Листая рекламный журнал товаров «DUTY FREE», он скользил взглядом по знакомым страницам, не обращая никакого внимания на их содержание.
Он думал о Марине. Расставаться с ней ему не хотелось, но, увы, как говорят парижские аборигены: «се ля ви». Такова жизнь. Дела и еще раз дела. Москва заждалась своего блудного сына. Он и так провел в Париже сверх всякого лимита своего запланированного времени. Но, в конце концов, не на Марс же он улетает или в какую-нибудь межгалактическую экспедицию.
Во-первых, хорошо работает телефонная связь, во-вторых, при желании он сможет вырваться еще, и наконец, в-третьих, Марина обещала погостить у Германа зимой. Да, очаровательная она все же девушка. Наш герой поймал себя на мысли, что он уже по ней начал скучать. На него это непохоже, но в жизни все так изменчиво. Он вспоминал трепетные минуты расставания, слезинку на глазах девушки. Сладкие воспоминания.
Герман думал о долгих беседах с Георгием Максимовичем. С ходу все так сразу и не переварить. Ему по-доброму льстило общение с таким именитым вором. Очень много нужного и полезного почерпнул он из услышанного от старого законника.
Стюардесса принесла пластиковую трехсотграммовую бутылочку красного вина «Мерлот». Герман любил слегка расслабиться, коротая полет, и, чтобы не гонять лишний раз бортпроводницу, он попросил принести еще пару бутылочек. Вино было не из самых дорогих, но Герману нравилось.
Потягивая вино из пластикового стакана, Герман сосредоточился и в подробностях вспомнил последний разговор с отцом Марины. И неожиданно в его голове начали зарождаться и кристаллизоваться интересные мысли.
Герман давно уже не лез в голимый криминал. По крайней мере, настолько, насколько это возможно в нашей многогранной и совершенно непредсказуемой стране. После нескольких месяцев, проведенных в КПЗ в прошлом году, коротать драгоценные годы молодости за решеткой совсем не хотелось. Но, как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Бывает, совершают люди конкретное преступление и им сходит с рук. А бывает — совершишь всего ничего, и раз, по воле случая, попался. Повезло оперативникам. А того хуже: попытаются подставить или повесить чужие, еще не раскрытые дела. Известно, что очень многие сидят ни за что. И примерно столько же людей, совершив те или иные преступления, безнаказанно гуляют на свободе. Не стоит все валить на бюрократическую, коррумпированную систему. Хотя ее роль здесь ох как велика. Не спишешь на злые повороты судьбы. Но нельзя не отметить кадры, которые, как говорил грозный дедушка Сталин, «решают все», оставляют желать лучшего.
Сколько в правоохранительных органах продажных и циничных сотрудников, обычному человеку даже представить себе сложно. Именно они, а их очень много, и бросают грязную тень компромата на наши доблестные органы.
Герман вспомнил своего закадычного приятеля, писателя и кинодраматурга Виктора Доценко. Судьба крепко потрепала этого хорошо известного российскому читателю и кинозрителю человека. В застойные годы он своим вольнодумством и жгучими, критическими произведениями здорово насолил государственным чиновникам. В итоге — негласный приказ компетентным органам: «позаботиться» об этой строптивой личности. И вот звонок в дверь. Ничего не подозревающий писатель открывает. На пороге незнакомая женщина, которая просит срочно позвонить по телефону. Будучи интеллигентным человеком, Виктор, конечно, позволяет, и женщина несколько минут ведет непринужденный разговор. Потом она просит попить воды, благодарит и уходит. А вечером к нему являются оперативники. Крутят Виктору руки и увозят на Петровку. Дальше дело знакомое: дурное дело не хитрое. Появляются невесть откуда свидетели, якобы слышавшие крики из квартиры писателя. Невесть откуда находятся улики из вещей потерпевшей, якобы обнаруженные у него дома. И наконец, сама потерпевшая в ссадинах и кровоподтеках, в изодранном платье, рьяно тыкающая пальцем в одного из представленных к опознанию. Кто этот один — нетрудно догадаться. Суд-медэкспертиза зафиксировала побои и подтвердила изнасилование. И вот злая, неприглядная для заключения 117-я статья. Суд вынес приговор — пять лет. Оттарабанил их наш горемыка от звонка до звонка. С достоинством прошел все трудности и лишения лагерной жизни.
