Он попытался найти во всем этом хоть каплю здравого смысла, но не смог: остались только эмоции.
Это ощущение не покидало его и утром. Кэролайн каждые два часа просыпалась, зажигала свет, ворочалась в постели, чиркала спичкой или шла в ванную. А однажды даже включила в своей комнате на десять-пятнадцать минут телевизор, правда приглушив звук до минимума. Направляясь из своей комнаты к холодильнику за минеральной водой, она наткнулась на его диван, задела стулья и пробормотала: «Извините, извините».
Он подождал, пока она получила свои вещи из камеры хранения гостиницы, и подозвал такси. Прежде чем она села в машину, Герни дал ей клочок бумаги с номером телефона и комнаты в «Конноте», которую он накануне забронировал. А она отдала ему фотографии сына. Герни и Кэролайн сейчас можно было принять за любовников, которые завели роман во время морского путешествия и, прежде чем расстаться, обмениваются адресами.
Герни смотрел, как такси повернуло на Пятую авеню. Оно еще не исчезло из виду, когда появился коридорный, неся сумку Кэролайн с подарками. Он растерянно посмотрел по сторонам, не зная, что делать: то ли кричать, то ли махать руками вдогонку. Он поднял было руку, но тут же опустил ее и с шумом вздохнул, поняв, что опоздал. Направившись к двери, он увидел Герни. Глаза их встретились. Что-то промелькнуло во взгляде коридорного. Он вопросительно посмотрел на Герни и показал сумку, но Герни, даже не взглянув на нее, ушел.
* * *
Он упаковал вещи, заплатил за номер и позвонил Рейчел.
– Ты где? – спросила она.
– Уезжаю. Сегодня улетаю из Нью-Йорка.
– Улетаешь?
– В Лондон.
– Мальчишку туда увезли?
– Говорят, в Великобританию. Мне велено отправляться в Лондон.
– Желаю удачи, Саймон.
– Спасибо. – Он облокотился о кровать. – Есть что-нибудь новое?
– Мне удалось связаться еще с одним человеком, на этот раз в Италии. Он был любопытен, но все-таки...
– Ну тут уж ничего не поделаешь, – успокоил ее Герни.
– В общем, интересно... Похоже, синьор Паскини не так уж безгрешен. Но придраться не к чему, ты понимаешь. И все же кое-какие наметки имеются. Кажется, он торгует не только рыбой. Очевидно, он – одиночка, никаких связей с Коза Нострой. Так, немного, по-дилетантски. Сам Паскини дела не ведет: он только вкладывает деньги в разные предприятия и получает хорошие барыши.
Герни слушал молча.
– На первый взгляд ничего особенного. Один из его парней – владелец публичных домов. Возможно, Паскини об этом не знает. Ведь некоторые считают, что содержать проституток – неотъемлемое право итальянских мужчин. Продажа рыбы время от времени перемежается с поставками какого-то первосортного зелья, наемных рабочих для этого не используют. Наркотики распространяются только через один притон за границей, там тоже есть несколько шлюх, но главным образом его владельцы занимаются сбытом и перепродажей.
– Кто у них покупает? – спросил Герни.
– Вероятно, дельцы, впрочем, я не уверена. Парень, с которым я говорила, ничего не сказал мне об этом. Не думаю, что большая часть их идет в уличную торговлю.
– А где продают?
– В Лондоне. – Она умолкла на секунду и продолжала: – У меня даже есть адрес. Это была просто удача – кто-то в Риме его нашел. Им все равно. Честно говоря, им вообще нет до этого никакого дела. У Паскини очень хорошая крыша, и он слишком важная персона, чтобы как-то его затронуть, если даже он в чем-то замешан. Узнай я, что сам папа римский имеет отношение к делам подобного рода, я и то не удивилась бы. Только помни, Саймон, я ничего тебе не говорила и, если спросят, все буду отрицать.
– Разумеется, – ответил он.
Рейчел дала ему адрес на Чейни-Уок в Лондоне.
* * *
Почти все время его стерегли двое, а третий постоянно куда-то исчезал. Они носили строгие темные костюмы и галстуки и были аккуратно подстрижены. Несмотря на разное телосложение, Дэвид не мог различить их со спины и прозвал Томом, Диком и Гарри.
Гарри был на посылках. Он то и дело куда-то уходил и появлялся с едой, напитками и одеждой. Один раз он даже принес галоши и электрический фонарь. По наклейкам и оберточной бумаге легко было догадаться, что он делал покупки в каком-то городе. Интересно, как далеко находится этот город. Дэвид знал, что у них есть машина и что стоит она в гараже с противоположной стороны дома. Но окна обеих комнат, где держали Дэвида, выходили на лужайку, переходившую на востоке в поросший березами холм, так что его осведомленность о машине и гараже оказалась для него совершенно бесполезной. Гарри был высоким, темноволосым, каждый вечер, когда готовил ужин, курил сигару, о чем Дэвид догадывался по запаху.
