Земля! ЗЕМЛЯ!
30 августа 1873 года, 79°43? северной широты и 59°33? восточной долготы; утро пасмурное, клочья тумана плывут над льдами; после полудня проясняется; поутру дует норд-норд-ост, потом стихает; максимальная дневная температура -0,8°R, к вечеру понижается до -3 °R; полуденный замер глубин показывает 211 метров, дно илистое; в этот день боцман Пьетро Лузина пишет в вахтенном журнале: Terra nuova scoperta – Открыта новая земля, впервые отмечая тем, что Старый Свет избавился от одного из последних белых пятен.
Около полудня мы стояли, облокотясь о борт, смотрели в редеющий туман, сквозь который временами проглядывало солнце, как вдруг ползущая мимо стена тумана расступилась и далеко на северо-западе открылись скалистые кряжи, а через считанные минуты нам во всем блеске предстала картина горной страны! В первый миг мы оцепенели, не веря себе, но затем, захваченные неистребимою реальностью своего счастия, восторженно грянули: «Земля, земля, наконец-то земля!» Хворых на корабле как не бывало, все высыпали на палубу, чтобы собственными глазами убедиться, что перед нами неоспоримый результат нашей экспедиции. Хоть и обретен сей результат без нашего содействия, просто благодаря счастливой причуде нашей льдины, будто во сне…
Много тысячелетий прошло, а люди даже не подозревали о существовании этой земли. И вот теперь маленькой горстке почти побежденных людей выпало ее открыть – в награду за стойкую надежду и мужество перед лицом страданий, – и эта горстка, которую на родине уже полагали без вести пропавшею, почла за счастие в знак глубокого уважения к далекому своему монарху дать вновь открытой земле имя императора Франца-Иосифа.
Юлиус Пайер
Земля эта, должно полагать, довольно велика, потому что берега ее тянутся далеко на север и на запад; когда мы нарекали ей имя, каждый с бокалом вина в руке трижды крикнул «ура», затем были произведены замеры высот определенных гор и вершин; какая радость – после 11 месяцев дрейфа снова увидеть землю, а для нас это радость вдвойне, ведь земля неизвестная, и, стало быть, наша экспедиция достигла цели.
Отто Криш
Знания о земном шаре, конечно же, не могут не представлять огромного интереса для каждого образованного человека; однако в тех широтах, что в силу своих природных условий необитаемы и непригодны для жизни, а потому важны исключительно для чистой науки, – в тех широтах описательная география имеет ценность лишь постольку, поскольку почвенные условия воздействуют на метеорологический, физический и гидрографический облик Земли, то есть достаточно делать наброски самого общего характера. Детальная арктическая география в большинстве случаев совершенно второстепенна; а уж если она оттесняет на задний план и едва ли не душит истинную задачу экспедиций – научное исследование, – то решительно заслуживает порицания…
Чтобы получить научные результаты огромной значимости, не обязательно расширять область наших наблюдений до самых высоких широт…
Но если не порвать с теперешними принципами, если не вести арктические исследования систематически и на реально научной основе, если конечной целью всех трудов и усилий и впредь останется чисто географическое открытие, то будут высылать все новые экспедиции, чей успех будет по-прежнему невелик – клочок погребенной во льдах суши или несколько миль, тяжким трудом отвоеванных у льдов, а ведь это сущий пустяк по сравнению с теми громадными научными проблемами, решение которых от веку занимает человеческий дух.
Карл Вайпрехт
27 августа 1873 г., среда. Дождь, снег, северный ветер. Температура -1°. Я опять заделался стюардом. Паршивая работенка – подавать на стол!
28-е, четверг. Дождь, снег, сильный северный ветер. Температура -2°. Весь день подавал на стол.
29-е, пятница. Дождь, снег, сильный северный ветер. Температура 0°. Весь день подавал на стол.
30-е, суббота. Ясная погода, температура +2°. Мы открыли новую землю. Пробовали подойти к ней поближе, но уперлись в разводье и дальше пройти не смогли. В часе с четвертью пешего пути от корабля наблюдали эту землю. Огромная радость для нас всех. Земле дано имя императора Франца-Иосифа.
31-е, воскресенье. Ясная погода. В 11 часов – чтение Библии. Весь день подавал на стол.
