— Если бы я этого не видела сама, никогда бы не поверила, — прошептала она. — Меня уверяли, будто Гром может защитить меня даже от гризли.
— И он это сделает, — подтвердил Болан.
Рукав его куртки был разорван, а из глубокой царапины на руке сочилась кровь. Пес все-таки успел зацепить его.
Молодая женщина медленно встала.
— Пойдемте в дом, — пригласила она. — Я промою вам рану.
Теперь доберман-пинчер ласково облизывал пальцы человека, который чуть было не убил его. Болан считал преступным натаскивать прекрасное животное на убийство. Как можно превращать лучшего друга и самого верного союзника человека в робота-убийцу, запрограммированного на выполнение преступного приказа?
У собаки и Болана было много общего, и Мак отдавал себе в этом отчет. Он долго думал об этом после столкновения с немецкими овчарками во время своего пребывания в Нью-Йорке и сделал вывод, что между ним и собаками, которые тогда на него напали, существовала незначительная разница.
Собаки убивали, потому что были обучены кровавому ремеслу. Повиновение своему хозяину — вот их высшая цель и предназначение. Они убивали, потому что видели в этом свой долг и не имели другого выбора.
Болана никто не принуждал убивать.
Он убивал, потому что имел такую возможность, а также потому, что, как и у собак, у него не было выбора.
Да, он во многом походил на этого доберман-пинчера. Между ними существовала незначительная, но принципиальная разница.
Он отогнал прочь мрачные мысли и пошел следом за Маршей Торнтон к пляжному дому, доберман-пинчер трусил рядом с ним. Похоже, он завоевал расположение собаки. И впереди замаячила победа совсем другого рода... Если все будет хорошо.
* * *
Пока Болан занимался супругой Максвелла Торнтона в пляжном доме, Шварц и Бланканалес посетили небоскреб в центре Сан-Диего, чтобы познакомиться с самим миллиардером.
За тяжелой дубовой дверью с позолоченной табличкой, гордо возвещавшей: «Голден Вест Диверситиз, Инк.», располагались роскошно обставленные кабинеты, где каждая безделушка свидетельствовала об успехе и процветании.
Разносторонние интересы Максвелла Торнтона лежали в сфере нефтедобычи и нефтепереработки, торговли недвижимостью, электронной промышленности, сельского хозяйства и транспорта. Он также занимался политикой, используя как ширму подставное лицо. В городе, да и во всем штате Калифорния он негласно пользовался репутацией могущественного, влиятельного человека.
В солидном светло-голубом костюме Бланканалес выглядел безупречно. Рубашка с накрахмаленным воротничком, безукоризненно повязанный галстук, темно-синяя шляпа, надвинутая на лоб, придавали ему вид мафиози, вышедшего в свободный день прошвырнуться по городу.
Что касается Шварца, то он оделся более демократично. Без шляпы, в широких брюках с защипами, спортивной рубашке со свободно болтающимся галстуком и пиджаке в крупную клетку он выглядел, как сутенер из Тихуаны или букмекер из Агва Калиенте.
И тот, и другой старались держаться в рамках созданных ими образов.
Секретарша внимательно на них посмотрела, а потом заявила:
— Мне очень жаль, но мистер Торнтон на совещании.
— Ну так будь добра, вытащи его оттуда, красотка, — проворчал Бланканалес с ужасным бруклинским акцентом.
Совершенно бесцеремонно Шварц повернул к себе календарь встреч и перебросил несколько листков.
Бланканалес слегка подтолкнул растерявшуюся девушку.
— Ну давай, шевелись! Иди скажи своему патрону, что мы здесь.
— Я... я посмотрю, пришел ли он к себе в кабинет, — пробормотала оробевшая секретарша.
Она нажала на кнопку переговорного устройства.
— Мистер Торнтон... вас спрашивают два джентльмена. Это... э-э... срочно, как они говорят. Он... Я думаю, вам следовало бы принять их.
— Джейни, у этих джентльменов есть фамилии? — раздался усталый голос.
Шварц оттолкнул руку девушки, сам нажал на кнопку и произнес:
— Да, у нас есть фамилии, Торнтон, но тебе не понравится, если их будут произносить на каждом углу.
— Войдите, — живо отозвался Торнтон.
Секретарша проводила их, и, прежде чем войти в кабинет Максвелла Торнтона, Бланканалес дружески потрепал ее по щепке.
За огромным застекленным проемом, служившим внешней стеной кабинета, располагалась терраса с карликовыми деревьями и экзотическими растениями, еще дальше открывался прекрасный вид на город и бухту.
Хозяин кабинета сидел за письменным столом в форме фасолины, по размерам сравнимым разве что с посадочной палубой авианосца среднего класса. На зеркальной поверхности стола стоял лишь телефонный аппарат да наполовину опорожненная бутылка виски.
Президент корпорации неторопливо напивался. В его стакане не было не только содовой, но даже льда.
Внешне он никак не походил ни на жизнерадостного миллиардера, ни на добропорядочного гражданина, ни на промышленного магната. Он напоминал скорее бульдозериста, напялившего после работы шикарный, но сшитый не по меркам костюм. Он был высокого роста, небрежен в движениях и угловат. Ему уже явно перевалило за пятьдесят.
Голос Торнтона как нельзя лучше подходил к его внешности. Он небрежно кивнул на кресла и буркнул:
— Сточные канавы засорились, и дерьмо всплыло, разве не так?
Шварц взял бутылку со стола и сел. Бланканалес остался стоять.
— Болан в Сан-Диего.
Торнтон вздохнул и отпил глоток.
— Знаю.
— Если накачиваться виски, легче не станет.
— Плевал я на тебя, — заявил Торнтон. — Тебя прислал Бенни? Ну и что он предлагает?
— Бенни никакого отношения к нам не имеет, — возразил Шварц.
Стальные глаза президента корпорации уставились на него.
— Нью-Йорк? Вы приехали из Нью-Йорка?
Бланканалес коротко кивнул головой и медленно подошел к окну.
— Кто вы?
— Босса зовут Гарри Дикаволи, а меня Джек Санто. Плохи твои дела, Торнтон, ты по уши завяз в дерьме.
— Я в нем родился, — пробурчал миллиардер. — Вы уже знаете о смерти Хоули Винтерса?
— Да, — отозвался Бланканалес, стоя у окна. — Мы как раз хотели об этом поговорить, Торнтон.
— Это вы довели его до крайности! — выкрикнул тот со злостью. — Я же вас предупреждал — он не из тех, кто легко поддается.
— Мне ты ничего не говорил, — спокойно произнес Дикаволи — Бланканалес.
— Я сказал об этом Бенни и просил предупредить Нью-Йорк. Послушайте... Винтерс не наш человек. Такие, как он, могут долго балансировать на краю ямы с навозом, но первыми никогда не нырнут в нее с головой. Я же просил передать вам, что он не потерпит нажима.
— А ты, ты все стерпишь, так? — спросил Бланканалес.
— Что это значит? Подождите...
Торнтон все больше и больше нервничал. Он оттолкнул стул и встал во весь рост. Потом заговорил, размахивая руками.
— Прежде чем стать тем, кто я есть, мне пришлось долго барахтаться в дерьме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35