Аналогичными примерами пестрела история государства Российского. Бывало такое и в дореволюционные времена, но в эпоху «красного террора» подставы и провокации стали самыми распространенными средствами в борьбе с неугодными и инакомыслящими.
И еще одна негативная мысль как знатоку человеческой психики не давала Герману покоя. Как не горько было сознавать, что львиная доля законопослушных граждан нашей многострадальной страны активно и явно не преступала закон вовсе не из-за моральных и этических соображений.
Причина была в элементарном страхе, обыкновенной трусости. Самой что ни на есть обычной, примитивной, человеческой трусости перед карающим мечом правосудия. Обыкновенным животным страхом перед наказанием.
И если представить воображаемую ситуацию, в которой каждому обывателю мужского и женского пола некий гетевский Мефистофель предложил бы взять чужое, то бишь украсть и при этом гарантировал бы полное отсутствие наказания, а также полную тайну о содеянном, неизвестно, ох как неизвестно, сколько бы законопослушных граждан отказались из-за морально-этических норм от пополнения своего кармана. Многие ли отказались бы от улучшения своего материального благосостояния за счет других людей?
Или, например, много ли «честных» людей, нашедших кошелек, решили бы вернуть его настоящему владельцу? Или сдать его, как предписывает закон, в надлежащие органы? Много? Вряд ли. А ведь это и есть преступление. Только оно чрезвычайно редко карается. Практически никогда.
И как можно относиться к этим лживым, закамуфлированным преступникам? Ведь это все гораздо более гнусно и подло, чем открыто и отчаянно совершать некие преступления, зная, что в любой момент можно понести за это заслуженное наказание. Не моральнее ли и справедливее честно именовать себя преступниками, смело называя вещи своими именами? Открыто играть с судьбой? Долгая полемика.
Герман размышлял, что же все-таки является более конкретной демагогией? Общепринятая мораль, так сказать, узаконенная? Или та, к которой волей-неволей приходишь путем умозаключения? А если еще учесть чиновников, должностных лиц, которые, пользуясь и прикрываясь своим служебным положением, берут взятки, воруют и попросту продаются, прикрываясь властью, данной народом, вершат свои грязные делишки? Совершают преступления и в большинстве случаев остаются безнаказанными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Он думал о Марине. Расставаться с ней ему не хотелось, но, увы, как говорят парижские аборигены: «се ля ви». Такова жизнь. Дела и еще раз дела. Москва заждалась своего блудного сына. Он и так провел в Париже сверх всякого лимита своего запланированного времени. Но, в конце концов, не на Марс же он улетает или в какую-нибудь межгалактическую экспедицию.
Во-первых, хорошо работает телефонная связь, во-вторых, при желании он сможет вырваться еще, и наконец, в-третьих, Марина обещала погостить у Германа зимой. Да, очаровательная она все же девушка. Наш герой поймал себя на мысли, что он уже по ней начал скучать. На него это непохоже, но в жизни все так изменчиво. Он вспоминал трепетные минуты расставания, слезинку на глазах девушки. Сладкие воспоминания.
Герман думал о долгих беседах с Георгием Максимовичем. С ходу все так сразу и не переварить. Ему по-доброму льстило общение с таким именитым вором. Очень много нужного и полезного почерпнул он из услышанного от старого законника.
Стюардесса принесла пластиковую трехсотграммовую бутылочку красного вина «Мерлот». Герман любил слегка расслабиться, коротая полет, и, чтобы не гонять лишний раз бортпроводницу, он попросил принести еще пару бутылочек. Вино было не из самых дорогих, но Герману нравилось.
Потягивая вино из пластикового стакана, Герман сосредоточился и в подробностях вспомнил последний разговор с отцом Марины. И неожиданно в его голове начали зарождаться и кристаллизоваться интересные мысли.
Герман давно уже не лез в голимый криминал. По крайней мере, настолько, насколько это возможно в нашей многогранной и совершенно непредсказуемой стране. После нескольких месяцев, проведенных в КПЗ в прошлом году, коротать драгоценные годы молодости за решеткой совсем не хотелось. Но, как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Бывает, совершают люди конкретное преступление и им сходит с рук. А бывает — совершишь всего ничего, и раз, по воле случая, попался. Повезло оперативникам. А того хуже: попытаются подставить или повесить чужие, еще не раскрытые дела. Известно, что очень многие сидят ни за что. И примерно столько же людей, совершив те или иные преступления, безнаказанно гуляют на свободе. Не стоит все валить на бюрократическую, коррумпированную систему. Хотя ее роль здесь ох как велика. Не спишешь на злые повороты судьбы. Но нельзя не отметить кадры, которые, как говорил грозный дедушка Сталин, «решают все», оставляют желать лучшего.
