Осталось поймать еще одного взрослого самца — и задача выполнена. Мне просто не верилось, что мы почти достигли цели и более того уложились в лимит времени, который сами себе отвели. Коли так, настало время созывать военный совет.
После прибытия в Мананару по костоломной дороге из Тана мы единогласно решили, что если добудем ай-ай и повезем их обратно по такой чудовищной трассе, то неминуемо растрясем их. Единственной альтернативой было отправить их воздушным путем. В Мананаре имелась крохотная взлетная полоса, а самолет из столицы летал трижды в неделю. Впрочем, «самолет» сказано с большой натяжкой: это была этажерка времен чуть ли не первой мировой войны. На такой летал еще Блерио.
Те, кто посещают зоопарки и любуются различными видами экзотических животных, наверняка не задаются вопросом, а какого труда стоило их привезти? Мы, например, когда покидаем Джерси, никогда не знаем, добудем ли животных или же вернемся с пустыми руками. Теперь ситуация была такова: при минимальном шансе, что мы отловим еще одного ай-ай, клетки нуждались в дополнительном укреплении, потому что на нашу голову свалился зверь, который, судя по всему, смог бы прогрызть себе ход из тюрьмы Синг-Синг. А так как процесс доведения клеток до совершенства весьма долог, то самым правильным было отправить животных на Джерси как можно скорее.
Первым делом следовало переправить зверей из Мананары в Тану и известить Джерси, что мы возвращаемся с добычей. Наши клетки не помещались в этажерку времен первой мировой войны, а полагаться на случайные коммерческие рейсы не хотелось. Посему мы решили, что будет лучше всего, если мы с Ли полетим в Тану, свяжемся с Джерси и наймем самолет.
Настало время расставания. И мне, и Ли было грустно. Особенно мне — я сросся с этим милым лагерем душой и сердцем, и единственное, что отравило пребывание тут, так это моя неподвижность. Нам казалось, что мы оставляем здесь целую жизнь: паромщика с его скандальными новостями, заменявшими газету; девушку с ведром и с ее песнями; других величавых леди, приходивших сюда стирать и мыть посуду; купаясь голышом, они все смелее и смелее приближались к нашей компании — мол, наша сестра мальгашка да и наш брат мальгаш сложены ничуть не хуже любого вазаха; прозрачный зов шпорцевых кукушек, растворявшийся на рассвете дня; детишек, с радостными лицами приносивших личинок для наших драгоценных животных и с гордостью принимавших плату в виде мелких монет и конфет: мы будем помнить, как к нам пришел мальчик с четырехлетней сестренкой и принес тщательно завернутую в листок крошечную личинку. Мы вознаградили его большой, но дурно раскрашенной конфетой и заметили, как он откусил лишь кусочек, а остальное отдал сестренке; группу детей, которым мы дали полбутылки лимонаду — они передавали ее по кругу, отпивая по крошечному глоточку, пока бутылка не опустела. Все они вошли в нашу жизнь — даже петушиный командир со своими курами и треклятые утятушки-ребятушки — они стали нашими друзьями и разнообразили жизнь. Жаль, что так недолго!
Верный Марк рыдал, как и две наши прекрасные леди. И даже изрядная куча жестянок, коробок и бутылок, которые им предстояло распределить среди своих ближайших и дражайших родственников и друзей, не могла облегчить их страданий. Мы ехали через деревню, махали на прощанье местным жителям, и они махали нам в ответ; мы же старались в последний раз надышаться экзотическим ароматом, в котором перемешались пряный запах гвоздики, сладкий запах ванили, гостеприимные запахи, доносящиеся с кухни, и тонкий, едва различимый аромат солнечных лучей, играющих на листьях. Под деревом личи, красным от плодов, лежали три зебу, принимая, как говорил Капитан Боб, теневые ванны. У теплого шелкового бока одного из них спал шестилетний пастушонок с хлыстом, как с рыцарским мечом Экскалибуром, в детской ручонке.
Мы добрались до города и заехали в отельчик, чтобы пропустить по стаканчику и попрощаться с хозяйкой. Там по-прежнему раздавался стук молоточков, облагораживавших хрусталь, и, собираясь в аэропорт, я утянул горсточку кристаллов. В то же утро перед выездом из лагеря я, словно опьяненная любовью дева викторианской эпохи, сорвал несколько листьев самых причудливых форм с деревьев, что росли вокруг нашей палатки, и заложил их между страницами своего дневника, который не слишком-то аккуратно вел. Правда, где-то по дороге между Мадагаскаром и Джерси все они вывалились и затерялись. Как это произошло — непонятно.
