— Мы сильны!
— Ибрагим, ты пыл поумерь, — недовольно произнёс Салех. — Не на митинге. Серьёзный вопрос решаем.
Ибрагим насупился.
Султан не встревал в перепалку, предпочитая молча ждать продолжения. Он уже просчитал все варианты. И пришёл к выводу, что при любом решении он поимеет свою выгоду. Поэтому был спокоен.
— Враг силён? — спросил Ренат.
— Не так страшен черт… — произнёс внешне спокойно Сельмурзаев. Но внутри он был весь взведён, как пружина. С нервами совсем не в порядке. Он чувствовал, что готов взорваться, как бочка пороха. — Это бывшие сотрудники спецслужб, которым не живётся спокойно на пенсии. Шавки. Что они могут? Только из-под лавки тявкать. Физически мы передавим их.
Депутат искренне был уверен в своих словах. Если бы его более глубоко просветили, что такое «Белый Легион», он поостерёгся бы бросаться такими словами.
— Я бы не стал ввязываться в драку, не имея подробной оценки противника, — гнул своё Ренат, который вовсе не был заинтересован в конфронтации.
— Мы узнаем, — сквозь зубы процедил Сельмурзаев. — Я же сказал — узнаем!
— Или нас поубивают, — усмехнулся Ренат.
— Ты мужчина или трус?! — Предохранители в голове Сельмурзаева слетели. Он сорвался.
— Ты же знаешь ответ, — спокойно ответил Ренат.
— Мужчина! Вот и не голоси, как русская баба! — заорал депутат, — ярость требовала выхода. — Я хочу, чтобы они ответили! Все!
Ренат молча кивнул.
— Нужны люди. Султан, чем ты поможешь мне? Сколько солдат дашь?
— Скажешь — всех выведем!
«Всех? — усмехнулся про себя Сельмурзаев. — Выведешь. Только что потребуешь взамен»?
Благотворительность в их отношениях была не принята. И расплачиваться придётся по полной программе.
— Ты, Ибрагим?
— Каждый придёт! И умрёт, если надо! Я сам буду резать! — Очи Ибрагима пылали праведным гневом.
— Всех пока не надо, — произнёс глухо депутат. — Будем действовать по обстановке.
— По какой обстановке? — напрягся Султан.
— Искать. Находить. И убивать, — Сельмурзаев прищёлкнул пальцами, и охранник поднёс ему папку со стопкой цветных распечаток. — Вот один из них. Раздать самым доверенным людям. Пусть узнают о нем все, что могут. Где-то он должен был наследить.
Он раздал портреты Ратоборца всем присутствующим. Они найдут его. Обязательно найдут.
«У нас достаточно сил в этом проклятом городе, — убеждал себя депутат. — Мы стянули его цепями. И русские ходят на поводке!»
На миг в его душе всколыхнулась гордость за свой небольшой, но гордый и сильный народ. Россия — огромный, анемичный, исхудавший слон… А чеченская диаспора — это спрут, который протянул щупальца всюду в её равнинные города. Горец всегда победит. Потому что за ним стоит род, а за равнинными овцами — только слабое государство, не способное никого защитить. Русский ничтожен. Он думает лишь о том, чтобы урвать свой кусок и утащить в нору. Так ведут себя мыши, но не орлы. Горец же мыслит интересами семьи, рода, клана. Добыл золото — принеси в свой тейп!
Русский и чеченец. Разве можно сравнивать?! Чеченец всегда будет на коне, а русский — убирать за этим конём навоз! Горец — хозяин. Русский — раб! И Сельмурзаев с каждым годом все укреплялся в этом всосанном с молоком матери убеждении. Русский веками пахал землю. Растил хлеб. Ковал железо. А горец приходил и брал все, что ему нужно. Угонял его скот, забирал его детей в рабство. Прошедшие века закалили ичкерийских воинов. Ружьё и кинжал стали им матерью и отцом. Русский же все это время утешал себя сопливыми рассуждениями о морали, а его писатели исписывали целые тома о слезе ребёнка.
Любимой темой в интервью, щедро раздаваемых Сельмурзаевым, было создание демократического правового государства. Он действительно восхищался демократическими переменами. Потому что знал — в таком государстве, при либеральной власти, источившей некогда мощный стальной каркас Российской Империи, бороться с жёсткой родоплеменной ичкерийской структурой невозможно. Уже сегодня горец если и не правит в столице ненавистного государства, то во всяком случае владеет большей частью этого города. И здесь его боятся. Русская скотина работает на чеченца — бухгалтером в банке, шлюхой в офисе, вышибалой в банде… То ли ещё будет…
И тех негодяев, которые бросили вызов диаспоре, ждёт страшная судьба. «Найдём… Найдём и отрежем все, что торчит», — как заклинание повторял про себя Сельмурзаев. Но против его воли душу царапали сомнения.
— И осторожнее, — напоследок сказал своим братьям депутат.