Сколько в правоохранительных органах продажных и циничных сотрудников, обычному человеку даже представить себе сложно. Именно они, а их очень много, и бросают грязную тень компромата на наши доблестные органы.
Герман вспомнил своего закадычного приятеля, писателя и кинодраматурга Виктора Доценко. Судьба крепко потрепала этого хорошо известного российскому читателю и кинозрителю человека. В застойные годы он своим вольнодумством и жгучими, критическими произведениями здорово насолил государственным чиновникам. В итоге — негласный приказ компетентным органам: «позаботиться» об этой строптивой личности. И вот звонок в дверь. Ничего не подозревающий писатель открывает. На пороге незнакомая женщина, которая просит срочно позвонить по телефону. Будучи интеллигентным человеком, Виктор, конечно, позволяет, и женщина несколько минут ведет непринужденный разговор. Потом она просит попить воды, благодарит и уходит. А вечером к нему являются оперативники. Крутят Виктору руки и увозят на Петровку. Дальше дело знакомое: дурное дело не хитрое. Появляются невесть откуда свидетели, якобы слышавшие крики из квартиры писателя. Невесть откуда находятся улики из вещей потерпевшей, якобы обнаруженные у него дома. И наконец, сама потерпевшая в ссадинах и кровоподтеках, в изодранном платье, рьяно тыкающая пальцем в одного из представленных к опознанию. Кто этот один — нетрудно догадаться. Суд-медэкспертиза зафиксировала побои и подтвердила изнасилование. И вот злая, неприглядная для заключения 117-я статья. Суд вынес приговор — пять лет. Оттарабанил их наш горемыка от звонка до звонка. С достоинством прошел все трудности и лишения лагерной жизни.
Аналогичными примерами пестрела история государства Российского. Бывало такое и в дореволюционные времена, но в эпоху «красного террора» подставы и провокации стали самыми распространенными средствами в борьбе с неугодными и инакомыслящими.
И еще одна негативная мысль как знатоку человеческой психики не давала Герману покоя. Как не горько было сознавать, что львиная доля законопослушных граждан нашей многострадальной страны активно и явно не преступала закон вовсе не из-за моральных и этических соображений.
Причина была в элементарном страхе, обыкновенной трусости. Самой что ни на есть обычной, примитивной, человеческой трусости перед карающим мечом правосудия. Обыкновенным животным страхом перед наказанием.
И если представить воображаемую ситуацию, в которой каждому обывателю мужского и женского пола некий гетевский Мефистофель предложил бы взять чужое, то бишь украсть и при этом гарантировал бы полное отсутствие наказания, а также полную тайну о содеянном, неизвестно, ох как неизвестно, сколько бы законопослушных граждан отказались из-за морально-этических норм от пополнения своего кармана. Многие ли отказались бы от улучшения своего материального благосостояния за счет других людей?
Или, например, много ли «честных» людей, нашедших кошелек, решили бы вернуть его настоящему владельцу? Или сдать его, как предписывает закон, в надлежащие органы? Много? Вряд ли. А ведь это и есть преступление. Только оно чрезвычайно редко карается. Практически никогда.
И как можно относиться к этим лживым, закамуфлированным преступникам? Ведь это все гораздо более гнусно и подло, чем открыто и отчаянно совершать некие преступления, зная, что в любой момент можно понести за это заслуженное наказание. Не моральнее ли и справедливее честно именовать себя преступниками, смело называя вещи своими именами? Открыто играть с судьбой? Долгая полемика.
Герман размышлял, что же все-таки является более конкретной демагогией? Общепринятая мораль, так сказать, узаконенная? Или та, к которой волей-неволей приходишь путем умозаключения? А если еще учесть чиновников, должностных лиц, которые, пользуясь и прикрываясь своим служебным положением, берут взятки, воруют и попросту продаются, прикрываясь властью, данной народом, вершат свои грязные делишки? Совершают преступления и в большинстве случаев остаются безнаказанными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71