Иоганн Халлер
В первые сентябрьские дни они смиряются и прекращают все работы по вызволению «Тегетхофа». Теперь их внимание и заботы целиком сосредоточены на земле (их земле!), которая открывается глазу то в двадцати, то в тридцати километрах, порой исчезает в грядах тумана и вновь, еще краше прежнего, является из незримости, – их земле, что в медленном танце дрейфа поворачивается перед ними, будто могучая, величественная красавица, показывая все свои горные кряжи, скальные обрывы, кручи, мысы. Terra nuova. Не обман зрения, не мираж. Они вправду открыли новую землю. Раз за разом порываются достичь ее берегов. И раз за разом лабиринт разводьев, ледовые барьеры и страх, что натиск льда отрежет обратный путь к кораблю, заставляют их вернуться. С небывалой отчетливостью они осознают свое бессилие, злость и малодушие, когда земля тает в тумане и на целых семь дней пропадает из виду. Неужели это и все – зрелище отдаленного побережья, мимолетная картина на трассе неумолимого дрейфа? В эти дни смятение то и дело гонит их прочь от корабля, беспорядочной толпой, неосторожно, и даже Вайпрехт не удерживает их и не успокаивает, когда, измученные и разочарованные, они возвращаются из белой стены тумана. Но на сей раз арктическая зима им благоволит. Льдина примерзает к ледовому поясу, окружающему архипелаг. Дрейф сводится теперь к медленным подвижкам у побережья – туда-сюда, туда-сюда. Сама эта земля служит им якорем. И даже когда опускаются осенние сумерки и вновь нарастает угроза зимних ледовых сжатий и всех ужасов мрака – земля остается рядом, меняет свои очертания лишь нерешительно, зачастую надолго замирает, тихая и ручная, делается знакомой.
Утром 1 ноября на северо-западе перед нами лежала эта земля, залитая сумеречным светом; отчетливость скалистых ее кряжей впервые возвестила нам, что она безусловно в пределах досягаемости, можно добраться до нее, не опасаясь, что не сумеешь воротиться на корабль. Все сомнения исчезли; преисполненные энтузиазма и неукротимого возбуждения, мы, карабкаясь по нагромождениям льда, спешили на север… к земле, а когда одолели ледовое подножие и вправду ступили на нее, то вовсе не замечали, что вокруг лишь снег, скалы да мерзлые обломки и что на свете вряд ли найдется край более унылый, чем сей остров; для нас это был рай, и потому назвали мы его островом Вильчека. Столь велика была радость наконец-то достичь земли, что мы обращали внимание на такие здешние явления, какие в иной ситуации вовсе не привлекли бы нашего интереса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
30 августа 1873 года, 79°43? северной широты и 59°33? восточной долготы; утро пасмурное, клочья тумана плывут над льдами; после полудня проясняется; поутру дует норд-норд-ост, потом стихает; максимальная дневная температура -0,8°R, к вечеру понижается до -3 °R; полуденный замер глубин показывает 211 метров, дно илистое; в этот день боцман Пьетро Лузина пишет в вахтенном журнале: Terra nuova scoperta – Открыта новая земля, впервые отмечая тем, что Старый Свет избавился от одного из последних белых пятен.
Около полудня мы стояли, облокотясь о борт, смотрели в редеющий туман, сквозь который временами проглядывало солнце, как вдруг ползущая мимо стена тумана расступилась и далеко на северо-западе открылись скалистые кряжи, а через считанные минуты нам во всем блеске предстала картина горной страны! В первый миг мы оцепенели, не веря себе, но затем, захваченные неистребимою реальностью своего счастия, восторженно грянули: «Земля, земля, наконец-то земля!» Хворых на корабле как не бывало, все высыпали на палубу, чтобы собственными глазами убедиться, что перед нами неоспоримый результат нашей экспедиции. Хоть и обретен сей результат без нашего содействия, просто благодаря счастливой причуде нашей льдины, будто во сне…
Много тысячелетий прошло, а люди даже не подозревали о существовании этой земли. И вот теперь маленькой горстке почти побежденных людей выпало ее открыть – в награду за стойкую надежду и мужество перед лицом страданий, – и эта горстка, которую на родине уже полагали без вести пропавшею, почла за счастие в знак глубокого уважения к далекому своему монарху дать вновь открытой земле имя императора Франца-Иосифа.
Юлиус Пайер
Земля эта, должно полагать, довольно велика, потому что берега ее тянутся далеко на север и на запад; когда мы нарекали ей имя, каждый с бокалом вина в руке трижды крикнул «ура», затем были произведены замеры высот определенных гор и вершин; какая радость – после 11 месяцев дрейфа снова увидеть землю, а для нас это радость вдвойне, ведь земля неизвестная, и, стало быть, наша экспедиция достигла цели.