Когда гости разошлись, у него на душе стало совсем слякотно. Ярость ушла. Зато ощущение, что он совершает ошибку, стало расти, как снежный ком.
Зазвонил один из его сотовых телефонов. Сельмурзаев нажал на кнопку и услышал вкрадчивый голос. Лёгок на помине.
— Усман Бисланович. Это Феликс. Есть кое-что новое. Мы можем встретиться через полтора часа на прежнем же месте?
— Не лучше ли выбрать местечко поприятнее, — недовольно произнёс депутат. — У меня на примете пара неплохих ресторанов…
— Ну зачем же? — укоризненно произнёс собеседник. — Здоровье уже не позволяет предаваться чревоугодию. Требуются прогулки, свежий воздух, знаете ли.
— Знаю.
— Будете?
— Буду.
— Тогда я жду.
На этот раз Сельмурзаев нашёл место куда быстрее. На плакате, под которым назначена встреча, рекламу «Мальборо» успели заменить на призыв голосовать за какую-то карликовую политическую партию — близились выборы.
Феликс был одет в то же самое сиротское пальто, безобразную кепку. Только щетина на его щеках стала ещё гуще. И в руке была не банка, а бутылка пива. Они устроились на той же лавочке. Контингент вокруг — как в прошлый раз. Мусорное местечко гигантского города, где обитают человеческие отбросы.
Москва. Сельмурзаева тошнило от неё. Он искренне ненавидел этот столп древней и насквозь прогнившей цивилизации. Нельзя сказать, чтобы Усман был особо правоверным мусульманином, но он считал, что гниль нужно стирать с лица земли. Слово пророка могло бы изменить что-то в этом городе, среди этих людей, но оно здесь не приживётся никогда. Россия, колосс на глиняных ногах, как правильно называл её Гитлер, должна быть сметена. Вместе с этими замусоренными улицами, синюшными от пьянства выродками, угасающими наркоманами. Все под бульдозер!
— У меня для вас хорошие новости, — сказал Феликс.
— Весь внимание, — приторно вежливо произнёс Сельмурзаев.
— Не скрою, «Легион» умеет путать следы. Но есть люди, которые умеют их находить… Мы обнаружили объект оперативного интереса «Легиона».
— Что это значит?
Феликс поддел пробку бутылки металлическим перстнем, снёс её. Приложился к горлышку. Крякнул. Только после этого пояснил терпеливо ждавшему депутату:
— Мы засекли их связь в одной из контор, ответственных за техническое обеспечение оперативных мероприятий спецслужб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Ибрагим, ты пыл поумерь, — недовольно произнёс Салех. — Не на митинге. Серьёзный вопрос решаем.
Ибрагим насупился.
Султан не встревал в перепалку, предпочитая молча ждать продолжения. Он уже просчитал все варианты. И пришёл к выводу, что при любом решении он поимеет свою выгоду. Поэтому был спокоен.
— Враг силён? — спросил Ренат.
— Не так страшен черт… — произнёс внешне спокойно Сельмурзаев. Но внутри он был весь взведён, как пружина. С нервами совсем не в порядке. Он чувствовал, что готов взорваться, как бочка пороха. — Это бывшие сотрудники спецслужб, которым не живётся спокойно на пенсии. Шавки. Что они могут? Только из-под лавки тявкать. Физически мы передавим их.
Депутат искренне был уверен в своих словах. Если бы его более глубоко просветили, что такое «Белый Легион», он поостерёгся бы бросаться такими словами.
— Я бы не стал ввязываться в драку, не имея подробной оценки противника, — гнул своё Ренат, который вовсе не был заинтересован в конфронтации.
— Мы узнаем, — сквозь зубы процедил Сельмурзаев. — Я же сказал — узнаем!
— Или нас поубивают, — усмехнулся Ренат.
— Ты мужчина или трус?! — Предохранители в голове Сельмурзаева слетели. Он сорвался.
— Ты же знаешь ответ, — спокойно ответил Ренат.
— Мужчина! Вот и не голоси, как русская баба! — заорал депутат, — ярость требовала выхода. — Я хочу, чтобы они ответили! Все!
Ренат молча кивнул.
— Нужны люди. Султан, чем ты поможешь мне? Сколько солдат дашь?
— Скажешь — всех выведем!
«Всех? — усмехнулся про себя Сельмурзаев. — Выведешь. Только что потребуешь взамен»?
Благотворительность в их отношениях была не принята. И расплачиваться придётся по полной программе.
— Ты, Ибрагим?
— Каждый придёт! И умрёт, если надо! Я сам буду резать! — Очи Ибрагима пылали праведным гневом.
— Всех пока не надо, — произнёс глухо депутат. — Будем действовать по обстановке.
— По какой обстановке? — напрягся Султан.
— Искать. Находить. И убивать, — Сельмурзаев прищёлкнул пальцами, и охранник поднёс ему папку со стопкой цветных распечаток. — Вот один из них. Раздать самым доверенным людям. Пусть узнают о нем все, что могут. Где-то он должен был наследить.
