида охранников, помощника и шофера, оказался в собственном, недавно отстроенном двухэтажном особняке уже где-то в четвертом часу ночи. Выпив для крепости сна коньяку, Семен Андреевич приказал своим людям не беспокоить его, пока сам не проснется, и отправился на второй этаж в спальню.
Помощник с одним из охранников расположились в соседней к спальне комнате, шофер примостился на диванчике в холле первого этажа, а второй охранник, по договоренности с напарником, остался бодрствовать до утра. Он запер входную дверь, включил охранную сигнализацию, не позволяющую проникнуть на территорию дачи чужим, и по привычке прошелся по особняку, проверяя надежность запоров у окон и дверей. Все, как всегда, было в идеальном порядке. Охранник сел в кресло, расположенное на втором этаже у лестницы, ведущей вниз, взял недавно начатый детектив и углубился в чтение.
Когда дорогие напольные часы пробили на первом этаже десять утра, он разбудил напарника. Тот сменил его на посту, и вплоть до трех часов дня дачный особняк Степанова был погружен в тишину и покой — до тех пор, пока помощник не решил поинтересоваться, насколько крепко спит его шеф. Помощник приоткрыл незапертую дверь спальни и прислушался к тому, что происходит в комнате. Он не услышал даже дыхания, и это его насторожило: обычно Степанов спал, шумно сопя носом и ворочаясь с бока на бок. Помощник открыл дверь пошире и увидел то, что заставило его содрогнуться...
Генерал армии Степанов висел в петле, сделанной из шнура от портьер. Веревка была привязана к крюку люстры; на генерале были надеты спортивные штаны и майка, под ногами на полу валялся опрокинутый стул. Посиневшее от удушья лицо Семена Андреевича было искажено гримасой то ли боли, то ли злобы; из открытого рта свисал распухший язык, глаза закатились вверх, а пальцы рук были растопырены так, как будто генерал в свои последние минуты пытался махать ими, словно крыльями...
Помощник выскочил в коридор и побежал за охранниками. Когда они втроем снова очутились в спальне, помощник обратил внимание, что на тумбочке рядом с генеральской постелью лежит исписанный лист бумаги.
— Леша, посмотри, что там, — попросил он охранника.
Тот, стараясь не оставлять следов, взял листок и протянул его помощнику. Это была предсмертная записка.
— "Ухожу из жизни, — прочел вслух помощник, — потому, что совершил ошибку, не совместимую с честью русского генерала. Прошу командование не порочить мое имя, так как моя смерть искупает эту ошибку. Люся! Прости за все! И скажи Наташке, что я ее очень люблю. Генерал Степанов".
Помощник хорошо знал почерк своего шефа, и у него не было ни капли сомнения в том, что эту записку написал именно генерал. Прочтя ее, он сложил листок вдвое и положил к себе в карман: он знал, что ему придется ознакомить с этой бумагой родственников Степанова — жену Людмилу и дочь Наталью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69