Отто Криш
Знания о земном шаре, конечно же, не могут не представлять огромного интереса для каждого образованного человека; однако в тех широтах, что в силу своих природных условий необитаемы и непригодны для жизни, а потому важны исключительно для чистой науки, – в тех широтах описательная география имеет ценность лишь постольку, поскольку почвенные условия воздействуют на метеорологический, физический и гидрографический облик Земли, то есть достаточно делать наброски самого общего характера. Детальная арктическая география в большинстве случаев совершенно второстепенна; а уж если она оттесняет на задний план и едва ли не душит истинную задачу экспедиций – научное исследование, – то решительно заслуживает порицания…
Чтобы получить научные результаты огромной значимости, не обязательно расширять область наших наблюдений до самых высоких широт…
Но если не порвать с теперешними принципами, если не вести арктические исследования систематически и на реально научной основе, если конечной целью всех трудов и усилий и впредь останется чисто географическое открытие, то будут высылать все новые экспедиции, чей успех будет по-прежнему невелик – клочок погребенной во льдах суши или несколько миль, тяжким трудом отвоеванных у льдов, а ведь это сущий пустяк по сравнению с теми громадными научными проблемами, решение которых от веку занимает человеческий дух.
Карл Вайпрехт
27 августа 1873 г., среда. Дождь, снег, северный ветер. Температура -1°. Я опять заделался стюардом. Паршивая работенка – подавать на стол!
28-е, четверг. Дождь, снег, сильный северный ветер. Температура -2°. Весь день подавал на стол.
29-е, пятница. Дождь, снег, сильный северный ветер. Температура 0°. Весь день подавал на стол.
30-е, суббота. Ясная погода, температура +2°. Мы открыли новую землю. Пробовали подойти к ней поближе, но уперлись в разводье и дальше пройти не смогли. В часе с четвертью пешего пути от корабля наблюдали эту землю. Огромная радость для нас всех. Земле дано имя императора Франца-Иосифа.
31-е, воскресенье. Ясная погода. В 11 часов – чтение Библии. Весь день подавал на стол.
Иоганн Халлер
В первые сентябрьские дни они смиряются и прекращают все работы по вызволению «Тегетхофа». Теперь их внимание и заботы целиком сосредоточены на земле (их земле!), которая открывается глазу то в двадцати, то в тридцати километрах, порой исчезает в грядах тумана и вновь, еще краше прежнего, является из незримости, – их земле, что в медленном танце дрейфа поворачивается перед ними, будто могучая, величественная красавица, показывая все свои горные кряжи, скальные обрывы, кручи, мысы. Terra nuova. Не обман зрения, не мираж. Они вправду открыли новую землю. Раз за разом порываются достичь ее берегов. И раз за разом лабиринт разводьев, ледовые барьеры и страх, что натиск льда отрежет обратный путь к кораблю, заставляют их вернуться. С небывалой отчетливостью они осознают свое бессилие, злость и малодушие, когда земля тает в тумане и на целых семь дней пропадает из виду. Неужели это и все – зрелище отдаленного побережья, мимолетная картина на трассе неумолимого дрейфа? В эти дни смятение то и дело гонит их прочь от корабля, беспорядочной толпой, неосторожно, и даже Вайпрехт не удерживает их и не успокаивает, когда, измученные и разочарованные, они возвращаются из белой стены тумана. Но на сей раз арктическая зима им благоволит. Льдина примерзает к ледовому поясу, окружающему архипелаг. Дрейф сводится теперь к медленным подвижкам у побережья – туда-сюда, туда-сюда. Сама эта земля служит им якорем. И даже когда опускаются осенние сумерки и вновь нарастает угроза зимних ледовых сжатий и всех ужасов мрака – земля остается рядом, меняет свои очертания лишь нерешительно, зачастую надолго замирает, тихая и ручная, делается знакомой.
Утром 1 ноября на северо-западе перед нами лежала эта земля, залитая сумеречным светом; отчетливость скалистых ее кряжей впервые возвестила нам, что она безусловно в пределах досягаемости, можно добраться до нее, не опасаясь, что не сумеешь воротиться на корабль. Все сомнения исчезли; преисполненные энтузиазма и неукротимого возбуждения, мы, карабкаясь по нагромождениям льда, спешили на север… к земле, а когда одолели ледовое подножие и вправду ступили на нее, то вовсе не замечали, что вокруг лишь снег, скалы да мерзлые обломки и что на свете вряд ли найдется край более унылый, чем сей остров; для нас это был рай, и потому назвали мы его островом Вильчека. Столь велика была радость наконец-то достичь земли, что мы обращали внимание на такие здешние явления, какие в иной ситуации вовсе не привлекли бы нашего интереса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58