Он раздал портреты Ратоборца всем присутствующим. Они найдут его. Обязательно найдут.
«У нас достаточно сил в этом проклятом городе, — убеждал себя депутат. — Мы стянули его цепями. И русские ходят на поводке!»
На миг в его душе всколыхнулась гордость за свой небольшой, но гордый и сильный народ. Россия — огромный, анемичный, исхудавший слон… А чеченская диаспора — это спрут, который протянул щупальца всюду в её равнинные города. Горец всегда победит. Потому что за ним стоит род, а за равнинными овцами — только слабое государство, не способное никого защитить. Русский ничтожен. Он думает лишь о том, чтобы урвать свой кусок и утащить в нору. Так ведут себя мыши, но не орлы. Горец же мыслит интересами семьи, рода, клана. Добыл золото — принеси в свой тейп!
Русский и чеченец. Разве можно сравнивать?! Чеченец всегда будет на коне, а русский — убирать за этим конём навоз! Горец — хозяин. Русский — раб! И Сельмурзаев с каждым годом все укреплялся в этом всосанном с молоком матери убеждении. Русский веками пахал землю. Растил хлеб. Ковал железо. А горец приходил и брал все, что ему нужно. Угонял его скот, забирал его детей в рабство. Прошедшие века закалили ичкерийских воинов. Ружьё и кинжал стали им матерью и отцом. Русский же все это время утешал себя сопливыми рассуждениями о морали, а его писатели исписывали целые тома о слезе ребёнка.
Любимой темой в интервью, щедро раздаваемых Сельмурзаевым, было создание демократического правового государства. Он действительно восхищался демократическими переменами. Потому что знал — в таком государстве, при либеральной власти, источившей некогда мощный стальной каркас Российской Империи, бороться с жёсткой родоплеменной ичкерийской структурой невозможно. Уже сегодня горец если и не правит в столице ненавистного государства, то во всяком случае владеет большей частью этого города. И здесь его боятся. Русская скотина работает на чеченца — бухгалтером в банке, шлюхой в офисе, вышибалой в банде… То ли ещё будет…
И тех негодяев, которые бросили вызов диаспоре, ждёт страшная судьба. «Найдём… Найдём и отрежем все, что торчит», — как заклинание повторял про себя Сельмурзаев. Но против его воли душу царапали сомнения.
— И осторожнее, — напоследок сказал своим братьям депутат.
Когда гости разошлись, у него на душе стало совсем слякотно. Ярость ушла. Зато ощущение, что он совершает ошибку, стало расти, как снежный ком.
Зазвонил один из его сотовых телефонов. Сельмурзаев нажал на кнопку и услышал вкрадчивый голос. Лёгок на помине.
— Усман Бисланович. Это Феликс. Есть кое-что новое. Мы можем встретиться через полтора часа на прежнем же месте?
— Не лучше ли выбрать местечко поприятнее, — недовольно произнёс депутат. — У меня на примете пара неплохих ресторанов…
— Ну зачем же? — укоризненно произнёс собеседник. — Здоровье уже не позволяет предаваться чревоугодию. Требуются прогулки, свежий воздух, знаете ли.
— Знаю.
— Будете?
— Буду.
— Тогда я жду.
На этот раз Сельмурзаев нашёл место куда быстрее. На плакате, под которым назначена встреча, рекламу «Мальборо» успели заменить на призыв голосовать за какую-то карликовую политическую партию — близились выборы.
Феликс был одет в то же самое сиротское пальто, безобразную кепку. Только щетина на его щеках стала ещё гуще. И в руке была не банка, а бутылка пива. Они устроились на той же лавочке. Контингент вокруг — как в прошлый раз. Мусорное местечко гигантского города, где обитают человеческие отбросы.
Москва. Сельмурзаева тошнило от неё. Он искренне ненавидел этот столп древней и насквозь прогнившей цивилизации. Нельзя сказать, чтобы Усман был особо правоверным мусульманином, но он считал, что гниль нужно стирать с лица земли. Слово пророка могло бы изменить что-то в этом городе, среди этих людей, но оно здесь не приживётся никогда. Россия, колосс на глиняных ногах, как правильно называл её Гитлер, должна быть сметена. Вместе с этими замусоренными улицами, синюшными от пьянства выродками, угасающими наркоманами. Все под бульдозер!
— У меня для вас хорошие новости, — сказал Феликс.
— Весь внимание, — приторно вежливо произнёс Сельмурзаев.
— Не скрою, «Легион» умеет путать следы. Но есть люди, которые умеют их находить… Мы обнаружили объект оперативного интереса «Легиона».
— Что это значит?
Феликс поддел пробку бутылки металлическим перстнем, снёс её. Приложился к горлышку. Крякнул. Только после этого пояснил терпеливо ждавшему депутату:
— Мы засекли их связь в одной из контор, ответственных за техническое обеспечение оперативных мероприятий спецслужб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92