Мы прибыли к взлетной полосе как раз ко времени посадки самолета. Забравшись внутрь и оглядев нашу воздушную колымагу, мы единодушно пришли к мнению, что сие транспортное средство было сконструировано в минуту душевной невзгоды Белоснежкой для семерых гномов. Мы вдавились в миниатюрные кресла, поставленные столь тесно, что колени наши оказались крепко прижаты к спинкам впереди стоящих кресел. Не очень-то удобно, скажем прямо. Самолет был рассчитан на шестнадцать пассажиров, и то при условии, что они набьются, как сардинки в жестянку.
Перед полетом нам вручили роскошно отпечатанную листовку с завораживающим заглавием «Fepetra Rahatra Doza» — «Для вашей безопасности». На ней был изображен план самолета с указанием всех запасных выходов; но боюсь, что, коль скоро мы сидели в тесноте и в большой обиде, никто из нас попросту не смог бы воспользоваться ни одним из них. Затем следовала привлекательная картинка с разъяснением, как поступать в экстренных случаях, — оказывается, нужно наклониться вперед и поместить голову между колен. Трюк, который в этих условиях не смог бы проделать никто, будь он хоть самим гуттаперчевым мальчиком.
Хуже было следующее. В листовке указывалось, что под каждым креслом имеется спасательный жилет. Я не поленился и внимательно поискал под всеми креслами, в том числе и под своим собственным. Ни под одним из них спасательного жилета не было. В ходе дальнейшего исследования я нашел-таки жилет за спинкой кресла; он был упакован в пакет из такого полиэтилена, разрубить который можно было бы только секирой. Что до стройной, веселой и романтичной девушки с листовки, то она, надо думать, способна не только вытащить жилет из пакета, но и надеть его в рекордно короткое время и, словно элегантная ласточка, нырнуть в Индийский океан, когда самолет столкнется с водной поверхностью.
Я тщательно изучил весь сценарий и пришел к огорчительному выводу, что в нем явно недостает здравого смысла. В экстренном случае мы должны поместить голову между колен. Насколько вам это удастся, зависит от размеров вашего черепа. В случае аварии найти пассажиров с выдающимися умственными способностями будет совсем легко — они будут жутко вопить от боли, тогда как те, кто ближе к неандертальцам, будут лишь ворчать от неудобства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
После прибытия в Мананару по костоломной дороге из Тана мы единогласно решили, что если добудем ай-ай и повезем их обратно по такой чудовищной трассе, то неминуемо растрясем их. Единственной альтернативой было отправить их воздушным путем. В Мананаре имелась крохотная взлетная полоса, а самолет из столицы летал трижды в неделю. Впрочем, «самолет» сказано с большой натяжкой: это была этажерка времен чуть ли не первой мировой войны. На такой летал еще Блерио.
Те, кто посещают зоопарки и любуются различными видами экзотических животных, наверняка не задаются вопросом, а какого труда стоило их привезти? Мы, например, когда покидаем Джерси, никогда не знаем, добудем ли животных или же вернемся с пустыми руками. Теперь ситуация была такова: при минимальном шансе, что мы отловим еще одного ай-ай, клетки нуждались в дополнительном укреплении, потому что на нашу голову свалился зверь, который, судя по всему, смог бы прогрызть себе ход из тюрьмы Синг-Синг. А так как процесс доведения клеток до совершенства весьма долог, то самым правильным было отправить животных на Джерси как можно скорее.
Первым делом следовало переправить зверей из Мананары в Тану и известить Джерси, что мы возвращаемся с добычей. Наши клетки не помещались в этажерку времен первой мировой войны, а полагаться на случайные коммерческие рейсы не хотелось. Посему мы решили, что будет лучше всего, если мы с Ли полетим в Тану, свяжемся с Джерси и наймем самолет.