Том, коренастый блондин, с нервными манерами, говорил скороговоркой, часто делая паузы в поисках нужного слова и вытягивая при этом свою холеную руку ладонью вверх – словно просил: «Не подсказывайте, я сейчас сам скажу».
Так же, как Гарри и Дик, Том редко разговаривал с Дэвидом, хотя они спали в одной комнате. Это случалось, лишь когда им нужно было дать ему какие-нибудь указания. Том не переставая курил и маленькими глотками пил виски «Бурбон», прижимая стакан к губам и смешно оттопыривая мизинец. Иногда все трое рассказывали анекдоты. После каждой фразы Том принимался раскатисто хохотать, как бы призывая остальных присоединиться к нему.
Из троих только Дик ходил в дальнюю комнату звонить – как правило, два раза в день, а порой и чаще. Он, как и Том, был светловолосым, но более хрупким и намного выше Гарри. Как и Том, он курил, но реже. В его речи проскальзывал южный акцент. Это он, до того как они поехали в аэропорт, сделал Дэвиду укол в руку, прижав тампон, прежде чем вытащить иглу. Дэвид был совершенно уверен, что Дик и Гарри считают Тома придурковатым.
Все трое всегда были тщательно выбриты. У Дика виднелся V-об-разный шрам, начинавшийся на переносице и доходивший до самых бровей, но для Дэвида это не имело никакого значения, и он, как только его привезли в какой-то дом, просто забыл об этом.
Он тяжело перенес наркотик: до сих пор его мучили кошмары. Не покидала тревога и охватывал ужас при мысли о том, что он может погрузиться в мир демонов и адского огня – самый страшный на свете мир. Дэвид знал, что не похож на других и что из-за особенностей своей психики вынужден всю жизнь ходить по лезвию бритвы. Его сознание могло выйти из-под контроля, и порой ему казалось, что это скоро случится.
Он не был уверен, что у него дар, скорее талант. Но некоторые отождествляли эти слова. Видения у Дэвида были ослепительно яркими, казались пустынными и в то же время полными шума и человеческих теней, каких-то полулюдей и пернатых, как будто знакомых ему. Комната наполнялась голосами, людей, криками животных, топотом множества ног. Справиться с этим было трудно, но, если даже это ему удавалось, он чувствовал себя испуганным и совершенно разбитым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Это ощущение не покидало его и утром. Кэролайн каждые два часа просыпалась, зажигала свет, ворочалась в постели, чиркала спичкой или шла в ванную. А однажды даже включила в своей комнате на десять-пятнадцать минут телевизор, правда приглушив звук до минимума. Направляясь из своей комнаты к холодильнику за минеральной водой, она наткнулась на его диван, задела стулья и пробормотала: «Извините, извините».
Он подождал, пока она получила свои вещи из камеры хранения гостиницы, и подозвал такси. Прежде чем она села в машину, Герни дал ей клочок бумаги с номером телефона и комнаты в «Конноте», которую он накануне забронировал. А она отдала ему фотографии сына. Герни и Кэролайн сейчас можно было принять за любовников, которые завели роман во время морского путешествия и, прежде чем расстаться, обмениваются адресами.
Герни смотрел, как такси повернуло на Пятую авеню. Оно еще не исчезло из виду, когда появился коридорный, неся сумку Кэролайн с подарками. Он растерянно посмотрел по сторонам, не зная, что делать: то ли кричать, то ли махать руками вдогонку. Он поднял было руку, но тут же опустил ее и с шумом вздохнул, поняв, что опоздал. Направившись к двери, он увидел Герни. Глаза их встретились. Что-то промелькнуло во взгляде коридорного. Он вопросительно посмотрел на Герни и показал сумку, но Герни, даже не взглянув на нее, ушел.
* * *
Он упаковал вещи, заплатил за номер и позвонил Рейчел.
– Ты где? – спросила она.
– Уезжаю. Сегодня улетаю из Нью-Йорка.
– Улетаешь?
– В Лондон.
– Мальчишку туда увезли?
– Говорят, в Великобританию. Мне велено отправляться в Лондон.
– Желаю удачи, Саймон.
– Спасибо. – Он облокотился о кровать. – Есть что-нибудь новое?
– Мне удалось связаться еще с одним человеком, на этот раз в Италии. Он был любопытен, но все-таки...
– Ну тут уж ничего не поделаешь, – успокоил ее Герни.
– В общем, интересно... Похоже, синьор Паскини не так уж безгрешен. Но придраться не к чему, ты понимаешь. И все же кое-какие наметки имеются. Кажется, он торгует не только рыбой. Очевидно, он – одиночка, никаких связей с Коза Нострой. Так, немного, по-дилетантски. Сам Паскини дела не ведет: он только вкладывает деньги в разные предприятия и получает хорошие барыши.
