Наган же, пользуясь попустительством своих высоких покровителей, совершенно распоясался и в мае месяце через русского военного агента в Брюсселе полковника Чичагова «попросил в виде любезности выслать ему для комплекта 300 ружей некоторые детали: затыльники, шомпола, антабки, винты и прочее». И он получил все требуемое! В сентябре, желая во что бы то ни стало подтолкнуть военное министерство к заключению контракта на поставку опытной партии винтовок, бельгиец писал Ванновскому:
«Ныне я имею возможность заявить вашему превосходительству, что труды наши пришли к желанному концу, и я уверен, что те четыре ружья, которые я везу с собой, при осмотре и испытаниях вполне удовлетворят вашу комиссию. Считаю необходимым упомянуть, что в случае, если бы мы имели счастье видеть нашу систему принятой на вооружение вашим превосходительством, то время, потраченное нами на обзаведение новой механической частью, не будет для нас потеряно, так как все уже будет готово для дальнейшего производства оружия».
Коммерсант слегка поплакался, но весьма прозрачно намекнул на то, что он готов не только опытную партию сделать, но и взяться за крупный заказ на винтовки собственной конструкции. Далеко целился фабрикант из Льежа! Он, видимо, прознал, что Артиллерийское управление перед тем, как подписать с Наганом контракт, отправило своего представителя, капитана Н. Юрлова, в Европу для выяснения, получал ли Наган привилегии на свою винтовку, и если да, то в каких странах. Вскоре Юрлов доложил, что такие привилегии Наган получил во Франции, а это означало, что в случае размещения нашего заказа на французских заводах, бельгиец сорвет приличный куш.
Л. Нагану удалось-таки заключить выгодный контракт с артиллерийским управлением через генерала П. А. Крыжановского. 11 октября 1890 года Крыжановский подписал, а Ванновский утвердил документ, состоящий из следующих пунктов:
1.Каждое ружье должно было стоить не дороже 225 франков. В сумме это составило 67500 франков,или около 30000 рублей.
С. И. Мосин, бывший не только изобретателем, но и инженером-практиком, подсчитал, что все его опытные ружья обошлись казне в 18000 рублей. Таким образом, уже на стадии изготовления опытной партии всякому зрячему было видно, чья система дороже.
2.Наган обязался поставить ружья на испытания в следующие сроки: 30 штук к 30 ноября 1890 года,70 штук к 30 декабря того же года и всю партию к 30 марта 1891 года.
Таким образом, Л. Нагану было отпущено ни много ни мало, а девять месяцев на все работы. Мосин же первоначально был ограничен двумя месяцами, и только задержки производственного характера позволили ему сдать винтовки к 1 октября, то есть через пять месяцев после решения Комиссии по перевооружению. Нагану по каждому сроку давалась отсрочка в 15 дней, контракт считался нарушенным в трех случаях: если к 15 декабря не будут сданы первые 30 ружей, если к 14 января не будут сданы следующие 70 ружей и если к 28 марта не будут сданы все оставшиеся. Пункт 9 контракта прямо гласил:
«Во всех поименованных случаях нарушение сроков дает русскому правительству право отказаться от дальнейшего изготовления ружей на заводе г. Нагана и затем воспользоваться по своему усмотрению системой ружей».
На деле же этот пункт ничего не значил, ибо Нагану прощались все опоздания, какими бы смехотворными не были предлоги. В начале октября Чичагов доносил, что Наган запаздывает со сдачей пяти винтовок на дополнительные испытания; 23 ноября Л. П. Софиано от имени военного министерства запрашивал Нагана, когда же он начнет сдавать ружья на войсковые испытания, на что 5 декабря бельгиец ответил, что он готов бы это сделать, да мешают холода, а из-за них он может отправить ружья некрашеными и небронзированными. И таких отсрочек было много, тянулись они до начала 1891 года.
Между тем в контракте был пункт, чрезвычайно заманчивый для Нагана. Он формулировался так:
«Русское правительство со своей стороны обязуется, если ружья Леона Нагана будут приняты на вооружение русских войск, уплатить ему, Нагану, в виде премии двести тысяч рублей кредитных, после чего права пользования системой ружей Леона Нагана переходят к русскому правительству».
Таких денег никогда еще русское правительство не платило иностранным поставщикам новых систем оружия, и Нагану надо было, казалось, скрупулезно выполнять условия контракта, но он совершенно безбоязненно шел на его нарушения, крепко веря в своих покровителей и в силу денег. Льежский фабрикант, не уверенный в конструктивных возможностях своей системы, решил использовать все, оставшееся у него время, на то, чтобы тщательно отделать несколько десятков винтовок, свести к минимуму возможные задержки из-за несовершенства механизма и за счет чистоты и точности работ выиграть схватку с русским конструктором.
Контракт, заключенный Крыжановским, привлек пристальное внимание Главной распорядительной комиссии, далеко не все ее члены его одобрили. На заседании 5 декабря 1890 года опрометчивое обещание выплатить бельгийцу 200 тысяч рублей вызвало длительные прения. Многие члены Комиссии указывали на то, что даже в случае принятия нагановской винтовки на вооружение, в нее пришлось бы внести многие детали и узлы из системы Мосина. В этом случае выплата Нагану такой громадной премии вызывала еще более серьезные возражения. Члены комиссии предлагали начать новые переговоры с Наганом относительно выплаты ему только 75 тысяч. Однако министр Ванновский, объясняя все высшими интересами государства, остался непреклонен.
Для приема нагановских винтовок в Льеж был командирован капитан Холодовский. Он вернулся в самом начале января 1891 года и попросил у военного министра аудиенции для доклада о результатах командировки. Министр назначил доверительную беседу у себя на квартире в субботу 12 января в 5 часов пополудни. Значит, Ванновский хотел сохранить в тайне содержание беседы?..
Время летело, словно пуля, выпущенная из современного ружья, мздоимливый министр и его ближайший сообщник искали свою выгоду. Наган, пронырливый коммерсант и способный конструктор, пытался любыми путями сосватать нашей армии свое красиво одетое, ухоженное, но не совсем здоровое дитя, а капитан Мосин, которому уже в пору было носить полковничьи погоны, продолжал кропотливо доводить до совершенства винтовку, давно ожидаемую русским солдатом. Осенью 1890 года Сергей Иванович разработал новую обойму с пластинчатой пружиной. В самом начале декабря Комиссия испытала ее, признала «заслуживающей особенного внимания» и высказала мнение, что ее следует хорошенько испытать, особенно в сравнении с обоймами Нагана и Захарова. Дуговые обоймы, предложенные капитаном Захаровым к винтовке Мосина, имевшей прямые прорези в ствольной коробке, своими выступающими ушками разбивали эти прорези.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45