Настало время расставания. И мне, и Ли было грустно. Особенно мне — я сросся с этим милым лагерем душой и сердцем, и единственное, что отравило пребывание тут, так это моя неподвижность. Нам казалось, что мы оставляем здесь целую жизнь: паромщика с его скандальными новостями, заменявшими газету; девушку с ведром и с ее песнями; других величавых леди, приходивших сюда стирать и мыть посуду; купаясь голышом, они все смелее и смелее приближались к нашей компании — мол, наша сестра мальгашка да и наш брат мальгаш сложены ничуть не хуже любого вазаха; прозрачный зов шпорцевых кукушек, растворявшийся на рассвете дня; детишек, с радостными лицами приносивших личинок для наших драгоценных животных и с гордостью принимавших плату в виде мелких монет и конфет: мы будем помнить, как к нам пришел мальчик с четырехлетней сестренкой и принес тщательно завернутую в листок крошечную личинку. Мы вознаградили его большой, но дурно раскрашенной конфетой и заметили, как он откусил лишь кусочек, а остальное отдал сестренке; группу детей, которым мы дали полбутылки лимонаду — они передавали ее по кругу, отпивая по крошечному глоточку, пока бутылка не опустела. Все они вошли в нашу жизнь — даже петушиный командир со своими курами и треклятые утятушки-ребятушки — они стали нашими друзьями и разнообразили жизнь. Жаль, что так недолго!
Верный Марк рыдал, как и две наши прекрасные леди. И даже изрядная куча жестянок, коробок и бутылок, которые им предстояло распределить среди своих ближайших и дражайших родственников и друзей, не могла облегчить их страданий. Мы ехали через деревню, махали на прощанье местным жителям, и они махали нам в ответ; мы же старались в последний раз надышаться экзотическим ароматом, в котором перемешались пряный запах гвоздики, сладкий запах ванили, гостеприимные запахи, доносящиеся с кухни, и тонкий, едва различимый аромат солнечных лучей, играющих на листьях. Под деревом личи, красным от плодов, лежали три зебу, принимая, как говорил Капитан Боб, теневые ванны. У теплого шелкового бока одного из них спал шестилетний пастушонок с хлыстом, как с рыцарским мечом Экскалибуром, в детской ручонке.
Мы добрались до города и заехали в отельчик, чтобы пропустить по стаканчику и попрощаться с хозяйкой. Там по-прежнему раздавался стук молоточков, облагораживавших хрусталь, и, собираясь в аэропорт, я утянул горсточку кристаллов. В то же утро перед выездом из лагеря я, словно опьяненная любовью дева викторианской эпохи, сорвал несколько листьев самых причудливых форм с деревьев, что росли вокруг нашей палатки, и заложил их между страницами своего дневника, который не слишком-то аккуратно вел. Правда, где-то по дороге между Мадагаскаром и Джерси все они вывалились и затерялись. Как это произошло — непонятно.
Мы прибыли к взлетной полосе как раз ко времени посадки самолета. Забравшись внутрь и оглядев нашу воздушную колымагу, мы единодушно пришли к мнению, что сие транспортное средство было сконструировано в минуту душевной невзгоды Белоснежкой для семерых гномов. Мы вдавились в миниатюрные кресла, поставленные столь тесно, что колени наши оказались крепко прижаты к спинкам впереди стоящих кресел. Не очень-то удобно, скажем прямо. Самолет был рассчитан на шестнадцать пассажиров, и то при условии, что они набьются, как сардинки в жестянку.
Перед полетом нам вручили роскошно отпечатанную листовку с завораживающим заглавием «Fepetra Rahatra Doza» — «Для вашей безопасности». На ней был изображен план самолета с указанием всех запасных выходов; но боюсь, что, коль скоро мы сидели в тесноте и в большой обиде, никто из нас попросту не смог бы воспользоваться ни одним из них. Затем следовала привлекательная картинка с разъяснением, как поступать в экстренных случаях, — оказывается, нужно наклониться вперед и поместить голову между колен. Трюк, который в этих условиях не смог бы проделать никто, будь он хоть самим гуттаперчевым мальчиком.
Хуже было следующее. В листовке указывалось, что под каждым креслом имеется спасательный жилет. Я не поленился и внимательно поискал под всеми креслами, в том числе и под своим собственным. Ни под одним из них спасательного жилета не было. В ходе дальнейшего исследования я нашел-таки жилет за спинкой кресла; он был упакован в пакет из такого полиэтилена, разрубить который можно было бы только секирой. Что до стройной, веселой и романтичной девушки с листовки, то она, надо думать, способна не только вытащить жилет из пакета, но и надеть его в рекордно короткое время и, словно элегантная ласточка, нырнуть в Индийский океан, когда самолет столкнется с водной поверхностью.
Я тщательно изучил весь сценарий и пришел к огорчительному выводу, что в нем явно недостает здравого смысла. В экстренном случае мы должны поместить голову между колен. Насколько вам это удастся, зависит от размеров вашего черепа. В случае аварии найти пассажиров с выдающимися умственными способностями будет совсем легко — они будут жутко вопить от боли, тогда как те, кто ближе к неандертальцам, будут лишь ворчать от неудобства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54