За карточным столом он получал щемящее наслаждение от самой партии, а не от ее результата, хотя проигрыш всегда сильно огорчал Патрика. Эмоции игрока продолжали жить в инспекторе и в служебное время. Поэтому Ло чувствовал сейчас некоторое неудовлетворение. Он выходил на одного из главарей «Анг Сун Тонг» почти без всяких усилий. Без долгожданной, захватывающей партии с могущественной «триадой», где Патрик надеялся со смакованием обдумывать Каждый ход, угадать в конце концов карты противника, сделать загадочный, обескураживающий сброс и неожиданно атаковать крупным козырем. Игра, к которой Ло был постоянно готов, вдруг начала терять для него свою прелесть.
«Стоп, — одернул себя инспектор, — загадочный сброс пока сделал противник. Вот и доставь себе удовольствие— разгадай его карты. Еще вчера ты, кажется, был настроен не слишком оптимистично. А сегодня, едва переиграв какую-то пешку, считаешь, что „Анг Сун Тонг“ у тебя в руках. Доберись сначала хотя бы до Красного Жезла».
Полицейский закончил писать. Патрик взял у него листок, пробежал глазами и возвратил Ко Ину.
— Ты забыл себя. И впиши-ка на всякий случай Фына и Красного Жезла. А то я могу про них позабыть.
Сержант сделал, как ему было сказано.
— Что это за номер? — поинтересовался Ло, увидев на последних трех строчках какие-то цифры.
— Клички продублированы. Всех рядовых членов, как и меня, зовут «монахами», но каждый из нас имеет свой личный номер.
— Рядовых? Но у тебя же есть свои люди. Кстати, почему у них нет номеров?
— Они не входят в организацию. Они даже не знают, что она существует. Работают только на меня. И от меня… получают деньги.
«Как раковая опухоль! — Патрика вдруг охватила злость. — Ее вырезаешь в одном месте, а она возникает в другом».
— С Фыном у тебя двусторонняя связь? — спросил он сержанта, молча ожидавшего новых вопросов.
— Да. Но мне разрешено ею пользоваться лишь в крайнем случае.
— Как ты можешь вызвать его на встречу?
— На Хавлок роуд возле отеля «Мирамар» стоит дорожный знак «Остановка запрещена». На обратной стороне — «Стоянка запрещена». Знак никогда не меняют. Мне достаточно перевернуть диск, и максимум через час меня разыщет Фын или кто-нибудь из его людей.
— Ну что ж, — Ло посмотрел на часы, — тебе пора на дежурство. Указания получишь позже. А пока вот два телефона. — Он набросал на клочке бумажки несколько цифр и протянул Ко Ину. — Появится Фын — позвонишь. И учти: с этого момента мы контролируем каждый твой шаг…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ИНТРИГА
1
Поджарый седовласый китаец с холеным лицом и жестким взглядом выбрался из глубокого кресла, обитого черным плюшем, и молча прошелся по темно-зеленому ворсистому ковру. Двое собеседников подобострастно следили за каждым его движением.
Мебель из сандалового дерева — два кресла с тиснеными лилиями на спинках, такого же цвета диван, журнальный столик, небольшой шкафчик и торшер, — все убранство комнаты свидетельствовало о тонком и оригинальном вкусе хозяина.
Продолговатый резной столик на изогнутых ножках был инкрустирован перламутром. Такой же рисунок и искусная резьба украшали подставку торшера с зеленым, под цвет ковра, абажуром и застекленный шкаф. На стенах висели две картины, позолоченная, украшенная драгоценными камнями иранская сабля, маска какого-то полубога-получеловека. Одна из картин, выполненная тушью, изображала сцену ожидания приема в императорском дворце. На другой лаком были нарисованы два свернувшихся дракона.
Дневной свет едва пробивался сквозь плотную зеленую ткань на окнах, и это делало комнату похожей на склеп.
Хозяин роскошного особняка, в котором находилась эта комната, расхаживающий сейчас в лиловом халате по ковру, был крупным бизнесменом, почтенным отцом небольшого семейства, человеком, уважаемым в обществе.
Однако немногим было известно, что этот шестидесятилетний старик является главой «Анг Сун Тонг» — наиболее могущественной сингапурской «триады». Как и остальные вожди тайного общества, он имел свой титул и именовался Желтым Драконом.
Один из его собеседников занимал третий по значимости пост в организации. Его звание звучало громоздко и выспренне: Белый Бумажный Веер. В уставе «Анг Сун Тонг» под названием «Каноны» говорилось, что Белый Бумажный Веер призван «блюсти единство великого братства и заботиться о том, чтобы прочную твердь, на которой покоится священный союз Неба, Земли и Человека, не подтачивали черви непочтительности и непокорности».
Проще говоря, Белый Бумажный Веер был идеологом «Анг Сун Тонг». Его роль, как порой говорил Желтый Дракон в узком кругу вождей, сводилась к тому, чтобы научить рядовых членов «триады» — «монахов» — больше молчать и меньше думать.
«Когда человек думает, — часто любил повторять Желтый Дракон, — это превращается у него в дурную привычку, от которой его потом трудно отучить. А молчать легче. Тем более, когда сознаешь, что молчание — это не столько золото, сколько жизнь».
Теми, кто не усваивал несложные положения «Канонов», занимался другой сидевший в комнате человек. Он имел сан Красного Жезла. Полсотни убийц, которых он держал в подчинении, по приказу своего босса немедленно и безжалостно расправлялись со всеми, кто проявлял малейшее недовольство, кто не умел держать язык за зубами или стремился занять место старшего по рангу.
Сам Красный Жезл, впрочем, давно метил на пост Белого Бумажного Веера. Этот пост давал больше полномочий и соответственно больше прибыли. Белый Бумажный Веер имел более обширные и выгодные районы для рэкета. Красный Жезл ненавидел «старшего брата» и ждал случая, чтобы убрать его с дороги.
С Белым Бумажным Веером, Красным Жезлом и другими главарями «триады» Желтый Дракон виделся редко. Обычно они встречались лишь во время ритуалов, проводившихся раз в два месяца. Другие встречи были исключением. Связь поддерживалась через человека, стоявшего на низшей ступени иерархической лестницы вождей, — Соломенную Сандалию.
Но сегодня и Белый Бумажный Веер и Красный Жезл уже во второй раз за последние три недели находились в «зеленой гостиной» Желтого Дракона.
— Право, экселенц, — оправдывающимся тоном проговорил Красный Жезл, — я ума не приложу, как мы могли просмотреть начало работ на Блаканг-Мати.
— Это беспредметный разговор, — поморщившись, произнес Желтый Дракон. — К тому же вашей вины здесь нет. Красный Жезл.
Он возвратился в кресло и стал пристально рассматривать свой золотой перстень с таким же, как и на лаковой картине, узором в виде свернувшихся драконов.
Речь Желтого Дракона была лаконичной. Он говорил всегда тихо. медленно, словно произносить слова ему стоило больших усилий. Он имел обыкновение разговаривать с собеседниками таким тоном, что те вдруг начинали чувствовать себя в чем-то виноватыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59