Герни слушал молча.
– На первый взгляд ничего особенного. Один из его парней – владелец публичных домов. Возможно, Паскини об этом не знает. Ведь некоторые считают, что содержать проституток – неотъемлемое право итальянских мужчин. Продажа рыбы время от времени перемежается с поставками какого-то первосортного зелья, наемных рабочих для этого не используют. Наркотики распространяются только через один притон за границей, там тоже есть несколько шлюх, но главным образом его владельцы занимаются сбытом и перепродажей.
– Кто у них покупает? – спросил Герни.
– Вероятно, дельцы, впрочем, я не уверена. Парень, с которым я говорила, ничего не сказал мне об этом. Не думаю, что большая часть их идет в уличную торговлю.
– А где продают?
– В Лондоне. – Она умолкла на секунду и продолжала: – У меня даже есть адрес. Это была просто удача – кто-то в Риме его нашел. Им все равно. Честно говоря, им вообще нет до этого никакого дела. У Паскини очень хорошая крыша, и он слишком важная персона, чтобы как-то его затронуть, если даже он в чем-то замешан. Узнай я, что сам папа римский имеет отношение к делам подобного рода, я и то не удивилась бы. Только помни, Саймон, я ничего тебе не говорила и, если спросят, все буду отрицать.
– Разумеется, – ответил он.
Рейчел дала ему адрес на Чейни-Уок в Лондоне.
* * *
Почти все время его стерегли двое, а третий постоянно куда-то исчезал. Они носили строгие темные костюмы и галстуки и были аккуратно подстрижены. Несмотря на разное телосложение, Дэвид не мог различить их со спины и прозвал Томом, Диком и Гарри.
Гарри был на посылках. Он то и дело куда-то уходил и появлялся с едой, напитками и одеждой. Один раз он даже принес галоши и электрический фонарь. По наклейкам и оберточной бумаге легко было догадаться, что он делал покупки в каком-то городе. Интересно, как далеко находится этот город. Дэвид знал, что у них есть машина и что стоит она в гараже с противоположной стороны дома. Но окна обеих комнат, где держали Дэвида, выходили на лужайку, переходившую на востоке в поросший березами холм, так что его осведомленность о машине и гараже оказалась для него совершенно бесполезной. Гарри был высоким, темноволосым, каждый вечер, когда готовил ужин, курил сигару, о чем Дэвид догадывался по запаху.
Том, коренастый блондин, с нервными манерами, говорил скороговоркой, часто делая паузы в поисках нужного слова и вытягивая при этом свою холеную руку ладонью вверх – словно просил: «Не подсказывайте, я сейчас сам скажу».
Так же, как Гарри и Дик, Том редко разговаривал с Дэвидом, хотя они спали в одной комнате. Это случалось, лишь когда им нужно было дать ему какие-нибудь указания. Том не переставая курил и маленькими глотками пил виски «Бурбон», прижимая стакан к губам и смешно оттопыривая мизинец. Иногда все трое рассказывали анекдоты. После каждой фразы Том принимался раскатисто хохотать, как бы призывая остальных присоединиться к нему.
Из троих только Дик ходил в дальнюю комнату звонить – как правило, два раза в день, а порой и чаще. Он, как и Том, был светловолосым, но более хрупким и намного выше Гарри. Как и Том, он курил, но реже. В его речи проскальзывал южный акцент. Это он, до того как они поехали в аэропорт, сделал Дэвиду укол в руку, прижав тампон, прежде чем вытащить иглу. Дэвид был совершенно уверен, что Дик и Гарри считают Тома придурковатым.
Все трое всегда были тщательно выбриты. У Дика виднелся V-об-разный шрам, начинавшийся на переносице и доходивший до самых бровей, но для Дэвида это не имело никакого значения, и он, как только его привезли в какой-то дом, просто забыл об этом.
Он тяжело перенес наркотик: до сих пор его мучили кошмары. Не покидала тревога и охватывал ужас при мысли о том, что он может погрузиться в мир демонов и адского огня – самый страшный на свете мир. Дэвид знал, что не похож на других и что из-за особенностей своей психики вынужден всю жизнь ходить по лезвию бритвы. Его сознание могло выйти из-под контроля, и порой ему казалось, что это скоро случится.
Он не был уверен, что у него дар, скорее талант. Но некоторые отождествляли эти слова. Видения у Дэвида были ослепительно яркими, казались пустынными и в то же время полными шума и человеческих теней, каких-то полулюдей и пернатых, как будто знакомых ему. Комната наполнялась голосами, людей, криками животных, топотом множества ног. Справиться с этим было трудно, но, если даже это ему удавалось, он чувствовал себя испуганным и совершенно разбитым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104