Первым музыкальным инструментом Виктора Третьякова, по его собственным воспоминаниям, были крышки от кухонных кастрюль. На них он играл в «шумовом» ансамбле под руководством своего отца Виктора Васильевича Третьякова, трубача военного оркестра. Это происходило во время летних учений в полевых лагерях, куда отец брал с собой будущего скрипача.
Семья Третьяковых жила в Иркутске. Отец сам выучился играть на трубе и был прекрасным резчиком по дереву. Мать, Евдокия Григорьевна, в молодости играла на гитаре и пела в церковном хоре. Она-то и отвела мальчика в музыкальную школу, когда ему исполнилось семь лет. Хотела записать сына в фортепианный класс, но первым, кто встретился ей в школе, был скрипач Ефим Гордин. Он сказал:
— Пойдемте, я послушаю вашего сына.
Оказалось, что у Вити прекрасный слух и подходящие для скрипки руки. И Гордин предложил мальчику заниматься у него. С первых же занятий Гордин увидел, что музыкальные данные ребенка незаурядны, и принялся писать письма всем авторитетным московским музыкантам, чтобы устроить ученика к самому лучшему педагогу. Единственным, кто откликнулся, был известный преподаватель Московской консерватории, воспитавший многих замечательных скрипачей, Юрий Янкелевич.
Спустя много лет он вспоминал, что перед ним стоял маленький, худенький сероглазый мальчик лет восьми с копной светлых волос.
«Здравствуйте, — сказал он. — Я приехал к вам из Иркутска…» Янкелевич попросил его поиграть. Витя не торопясь, солидно достал из толстого портфеля огромную папку и начал играть одну пьесу за другой. Тут были и сонаты, и концерты… Он поразил Янкелевича обилием репертуара и необыкновенной хваткой в игре. Тот поверил в него и стал заниматься.
Первое время после переезда в Москву Третьяков с матерью жили в общежитии, где она устроилась работать кастеляншей, отец оставался на службе в Иркутске. Но Янкелевич сумел добиться почти невозможного: старшего Третьякова перевели в Московский военный оркестр.
Поскольку Янкелевич занимался в основном со студентами, а детей только изредка консультировал, Третьякова определили для начальной подготовки к Инне Исааковне Гаухман — опытному педагогу по работе с малышами.
— Я занималась с Витей каждый день по два урока подряд — вспоминает она. — Два раза в неделю он бывал на занятиях у Янкелевича. А дома все задания проверяла мама, причем требовала только отличных оценок и в общеобразовательной, и в музыкальной школе. Характер у Евдокии Григорьевны был железный: пропускать она ему ничего не разрешала — даже простуженный, он все равно приходил на занятия. Заниматься на скрипке Витя, как всякий нормальный ребенок, не любил. Однажды я повела его в гости к своим коллегам продемонстрировать чудо-ученика. Он что-то сыграл, все были в восторге, стали расспрашивать: «Ты любишь заниматься на скрипке?» Он честно ответил: «Нет». — «А почему же учишься?» — «Мамочка велит». Мать он так уважал, что никогда не говорил «она», только «мамочка».
Школу Витя закончил с золотой медалью. Ему просто повезло, что он попал в хорошие руки.
Впервые Виктор Третьяков выступил перед московской публикой в конце пятого класса музыкальной школы. Играл с оркестром училища недавно написанный концерт Дмитрия Кабалевского в Большом зале Московской консерватории. Был большой успех, почти триумф. Все отметили и технику, и эмоциональность, и свежесть звучания. А ведь Витя играл на самой заурядной скрипке, а не на инструменте работы выдающегося мастера.
Регулярно концертировать он начал с семнадцати лет. Но первый серьезный успех пришел к Третьякову в девятнадцать, на Третьем Международном конкурсе имени П.И.Чайковского.
— Как же ему не добиться успеха, если его зовут Виктор Викторович, то есть «победитель победителей», — шутит Инна Исааковна. — Он с детства никогда ничего не портил на сцене. Какой бы отточенности от него ни добивались на репетициях, лучший вариант исполнения всегда был на публике.
Состав скрипачей на конкурсе был очень сильным: Олег Каган, Олег Крыса, Рубен Агаронян, Мацуко Усиода, Йоко Сато… Эти музыканты, тоже получившие тогда премии, входят сейчас в элиту мирового скрипичного искусства. Тем не менее лидерство Третьякова сразу оказалось несомненным. Известный американский скрипач Ефрем Цимбалист, входивший в состав жюри, сказал:
— С первых же туров я видел только одну возможность присуждения первой премии — Виктору Третьякову.
Больше он не участвовал ни в каких конкурсах: сразу же, одно за другим, последовали концертные турне по всему миру, приглашения от импресарио, записи, съемки, автографы…
Итак, когда я встретился с ним, ответив на его «намек» радостным и немедленным согласием, он уже десять лет пребывал на Олимпе.
В это же время концертировали выдающиеся молодые исполнители: Спиваков, Кремер, Каган… или Каган, Кремер, Спиваков — не важно, в какой очередности. Они совершенно разные, невероятно отличающиеся друг от друга.
Спиваков — это звук, яркость, изыск в лучшем смысле этого слова. Уникальный музыкант.
Олег Каган — поразительно тонкий, элегантный скрипач. Рихтер назвал его Моцартом, и не напрасно.
А экстравагантный Гидон Кремер всегда удивлял программами. Этакий виртуозно-рациональный скрипач, феерически владеющий грифом.
Что же за явление Виктор Третьяков рядом с ними?
Он — «эталонный скрипач» во всем объеме этого понятия. Можно резко отличаться звучанием, можно резко отличаться интеллектом, можно резко отличаться элегантностью и вкусом. Но можно иметь и то, и другое, и третье понемножку и, обладая некой гармонией во всем, просто идти по тому пути, которым уже прошли сотни выдающихся скрипачей мира, и тем не менее суметь сказать свое и оставить след в сердце слушателей.
В силу своего характера он оказался далеко не первым из наших выдающихся тогда молодых скрипачей, с кем я начал музицировать. Все потому, что он не умел ни подать себя, ни тем более рекламировать. Так, скажем, первая «Концертанте» Моцарта была у меня со Спиваковым. Я получил от него записку, где он предложил встретиться на репетиции, для того чтобы совместно исполнить Концертную симфонию Моцарта. Репетиция, если я смогу, должна была состояться на следующий день в 10 часов утра — и ниже номер его телефона. Скорость была именно такой: сегодня записка, а утром репетиция. Времени на размышления нет. Я с радостью согласился.
Мы много репетировали. И результат был феерический! О нем люди помнят до сих пор. Я тогда не задумывался о стиле исполнения — да и кто вообще знает, как нужно исполнять Моцарта. Но тогда у нас было свое собственное прочтение этого произведения, и мы много играли его по всему миру. Спиваков тогда гастролировал со своими знаменитыми «Виртуозами Москвы», и я с ними в качестве солиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49